Раз уж так причудливо сложились вероятности и переплелись их жизни, следовало узнать мага лучше. Конфронтация с Высшим кроме как к беде ни к чему не приведет, но и скрываться — не выход. "Шкериться по углам", как сказала бы Кира, Фил считал ниже своего достоинства и видел лишь один вариант, выигрышный для всех — подружиться. Страх мантикор перед хозяином вызывал у Фила скорее недоумение: демоновы отродья предпочитали жить в вечном ожидании упокоения, чем попытаться наладить контакт с магом. Интересно, как там они, успели залечь на дно или все еще драпают сквозь уровни, путаясь в хвостах? Без мантикор особняк Ивашиных словно опустел, Филу, оставшемуся в полном одиночестве, стало не по себе. И когда он успел привыкнуть к присутствию жутких тварей и по-своему привязаться к Алу и Дэму? Волноваться за мантикор? Еще месяц назад Фил высмеял бы саму мысль о том, что такое возможно.
Йиннэн и мантикоры враждовали традиционно, еще со времен Великого Противостояния, по сравнению с которыми даже Пирамиды и наскальные росписи юны, как его хозяйка. Да и могло ли быть иначе, если лунная магия и ментальные возможности Крылатых Кошек сводят мантикор с ума, а яд мантикор убивает йиннэн так же верно, как людей — цианистый калий. Возможно, лишь поэтому две древних магических расы никогда масштабно не воевали — и вожаки мантикор, и князья Обители Четырех Лун, сердца крылатой расы, были достаточно умны, чтобы осознавать последствия военного конфликта и не допускать появления "горячих точек". Мелкие стычки между отдельными тварями или группами периодически случались, но в целом между "сверхдержавами" сохранялось устойчивое равновесие.
Фил за свою жизнь, насчитывающую больше девяти веков, около половины из которых черный фамильяр служил магам рода Макаровых, повидал всякого и жизненный опыт приобрел весьма обширный, благодаря чему ксенофобией не страдал и к другим расам относился адекватно. Даже к мантикорам до убийства своей семьи прогрессивный фамильяр не выказывал предубеждений, прекрасно понимая, что каждое разумное существо — уникальная личность, а убийцы, насильники, паразиты, твари крадущие Силу, пристрастившиеся к ведьминой травке и прочая мерзость имеется среди каждого народа. Пережив невосполнимую утрату, боль от которой не исцелили почти полтораста лет, Фил не озлобился против целой расы — он винил в трагедии вполне конкретных исполнителей и заказчика. Но одно упоминание о мантикорах, один их вид будоражил память, вновь и вновь возвращал выжившего фамильяра в тот страшный день, вызывая глухую боль, ранящую, словно зачарованный клинок. И появление мантикор поблизости от Киры он счел угрозой и личным оскорблением, потому и напал первым — давняя трагедия вновь встала перед глазами, как будто и не было всех этих лет, не давая Филу адекватно оценить текущую ситуацию. Он сам позволил боли и страху затуманить разум, за что и поплатился. Фил вздохнул, опустил плечики и прорычал грубое ругательство на языке мантикор, перенятое у фамильяров Ивашина. Богатства родной речи для передачи всех эмоций ему катастрофически не хватало. Вот и сиди теперь, дурак усатый, у Ивашина в кабинете, как пингвин в зоопарке — вроде и птица, а не летает. И радуйся, что не упокоен. "Пока еще", — больше по привычке съехидничал йиннэн, любуясь снежинками, танцующими в свете уличного фонаря.
Невольно мысли фамильяра потекли вглубь веков, омут памяти всколыхнулся, и перед изумрудными глазами, находящимися уже не здесь и смотрящими сквозь время, с чудовищной скоростью мелькали картинки: морды, лица, события, города, страны, миры, циклы бесконечных метаморфоз… Память йиннэн, хранящая огромные пласты информации, от костров друидов, звона мечей и свиста стрел до атомных бомбардировок, полетов в космос, сверкающих небоскребов и современных высоких технологий, иногда живет собственной жизнью. На глазах Фила, по меркам своего народа еще совсем молодого, создавались и рушились империи, менялись мир, магия и технологии, рождались и умирали поколения, приходили и уходили за Грань маги хозяйского рода, лишь одно оставалось неизменным — любовь черного фамильяра и его бесконечная верность. В душе и памяти Фила жил каждый из сотен ушедших, каждая разорванная смертью связь оставила неизгладимый след, и всех, ставших близкими за долгие века, фамильяр бережно хранил в своем сердце. Но в такие снежные ночи, когда хочется свернуться клубочком, как ясноглазый котенок, и спрятать мордочку под крыло, из бесконечной череды воспоминаний оставалось одно — тихое мурчание Деи, нежные объятия материнских крыльев и такой родной взгляд изумрудных глаз с золотистыми искорками. Почти как у Киры.
