мягко добавила Агнес. — Так как она?
Перед мысленным взором Ками встало побледневшее лицо Сюзанны, то, как она замерла при виде мужа, то, каким ровным тоном произнесла фразу: «Нет, не обижает». Кто кто, а дочь герцога Гвействера не позволила бы себе сломаться и показать испуг даже перед целой толпой недоброжелателей.
— Насколько мне известно, она принимает судьбу с достоинством и смирением, моя королева, — ровно произнесла Ками. — Я молюсь, чтобы Солнечный очистил её мысли от всякого зла.
— Истинно, — кивнула Агнес. — Я молюсь о том же.
На этом аудиенция действительно окончилась. Леди Мастред подхватила её под локоть и отвела в сторону. Перечисление новых прав и привилегий Камилла с чистым сердцем пропустила мимо ушей: придворную науку она впитала кожей и помнила протокол «от» и «до».
— Вы отлично держались, — позволила себе скупую похвалу леди Мастред. — Окружение герцога, что бы там ни было, готовило из девочек настоящих леди. Много кому бы у вас поучиться.
Она смерила насмешливым взглядом стайку молодых фрейлин и откланялась. Камилла украдкой покосилась на великолепные напольные часы в углу. Увы, прием продлится еще не менее часа. Стараясь не привлекать внимания, она отошла к оконному проему и сделала вид, что рассматривает мраморную скульптуру, стоящую в нише.
— Мне хочется пить, — донесся до нее голос королевы. — Леди Стейн, будьте любезны, принесите вина.
Марта Стейн? Та самая фаворитка короля? Ками заинтересованно обернулась и успела заметить на лице амарита тень удовлетворения. Белокурая красотка обаятельно улыбнулась и нарочито неторопливо направилась к подносу с бокалами. Осторожно взяла один, поднесла королеве, присела в поклоне. Агнес протянула руку, но в тот момент, как баронесса разжала тоненькие пальчики, вкладывая витую прозрачную ножку в руку королевы, вроде бы случайно толкнула кончиком пальца хрустальную чашу. Бокал качнулся, рубиновая жидкость выплеснулась на сияющий молочный атлас корсажа и растеклась ярким пятном по подолу юбки баронессы.
Марта ахнула и отпрянула, бокал с громким звоном разбился на сотню сияющих осколков. В зале воцарилась непривычная тишина.
— Как вы неловки, — с легким укором заметила Агнес. В глазах её даже на мгновение не мелькнуло торжества или оживления, только легкое сожаление о досадности момента и нотка сочувствия к его виновнице.
— Простите, ваше величество, — щеки красотки пошли алыми пятнами, точь в точь, как пятна вина на платье.
— Не страшно, милая. Вы, наверное, слишком устали. Разрешаю вам удалиться, чтобы привести себя в надлежащий вид и восстановить силы. Ваши услуги сегодня больше не понадобятся. Отдыхайте, слуги уберут без вашей помощи.
Жаньи насмешливо прикусил нижнюю губу, Ками готова была поклясться, что он доволен не меньше королевы. Толпа придворных отмерла, возвращаясь к прерванным беседам. Кто-то за спиной Марты хихикнул, и она резко обернулась. Смешки смолкли. Юная баронесса бросила умоляющий взгляд на Фердинанда, однако король, поглощенный беседой с канцлером, не обернулся в её сторону.
— Конечно, ваше величество, — процедила она, вымучивая улыбку. — Мне очень жаль, что расстроила вас.
— Пустяки. Ступайте.
Камилла взглянула в спину удаляющейся девушки со смешанными чувствами. Испорченное платье — не полетевшая с плахи голова, баронесса переживет. И, возможно, дважды подумает прежде, чем становиться между королевой и её супругом. В конце концов, Агнес, годами вынужденно наблюдавшая за интрижками своих придворных дам, терпела унижения и похуже. Теперь, будучи замужней дамой, Ками не знала, как бы поступила, если бы кто-то посмел открыто завлекать Людвига. Спать с ним, получать от него подарки, рожать его бастардов, а затем улыбаться ей в лицо, подавая ночные сорочки и перестилая нетронутые простыни.
Нет, нет, невозможно! Ками мотнула головой, отгоняя жуткие фантазии. Проявить смирение и кротость, ни разу не уронить себя и не опуститься до скандалов — вот то, чем Агнес разительно отличалась от них всех. Даже Сюзанна, да простит ей Солнечный, не раз и не два позволяла себе едкие шутки за спиной королевы. Прежде Ками стыдливо улыбалась, боясь одернуть подругу и тем самым сделать уже её объектом осуждения, теперь молчаливо корила себя за малодушие. «Леди Вики» стоило бы вести себя сдержаннее и проявить к полуопальной королеве больше уважения хотя бы из жалости.
Если все закончится испорченным платьем, то, считай, Марта легко отделалась, чего о себе самой Ками сказать не могла. Милость королей не менее опасна, чем их месть. Им с Людвигом придется быть предельно осторожными, чтобы остаться для двора ничего не значащими людьми.
— С добрым утром, дорогая.
Я вздрогнула и, сонно потирая глаза, уставилась на увесистую папку, лежащую поверх одеяла. Из окна лился бледный утренний свет, не самые лучшие условия для чтения, если честно. Может, для мэтра работать на рассвете — привычное дело, но мне перенимать эту традицию совершенно не хотелось, особенно, учитывая очередное бессмысленное ожидание, затянувшееся за полночь.
— Что это?
— Протоколы допросов. Ты же хотела знать подробности о заговоре.
— Не в такое же время.
Сонный дурман еще окончательно не растаял, и, боюсь, мои слова прозвучали не особо вежливо, однако Максимилиан и бровью не повел. Напротив, наградил меня насмешливым взглядом, ожидая продолжения разговора. Я подтянулась и села в постели, покосилась на документы. Былая решимость углубиться в расследование растаяла, стоило мне заподозрить, как именно получена каждая страница этих протоколов. Спина привычно заныла, я инстинктивно обхватила себя руками, пытаясь подавить дрожь. Штрогге истолковал этот жест по-своему:
— Сильно болит?
Он присел рядом на край кровати и по-хозяйски потянул с моего плеча ночную рубашку. Я придержала распустившиеся тесемки ворота, попыталась отползти. Снова оказаться перед ним полуголой не хотелось до безумия.
— Я просто посмотрю, — он остановился, заметив мой испуг.
— Не надо.
— Надо.
Мэтр приобнял меня за плечи, развернул к себе спиной, пресекая споры. Мне осталось только приподнять волосы и терпеливо ждать. Справедливости ради следовало заметить, что мазь, которую Жеони втирала в мою кожу по два раза в день, травяные отвары Лилли и целительное тепло сделали своё дело: за неделю, минувшую с нашей свадьбы, я ожила, набралась сил и чувствовала себя если не здоровой, то точно выздоравливающей.
Пальцы мужа осторожно коснулись сперва моих плеч, затем спины, двинулись вниз, мягко очерчивая шрамы. Я прикусила губы, борясь с нахлынувшими воспоминаниями, но с удивлением поняла, что ничего пугающего не происходит. Штрогге не собирался причинять мне боль, не касался там, где это не было необходимым, его
