– Мартин предположительно возглавил восстание на плантации, полной женщин и детей? – зло спросил Линк. – Ну и фигня.
Амелия написала, что рано утром родила ребенка, поэтому не видела казни. Роды ей выпали тяжелые, и женщина покалечилась; врач заявил, что ей придется остаток жизни провести в комнате. А ребенка отдадут на воспитание слугам.
Дневник закончился. Я закрыла тетрадь и подержала ее в руках.
– Муж запер ее от мира. Навсегда запретил покидать комнату, в которой родился малыш. Запретил выходить, запретил с кем-либо разговаривать. Обрек ее на одиночное пожизненное заточение.
– А ребенок?
Я набрала в грудь воздуха.
Бывали минуты – вот как сейчас – когда я до чертиков сожалела о своем даре видеть и чувствовать.
– Его отправили в бараки рабов, и хозяин постарался, чтобы его жена наблюдала за тем, как малыш подрастает. Мальчик играл под ее окнами. А потом мерзавец позаботился... – я сделала вдох, – чтобы Амелия увидела, как закованного в цепи сына уводят на продажу.
Я положила ладонь на руку Линка, чтобы успокоить его.
– Думаешь, одна из тех купчих была составлена на моего предка?
– Думаю, да. Скорее всего, Мартин значится в документе как отец, и не удивлюсь, если ребенка продали кому-то в Восточную Месопотамию, штат Джорджия.
Внезапно меня словно молнией ударило.
– Прикинь, а ведь выходит, что вы с Дельфией и Нарциссой кровные родственники?
Линк издал такой жалобный стон, что я рассмеялась, и наш дружный хохот немного рассеял ужасное впечатление от истории из дневника. Если бы муж убил Амелию, это было бы милосерднее. Но он заточил ее в комнате и обрек на одиночество. Заставил наблюдать, как подрастает ее сын, но не позволил ласкать малыша. И ей пришлось смотреть, как ее кровиночку заковывают в цепи, чтобы увести и продать.
– Что с ней случилось дальше? – спросил Линк. – Что произошло с моей пра-пра-пра-какой-то там бабушкой Амелией?
– Не знаю. Больше ничего не чувствую от этой тетради. Возможно, в библиотеке найдутся другие документы.
– В том стеклянном шкафчике возле камина? Может, вечером...
– Нет, вечером состоится «что-то особенное», помнишь?
– Угу, помню.
– Нам нужно составить план на завтра, – сказала я. – Пока ты будешь делать массаж...
– Что?! – взревел Линк, и мы тут же поругались.
Он заявил, что ни за что, ни при каких обстоятельствах не станет массировать туши ленивых, богатых бездельниц.
– Ты же можешь их попутно порасспрашивать, – предложила я. – Расследовать свое прошлое – это, конечно, дело хорошее, но, насколько я понимаю, давнишняя история объясняет только то, почему твой ребенок чувствует себя здесь как дома. Они с матерью переезжали с места на место, но надолго задержались только здесь, в «Тринадцати Вязах». Почему? Что здесь особенного?
– А как там назвал божественную штуку твой перевертыш?
– Прикосновение Бога, – подсказала я, стараясь не выдать себя.
Не хочется, чтобы Линк догадался, как мне самой не терпится узнать, что же это за штука. Я стремилась найти сына Линка, и даже предчувствовала, что у нас получится, но сильнее всего мне хотелось отыскать своего мужа и Бо. Прикосновение Бога – подумать только, что же это такое?
– Никакого массажа, – уперся Линк, когда мы свернули на подъездную дорожку «Тринадцати Вязов». – Завтра я пойду в церковь и поговорю с людьми.
Я промолчала. Последнее, что нам нужно, это отправляться в церковь и задавать вопросы. «Почему вы утверждали, что женщина, погибшая в автокатастрофе – это Лиза Хендерсон, хотя это не так?» – спросил бы Линк. «Откуда этому парню известно, что погибла другая женщина? – задумались бы заговорщики. – Если в газетах не упоминали о детях умершей, с чего вдруг пришлый интересуется ребенком? »
Нет. Уж лучше пусть Линк позволит мне использовать те ограниченные способности, которыми я обладаю, чтобы разузнать все возможное своими способами, не вызывая подозрений. До сих пор – спасибо ужасным черным волосам – никто не разглядел, что я та самая женщина, о которой столько писали. Да и потом, это уже вчерашние новости. Хотя, кажется, некоторые дамы усомнились, действительно ли Линк похож на красавчика из телесериала по чистой случайности.
В этот раз я не стала красться через черный ход, а позвонила в парадную дверь. Потерла глаза, чтобы казались покрасневшими, будто я плакала из-за «семейных обстоятельств», поблагодарила открывшую дверь женщину и направилась прямиком в кровать.
Жаль, что не успевала принять душ и хоть недолго поспать, но мне необходимо было посидеть, помедитировать и изобрести, как получше замаскировать Линка. Я повесила шляпу на камеру в венке, но оставила микрофоны работающими. От меня и так ничего не услышат.
Наверняка Дарси что-то со мной сотворила. Я категорически не собирался делать массаж, но на следующий день, словно безвольная марионетка на ниточках, принялся разминать, давить и гладить. Как будто досконально знал, что делаю. Ха! Меня-то много раз массировали, но сам я никогда не пробовал. Разве что Аланну, и то только ради последующего секса, если я все правильно помню. Секс уже плавно перетек в разряд смутных воспоминаний.
Хотя обнаженные тела, которые я обильно умащал маслом, были толстыми и непривлекательными, все же эти тела принадлежали женщинам, а мое воздержание длилось, судя по ощущениям, уже долгие годы. При всем при том мои разгоряченные клиентки ничуть меня не возбуждали.
В общем, со мной творилось что-то противоестественное, и было понятно: тут не обошлось без магии, а значит, не обошлось без Дарси. «Коварная манипуляторша, помешанная на контроле», – пробормотал я себе под нос.
– Вы что-то сказали? – встряла распластанная на столе женщина.
– Просто восхитился божественным запахом лавандового лосьона, милочка.
Вот что еще сотворила со мной Дарси: сегодня я вел себя настолько не по-мужски, словно она откромсала мне член. Поливая ладони лавандовым лосьоном и готовясь втирать его в Обширный Белый Простор, я воображал, как прикончу Дарси. Как задушу ее розовой атласной лентой.
За ужином я был до того зол, что не мог даже смотреть на мерзавку. Во время еды я так манерничал и рисовался, что одна гостья даже вздохнула: «Какая жалость», а другая согласно кивнула.
На выходе из столовой я пристроился позади Дарси и коснулся ее плеча, чтобы поделиться с ней красочными картинками самых жутких смертей, какие только сумел изобрести.
– Заклинание всего на сутки, – прошипела змеюка и потащилась в библиотеку с остальными женщинами.
