Запираемся в комнате и приступаем к финальной части сборов: платье, макияж и причёска.
Микела подводит глаза и активно пудрится. Протягивает пуховку мне, я мотаю головой и ограничиваюсь розовой помадой для губ с ягодным вкусом. Волосы слегка присобираю сзади и скрепляю блестящей заколкой, оставляя основную часть лежать на плечах романтичными крупными локонами.
Опускаю стопы в новые туфельки на тонком каблуке. Рассматриваю себя в зеркало: нежно-сиреневое шёлковое платье выгодно оттеняет мои зелёные глаза, которые сейчас смотрятся огромными и испуганными, губы непривычно выделяются на лице, будто зацелованные, хотя я-то понимаю, что всё дело в новой помаде.
Плечи и область груди волшебно мерцают множеством мельчайших частиц.
Некоторое время рассматриваю серо-чёрный кулон, который никак не вписывается в вечерний образ и слишком бросается в глаза.
Вздохнув, снимаю его и прячу в крохотную сумочку, где компанию ему составят зеркальце, салфетки и ягодная помада. Впервые за всё время я вынуждена расстаться с подарком отца. Но это ничего, это всего лишь на время, пока не кончится бал!
Без кулона область груди кажется ещё более голой.
Хмурюсь и подтягиваю выше ткань лифа, пытаясь сделать декольте не таким откровенным.
Подошедшая к зеркалу Микела, держа в руке коробочку румян, сердито шипит и одёргивает мой лиф обратно вниз:
Не порти фасон!
Займись собой, Микел! обрываю её раздражённо и шагаю в сторону, освобождая пространство перед зеркалом для подруги.
И займусь, Микела тут же переключается на своё отражение, ловко работая пуховкой.
В приготовлениях к празднику время летит незаметно, и вот уже вечер.
Когда за окном стремительно темнеет, мы при полном параде выходим из комнаты.
Знала бы я, чем закончится этот вечер предпочла бы сказаться больной и остаться в постели.
16. Зимний бал
Лианда.
На Микеле алое шёлковое платье в пол. Её волосы уложены на одну сторону и скреплены блестящей заколкой в виде сердечка.
У лестницы нас дожидаются Берил и Сетмит. Жених Микелы высокий темноволосый брюнет в чёрном костюме с иголочки, каштановыми волосами до плеч и с серьёзным лицом. На Сетмите тёмно-синий элегантный камзол с белоснежным шёлковым шейным платком. Длинные светлые волосы уложены назад.
Руки парней убраны в карманы. Они стоят на расстоянии друг от друга и о чём-то лениво переговариваются в ожидании нас.
Берил спокоен и невозмутим. Он именно такой, каким его всегда описывает Микела. До сегодняшнего вечера я видела его всего пару раз.
По мере нашего приближения разговор стихает. Губы Сетмита растягиваются в плотоядной улыбке. Мне снова не по себе от его раздевающего взгляда.
Берил подносит руку Микелы к лицу, но даже не касается её губами, в то время как Сетмит жадно слюнявит мою и с придыханием произносит:
Крошка! Ты выглядишь потрясающе.
Спасибо, стараюсь не встречаться с ним взглядами.
Сказать, что мне неловко ничего не сказать, но не спасаться же бегством сейчас? Обмениваемся друг с другом приветствиями. Берил предлагает руку притихшей Микеле.
Вздыхаю и устраиваю свою руку на согнутой в локте руке Сетмита. До моих ноздрей долетает лёгкий флёр алкоголя: он что, уже выпил? Или мне кажется? Помимо этого в нос бьёт резкий запах мужских духов. Или кто-то переборщил с парфюмом, или у меня непереносимость этого парня и всего, что с ним связано.
Вслед за парой Микелы и Берила выходим на лестницу, по которой в сторону Большого зала уже тянется вереница адептов.
Веду ладонью по гладким прохладным перилам, ступая на гранитную твёрдость ступеней. Стук моих каблучков вливается в нестройное цоканье каблуков множества девушек.
Они прекрасны, одна другой краше: в персиковых, кремовых, алых платьях. Парни все как один, серьёзные и преисполненные чувства собственной важности.
Торжественность грядущего вечера я ощущаю уже сейчас.
Звук каблуков по лестнице нарушает тихий шелест разговоров.
