А вот на Мишель, как главного идеолога всего преступления, у Дивы были свои отдельные планы. Нет, убивать её, во всяком случае в ближайшее время, она не собиралась.
– О, у меня очень хорошие связи с вампирами Белого крыла! Временами мы оказываем друг другу услуги определённого рода – в нашем бизнесе без этого практически не обойтись. Вы же знаете, что такое аура белых вампиров. Аура повелителей страсти. Так вот, теперь этой страсти у Дюбуа будет с избытком! – Улыбка мисс Нортон больше походила на оскал.
Помимо крови все вампиры питались эмоциями характерными для их объединений -Крыльев. Алые – эмоциями ярости, гнева. Чёрные – страхом, паникой и печалью. Вампиры Белого крыла питались эмоциями вожделения и похоти. И любой взрослый вампир умел усиливать и вызывать эти самые эмоции. Подчинять. И точно так же, как и полностью обескровив, мог высосать через эти эмоции из своей жертвы все её силы без остатка. Высушить до полубезумного состояния, а при желании – и до самой смерти... И ещё неизвестно, что было хуже.
Дива приготовила для своей соперницы жестокое наказание. Такое, какое могла придумать только женщина. Извращённая женщина, не знающая жалости и имеющая для этого власть и средства.
Зейн не мог не думать о том, что эти две друг друга стоили.
– Знаете, а я ведь ещё очень милосердно с ней поступаю, – ухмыльнулась лиса, поглаживая свой живот. – Эта похотливая кошка даже получит от всего происходящего незабываемое удовольствие! Я сделаю из неё самую популярную девочку в своём заведении в ближайшее время. Да, что там в своём – во всём Лоусоне! Всё, как она мечтала! Правда, ненадолго.
В конечном итоге лиса выдала им только Тома, снабдив к тому же их дополнительными доказательствами подготовки и исполнения им убийства отца. Никаких эмоций – исключительно трезвый расчёт. Дива с помощью полиции убирала шакалёнка со своей дороги к наследству Майлзов. Официально и показательно, не марая при этом собственных рук.
Выслушав предложение Ривендора о справедливом суде для Мишель, мисс Нортон рассмеялась: – При косвенных уликах и одних разговорах? Она же никогда и ничего не делала собственными руками. Даже от признания Тома она при грамотных адвокатах отмахнётся, как нечего делать! Не-ет!.. Правосудие для таких, как Мишель Дюбуа? Спросите об этом понятии у своей подружки, мистер Ривендор!.. И даже не пытайтесь мне помешать!
Эпилог
Зейн Ривендор
К вечернему мероприятию Зейн готовился особенно тщательно, уже второй раз меняя вполне приличный костюм, выбранный им с утра, в котором он сегодня вместе с довольным шерифом раздавал интервью по нашумевшему делу Майлзов.
Зейн собирался на ужин к Доу. Официально просить руки Эмили. И, как бы смешно это не звучало – но он волновался. И нет, вовсе не из-за Лилиан Доу, как это могло бы показаться со стороны непосвящённому: краткого знакомства с этой женщиной хватило ему, чтобы убедиться – она согласится с любым выбором внучки, лишь бы та была по-настоящему счастлива.
К тому же последние изменения в личной жизни самой миссис Доу должны были гарантировать ещё большую лояльность с её стороны. Вот о чём Зейн даже подумать не мог, так это о том, что она и Иван, оказывается, вместе! Но запах не врал. Да и понимали они теперь с медведем в некоторых вопросах друг друга без слов – Зейну одного взгляда на него хватило. Иван выглядел ещё более спокойным и монументальным что ли, если такое вообще было возможно.
И даже проблему с образом Эмили после непродолжительных раздумий они утрясли, решив, что Клер из их жизни исчезать не стоит, а ей следует лишь удачно преобразиться. Эми даже была готова махнуть рукой на обязательно родящиеся после такого ошеломительного известия слухи о том, что она всё это специально придумала. Исключительно с целью подцепить Ривендора. Ну, сам-то он, кстати, в этом нисколько не сомневался.
Кто бы знал, из-за кого, вернее – чего, переживал Зейн – покрутил бы пальцем у виска!