Мощным усилием воли Фил отогнал воспоминание о погибшей матери — не время предаваться слабостям. Этого времени вообще не существует. Прошлое — свершившийся факт, пройденные линии реальности, миновав точку невозврата, фиксируются намертво, словно залитые компаундом, и корректировке не подлежат. Он знал это, как никто другой. Вся магия мира и даже Боги не в силах изменить то, что навечно осталось там, в отгоревших лучах отрицательного времени. Пытаясь совершить невозможное, отчаявшийся фамильяр возвращался в прошлое бессчетное количество раз, дрейфуя в опасных разнонаправленных потоках многомерного времени и вывернутых наизнанку пространствах, кропотливо рассчитывал точки выхода, менял методы и подходы, но результат оставался неизменным — что бы ни делал Фил, он лишь оставался беспомощным наблюдателем, не способным не то, что изменить прошлое, но даже создать в нем альтернативную вероятностную реальность. Но если прошлое неподвластно, то настоящее и вырастающее из него многовариантное будущее стоит того, чтобы жить и бороться. Тем более, у него есть, ради кого жить и уж тем более — чем заняться, вместо бессмысленной растраты драгоценной Силы на тоску и жалость к себе.
Фил спрыгнул с подоконника и направился к мини-бару, встроенному в стену. Мантикоры рассказывали, что еще отец и дед нынешнего хозяина любили порой расслабиться в кресле у камина с бокалом виски или доброго вина. "Хочешь что-то скрыть — оставь на виду", — припомнил старую истину фамильяр, хмыкнув и передернув усами. На полке, в дальнем углу, скрытый бутылками элитного алкоголя, под элементарным заклинанием невидимости был спрятан выигранный у мантикор перстень патриарха. Тот самый, с черным "сердцем демона" — обсидианом.
Достав из бара приобретенный столь неординарным образом перстень мага — по виду самый обычный, не заклятый, Фил глубоко и надолго задумался, просматривая линии реальности и взвешивая риски. В итоге решив, что риски вполне допустимые и вообще, риск — дело благородное, черный фамильяр по следам мантикор перенесся к тайному схрону Ивашиных и замер перед запертым сейфом.
Кодовые замки, сталь и бетон не представляли преграды для созданий, подобных ему, но попытка несанкционированного пересечения магической защиты грозила ликвидацией — смертельным проклятием для людей и магов, и упокоением на месте — для нежити. Хотя, современная продвинутая нежить вообще и Фил в частности предпочитали политкорректно называть себя не нежитью или тварями, а "энергоматериальными полиморфами", в отличие от биомассы — людей и прочих рас, не владеющих магией, и биоэнергетической формы жизни — магов, эльфов, гномов, вампиров и иже с ними. Умертвия, зомби и прочие некроотродья, не обладающие разумом, духом и собственной волей, презирались даже нежитью и стояли в иерархии значительно ниже животных. Но этот факт мертвякам был глубоко по барабану, как впрочем и любой, не относящийся к продлению псевдожизни или выполнению задачи, для которой их подняли.
Фил фыркнул — вот же, нашел время и место для научно-философских изысканий! Выбросив из головы классификацию рас и прочие глупости, не относящиеся к делу, сделал несколько глубоких вдохов, успокаиваясь, прищурился, прижал бархатные ушки, и с залихватским "Атас! Эх, веселей, рабочий класс!" поднес перстень в зону контроля — на перекрестье силовых линий сканирующей системы, всеми силами стараясь не коснуться этих линий мохнатой черной лапкой, подрагивающей от напряжения. Вещь, постоянно носимую хозяином и насквозь пропитанную его Силой, защитная магия, даже скорее — техномагия, должна опознать. Слава Матери-Луне и всем Богам, что на самом сейфе защита не настолько сложная и агрессивная, как на доме. Видимо, либо в схроне не было ничего действительно ценного, либо маг, ставивший ее, не рассчитывал, что кто-то проникнет внутрь периметра.