Дёргаюсь, когда Сетмит склоняется к моему уху, но он не даёт отстраниться. Намертво держит мою руку:
Спокойно, крошка, ты чего такая колючая? нет, он точно выпил, этот запах ни с чем не спутаешь. Я всего лишь хотел сказать, что ты моя на весь вечер. Даже не вздумай танцевать с кем-то ещё. Я против, сразу тебе говорю. Ты поняла?
Ддаа, соглашаюсь, лишь бы он уже перестал дышать мне в лицо. Его голубые глаза сейчас выглядит опасными и мрачными. Я и не собиралась.
Круть, губы блондина растягиваются в насквозь фальшивой улыбке. Рад, что мы друг друга поняли.
В толпе других пар мы переступаем порог Большого зала, и я на миг забываю обо всём: настолько поражает воображение то, что я сейчас вижу!
Высокий потолок выглядит как тёмно-серое небо, с которого, кружась, падает снег, не долетая до нас. Несколько лун сияет наверху, озаряя зал приглушённым мягким светом.
В углу негромко играет оркестр. Вдоль стен столы с закусками и огромные чаши с пуншем.
Для преподавателей организованы диванчики в уютной нише. Там уже сидят Тестуда Рисус и магистр Ветус. Адепты разбредаются по залу и кучкуются по компаниям.
Берил и Микела идут налево. Мы с Сетмитом направо, к его друзьям. Сетмит представляет меня, я вежливо киваю и улыбаюсь. Некоторых я смутно помню, как, например, брюнета в очках из пекарни. В отличие от Сетмита, его друзья выбрали себе спутниц своего возраста и, как я подозреваю, окружения. Об этом ясно свидетельствуют высокомерно-снисходительные взгляды, которые на меня бросают старшекурсницы и плохо скрываемые усмешки и переглядывания между собой.
Разговор идёт о растущем числе недовольных политикой Императора и парочке раскрытых дерзких заговоров. Вздыхаю и с тоской оглядываюсь в сторону чашей с пуншем. Похоже, вечер обещает быть долгим.
Рука Сетмита смещается мне на талию, он притягивает меня ближе к себе.
Едва я успеваю подумать о том, насколько это вообще позволительно, как вдруг замираю на месте. Музыка будто глохнет.
Прирастаю к полу. Забываю дышать. Сердечко стучит где-то в ушах. Глаза сами собой расширяются, рот открывается в сиплом вдохе.
Я забываю о наглой руке Сетмита, о стервах вокруг меня, о потрясающей красоты потолке и множестве лун. Я смотрю в другой конец зала, и не могу пошевелиться и отвести глаза, полностью порабощённая тяжёлым взглядом карих глаз. Пристальным, подчиняющим, властным.
Констанца Ярвуд в кровавом атласном платье А-силуэта вьётся с ним рядом, виснет на плече, о чём-то трещит своим огромным красным ртом, попивая пунш.
А он смотрит в упор на меня, затем чуть вбок на руку Сетмита, по-хозяйски лежащую у меня… нет, уже не на талии, а на бедре!
Пока мы играли в гляделки с тёмным ректором, блондин не терял зря времени и нагло облапал меня!
Парни продолжают спорить о политике и новых законах. Сетмит, очевидно, принимает моё молчание за согласие и смещает свою ладонь мне на задницу.
Я продолжаю тупить, отчаянно соображая, как прекратить всё это, не привлекая внимания, и с ужасом замечаю, что глаза тёмного ректора чернеют ещё сильнее. Его рука сжимается в кулак, и он делает шаг в нашу сторону, сжигая меня взглядом.
Выворачиваюсь из захвата Сетмита и быстрым шагом, не оглядываясь, иду к чашам с пуншем. Не хватало ещё, чтобы меня отчитывали на глазах у других, или что там лорд Грейвуд собирается сделать?
От волнения меня потряхивает, по телу одна за другой проходят волны жара. Чувствую, как краснеют щёки и шея.
Мне страшно, и в то же время… волнительно. Слишком давно я его не видела, поэтому такая странная реакция. Да, именно поэтому.
Дрожащей рукой тянусь к железному половнику, которым предлагается черпать бордовый виноградный напиток со специями и дольками яблока.
Внезапно мою руку накрывает чужая рука, а за спиной раздаётся:
Я помогу!
Поворачиваю голову и вижу Гауфа. Чуть не стону вслух от разочарования.
Друг нервно улыбается. Одной рукой захватывает половник, другой неловко подцепляет стеклянный бокал на тонкой ножке.
