в глазах их семей боль и ненависть, то будет еще хуже.
Бьёрн и Женя кивнули словно по команде и оба потянулись к водке, чтобы наполнить свои рюмки и наши с Лексом.
Больше Лекс не сопротивлялся.
С честью и достоинством принимал все соболезнования и вереницу из делегаций всех глав кварталов.
Кто-то уходил, как глава азиатского квартала, почти с порога, только и успев выразить свое искреннее сожаление, которое зачастую вовсе таким не было.
Кого-то мы приглашали за свой стол, потому что считали друзьями и верными союзниками.
Как Архана.
Правую руку главы квартала с выходцами из Индии.
Это был самый многочисленный из кварталов.
И самый старейший, если так можно было сказать в этой ситуации.
Индусы уже жили в Ванкувере, когда норманы, русские и китайцы только стали перебираться в Канаду в поисках счастья. Это по их образу и подобию были созданы остальные кварталы.
Индусы жили со всеми мирно и старались не участвовать в междоусобных разборках, которые за последнее время случались хоть и редко, но были крайне кровопролитными.
Но если приходилось выбирать чью-то сторону, то они были за нас.
— Нет таких слов, которые могли бы выразить, как мне жаль, Лекс, — Архан положил ладони на плечи Лекса, глядя в глаза грустно и понимающе. — Я знаю твою агонию. Живу в ней с шести лет, когда не стало моего отца… Просто терпи. Иначе никак. Нет таких слов, выпивки или событий, от которых стало бы легче… Со временем ты научишься дышать ровнее, но вот здесь, — он показал на грудь русского, — …здесь ничего не изменится.
— Утешил так утешил, — попытался криво усмехнуться Лекс в ответ, но у него ничего не получилось.
— Не умею говорить красиво, дружище. Извини, если сказал что-то не так, но каждое слово было от души.
— Я знаю.
Мужчины приобнялись, и Лекс увлек Архана за стол, тут же наливая ему водки.
— Кхан бабА (baba на хинди означает «отец») ушел в храм молиться о душе своего друга, как только узнал о страшном известии, — тем временем продолжил Архан, с благодарностью принимая еду и выпивку, которую мы пододвинули к нему ближе, когда он присел за стол. — Он взял с собой только воду и сказал, что проведет три дня и три ночи в молитвах, а потом придет к тебе сам.
— Я благодарен ему за поддержку и участие, — кивнул Лекс. — И буду рад увидеть его лично.
Мой покойный отец всегда говорил, что друзей чувствуешь сразу.
С первой встречи.
Именно тогда складывается самое верное впечатление о человеке, и ты можешь почувствовать, близок ли он к тебе по духу.
Архан мне понравился сразу. Еще лет десять назад.
И за это время не разочаровал и не заставил усомниться в том, что он отличный парень.
Почти такой же высокий, как все здесь присутствующие.
С развитой мускулатурой и отличной реакцией, но добрыми пронзительными и непривычно зелеными для индусов глазами.
Он не был золотым ребенком, как Лекс.
Не был даже родственником главы квартала.
Он всего добился сам, не предавая своих и не танцуя на костях поверженных врагов, как мог бы.
Сильный, скромный и преданный — он был любимцем и правой рукой мистера Кхана и заслужил этот статус по праву.
Архан мог бы ездить на дорогих машинах, но предпочитал старый потрепанный седан.
Мог бы купить себе квартиру с лучшим видом в Ванкувере, но скромно жил в небольшом домике вместе с мамой и двумя братьями.
Мы немного поговорили о делах и обстановке в его родном квартале, когда Архан чуть поморщился, словно предстоящая тема была явно неприятной, и теперь обратился ко мне:
— Сейчас, наверное, не время, Варг, но я должен сказать.
— Так говори.
— Ты ведь помнишь девушку из своего квартала, которая работает у нас в гостинице администратором?
— Вильма.
— Да, она. Сегодня вечером один из посетителей гостиницы отнесся к ней неуважительно и дал пощечину.
Я скрипнул зубами, но в лице не изменился, понимая, что виновный будет наказан.
— Парни скрутили его и приволокли ко мне. Накажешь его, как посчитаешь нужным. Только скажи, когда его привести в Чертог.
— Он норд?
— Пакистанец.
— Разве мы не наказываем своих людей сами?
— Я подумал, что ты захочешь наказать его за это унижение сам, Варг, — проговорил Архан и, чуть помолчав, добавил: — …Если бы на месте Вильмы была индианка, он бы повел себя по-иному.
Больше было и не нужно.
Никто был не вправе обижать мою кровь.
— Приведи его завтра в любое удобное для тебя время. Я буду в Чертоге.
— Договорились.
Поток посетителей не прекращался до поздней ночи.
Приходили даже те, кого мы не ожидали увидеть, что лишний раз доказывало только одно: дядя Лёша был хорошим человеком и верным другом, поэтому люди всё шли и шли, чтобы поддержать Лекса, а иногда просто обнять.
Не было сил ни душевных, ни физических, когда двери Чертога наконец закрылись, ставя точку на этом долгом изматывающем дне.
Лекс решил остаться у нас, но в этот раз занял одну из свободных комнат, которую Хэльга убрала и приготовила специально для него.
Женя же оказался несговорчивым и всё равно поехал в русский квартал следить за обстановкой, как бы мы ни пытались убедить его передохнуть одну-единственную ночь, потому что парни всё держали под контролем и сообщили бы ему незамедлительно, случись что из ряда вон выходящее.
И в этом был весь Женя: на вид довольно простой, но внутри скала, о которую можно было разбиться.
— Завтра привезу тебя к нам, даже если придется скрутить тебя и вырубить! — ворчал Бьёрн, обнимая Женю у порога