Разве можно было себе представить, что главным, кто будет решать, достоин он или нет одной из лучших представительниц старинного семейства Доу, станет их родовой особняк? Что он – состоявшийся, взрослый мужик и сильный оборотень будет совершенно беспомощен перед величием сэра Конрада? Да-да, у этой кривой громадины, оказывается, даже имя имелось!
Эмили, более подробно посвятившая его в удивительные, если не сказать, шокирующие особенности их жилища, была искренне удивлена, узнав, что один раз он уже этот квест не прошёл. И ещё неизвестно было, не исчерпал ли он на этом весь свой кредит доверия у этого монстра, судя по сумасбродному характеру особняка, итак выданный ему авансом.
Получается, прошлый раз дом разозлился на него за то, что он ушёл, не дождавшись, когда Эмили проснётся? Да он и сам уже миллион раз пожалел об этом! И уже чуть было не поплатился за эту глупость! Должен же Конрад понять всё правильно, раз он такой разумный? Кому рассказать – засмеют, а ведь у Зейна даже мысль о подношении дому на мгновение мелькнула, пока он не спохватился, что совсем уж с ума сходить явно не стоит! Ну не почтовый же ящик или громоотвод ему подарить?
Особняк встретил его настороженно.
Прямее он не стал, но и прошлого, наводящего ужас вида не демонстрировал – и то радовало. Зейн почти физически ощущал, что его холодно разглядывают. Пристально и недоверчиво. Он бы даже сказал – обиженно. И он в костюме с иголочки, со старинным, родовым обручальным кольцом во внутреннем кармане пиджака и двумя букетами в руках – ромашек для Эмили и роз для Лилиан – послушно ждал.
Звонок не потребовался: Зейн смотрел, как издевательски медленно, словно нехотя, открывается дверь перед ним. Но радоваться было рано – он по своему опыту знал, что попадание в холл, ещё не гарантировало ему достижения конечной цели посещения этого чёртова памятника архитектуры. А ещё он знал, что сегодня никто не встретит его на входе.
Это была только их битва: его и Конрада.
Зейн осмотрелся. Который из пяти коридоров выбрать? И тут же сам себя осадил: какое, к примархам, гадание? Он знал, что делать! Знал, что сделает.
Он чувствовал Эмили в доме. Вдохнув, Зейн закрыл глаза, успокаиваясь окончательно – он был твёрд и чист в своих намерениях! – и всем сердцем потянулся к ней. Но секунды текли, и ничего не происходило.
Тогда он, смиряясь и выдыхая, мысленно обратился к особняку: «Ну, что? Веди!.. Вот он я весь. Какой есть – живой и неидеальный. Но я люблю её больше жизни, и она любит меня! И я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы она была счастлива вместе со мной!»
Замерев, он сосредоточенно ждал ответа от своего немого собеседника. А тот, похоже, решил-таки показать характер. Твою ж... Ну что же, характер есть и у него самого!
Чувствуя, как угрожающе поднимается внутри него тигр, и напрягаются увеличивающиеся мышцы, Зейн повёл шеей, расслабляя ставший тесным воротничок рубашки. Открыв глаза, он пообещал уже вслух:
– Я никогда и никому не позволю встать между мною и Эмили! Слышишь?.. Даже тебе, Конрад! Если понадобится – разберу по кирпичику!
Безмолвие.
И вдруг, ему показалось, словно кто-то совсем рядом одобрительно крякнул, как это обычно делал его довольный чем-нибудь отец. И в то же мгновение всё изменилось. Как-будто сам воздух вокруг стал плотнее и теплее, и в звенящей тишине, внезапно накрывшей дом, удары его собственного сердца становились слышны всё отчётливее, заполняя этим гимном жизни всё пространство вокруг.
Зейн видел Эмили, и ему теперь даже глаз не потребовалось закрывать. Он снова знал, где её искать. Знал, что сумеет достигнуть её беспрепятственно. Всё, как тогда: мерцающий, словно пламя свечи, силуэт в глубине дома. Она ждала его...
И он вдруг отчётливо понял, на что это было похоже. На горячее, пульсирующее сердце. Словно Эмили стала сердцем самого особняка! Но Эмили была и его сердцем, о чём оно подтверждало каждым своим мощным ударом, каждой секундой, что Зейн жил!
