Жалящий поцелуй становится глубже и откровенней, а дыхание все более прерывистым.
— Алан… — дышу им, пропитанная насквозь.
Не замечаю, как оказываюсь сверху на нем с задранной футболкой, и оголенная грудь мелькает перед его глазами.
— Хочу тебя, — выдаю все, о чем я сейчас думаю и не намеренна больше ждать, чтобы он там не говорил.
Но тут же оказываюсь придавлена мощным телом.
— Ну прошу тебя… Я не хочу ждать. Зачем?
— Раз уж ты теперь в курсе меня и моих особенных черт жизни, то должна знать нечто важное. Ты моя истинная пара. В новолуние в январе мы устроим брачный ритуал, после которого ты получишь меня сладкого и красивого.
— Ты сказал брачный? Какой брак? Мне же всего восемнадцать вчера исполнилось. Такие скорые браки не живут и полугода, — хочу смеяться и плакать от этих глупостей.
— Это не будет запись на клочке бумаги. Это будет другой союз. После которого я без тебя больше жить не смогу.
Его слова повергли в немыслимый шок. Он был серьезным, но я все равно сложно осознавала слова.
— Ты серьезно сейчас?
— Абсолютно. И не смейся, — предупреждающе рычит в шею.
— Но это же… Я не знаю, как воспринимать все это. Все происходящее очень интересно, но я словно в эксперименте участвую или ток-шоу.
— Нет, моя девочка, все правда, — так и не отрывается от моих ключиц и как одержимый нюхает и водит носом по коже. — Как же сладко ты пахнешь. Ты не представляешь скольких сил мне стоит сдерживаться и не переступать грань.
Глажу его по спине прижимая к себе и руками и ногами.
— Может в дом пойдем, а то мне некомфортно с голой попой тут лежать на траве.
— Ты права, — опускает ладони на упомянутую часть моего тела, сжимает сильными ладонями, рыча. — Какая аппетитная попка. Так бы и покусал.
Скалится, смотря на мое зарумяненное лицо от его пошлых словечек и столь откровенных манипуляций.
— Не стесняйся. После свадьбы и не такое вытворять будем.
— Мне уже страшно.
— Ты должна быть в предвкушении, — подхватывает и несет на руках к дому.
— Ты так мастерски меня обламываешь. Любой разговор заканчиваешь так, что я и понять не могу.
— На то я и твоя пара. Я тебя чувствую. И твое настроение и твои мысли.
— Вот последнее кстати меня беспокоит. Я хочу быть спокойна в том, чтобы покричать на тебя в голове и пообзывать. А ты копошишься постоянно там. Это нечестно. Я же не могу читать тебя в ответ.
— Научишься еще, — так легко отвечает будто это и правда возможно.
— Смешно.
— Смейся.
Ставит на ноги и выжидательно смотрит.
— Что?
— Спрашивай.
— Все все все?
— Почти.
— Ладно, — думаю о вопросах которых тысяча и одна тележка. — Значит то, что я должна молчать это поняла. То, что мы пара тоже. Про родителей моих я поняла, что ты солгал и не отрицай этого, я еще спрошу. Но сейчас мне интересно вот что, а только родиться можно оборотнем? Или стать им тоже можно?
Алан меняется в лице. Не то чтобы стал злым, скорее озадаченным слегка.
— Почему ты всегда спешишь? Все должно идти своим чередом, но ты зачем-то умудряешься переступать временные пороги и шагать против.
— Потому что я такая, — пожимаю плечами открыто улыбаясь его удивленному лицу. Доброму и милому. — Значит не ответишь?
— Дара, — запрокидывает голову застонав.
— Ну что? Если мне интересно. Тогда признавайся по поводу родителей моих. Что за сговор у вас?
— Не только.
— Что не только?
— Не только родиться. У нас есть легенды, написанные предками, — берет меня за руку и медленно ведет за собой на скамью около дома. Усаживает на своих коленях и задумчиво рассказывает дальше. — Одна их них гласит, что союз истинной пары, волчица в которой рождена сильнейшим альфой, помеченным особыми метками, способна зачать сильнейшего волка, которому под силу сделать из человека полукровку.
Пока Алан говорил в голове рождались картинки. Видимо мое воображение играло со мной.
Я видела темный лес и много зажженных факелов, от которых воздух словно оседал в легких неприятным черным слоем.
Это не наше время. Гораздо более раннее. И видела юную девушку, которая убегала все дальше в темноту, держа в руках какой-то сверток. Я ощущала, как горят ее легкие. Словно она бежит так, очень долго.
Она что-то кричала тем, кто ее догонял, но те были глухи и не слышали. Не желали слышать.
Настигли несчастную у обрыва и тишину ночного леса разорвал крик младенца.
Мать успокаивала, плача, свое дитя, медленно шагая все ближе к краю. Я не разбирала слов, будто это вовсе не наш язык. Но само место чем-то знакомое казалось. Мужчины, обозленные на нее выставив руки в стороны наступали.
Зло казалось осязаемым. Будто клубилось тьмой, пронзая мужчин собой, напитывая все больше.
Еще пара сантиметров, и она упадет. Мое горло сдавило, когда я пыталась ее предупредить, точно чья-то рука не позволила. И мне оставалось только смотреть, как девушка прижимает к себе малыша начинает пылать синим пламенем, а после открывает рот и громко кричит. Ее голос менял интонации от низкого к высокому. Мужчины упали на колени и стали валяться по земле держась за уши, из которых текла черная кровь. Но внезапно все прекратилось.
Из темноты вышла женщина. Она улыбалась и была красива. Протянула руку и как бы успокаивая шла вперед к девушке с ребенком. Что-то приговаривала, но за ее спиной, когда та прошла вперед я увидела блестящее лезвие кинжала.
«Нет… Нет нет, она не добро. Она зло! Не верь ей. Не верь».
Бедолага отпустила синее пламя и почти доверилась ей, но неожиданно посмотрела на меня, шепчущую мысленно об опасности и благодарно кивает, улыбнувшись. А после отталкивается и падает спиной вниз в обрыв, вместе со своим малышом.
Из глаз текли слезы. Они душили меня, что даже вдох было тяжело сделать. Но когда та женщина повернулась ко мне меня вытолкнуло из этого кадра мощным ударом.
— Дара, — слышу крики Алана.
Смотрю на него находясь в каком-то судорожном цепенеющим состоянии.
— Слышишь меня? Ну же, возвращайся. Давай. Моргни, чтобы я понял, что ты меня слышишь.
С трудом моргаю.
— Отлично, а теперь максимально глубоко вдохни и выдохни так же медленно.
Повторяю все, что он говорит и постепенно начинаю ощущать свое тело.
Обмякаю в его руках обняв мужчину за шею.
— Что это было? Я словно не тут была.
— Пока не знаю. Где ты была? Ты сидела слышала, а потом просто застыла и не шевелилась вообще.
Жутко вспоминать и говорить вслух о том, что я видела, но рассказать все же стоило. Мало ли.
Алан не перебивал и даже не задавал вопросы. Только слушал.
— Может это какой-то фильм? Просто вспомнила его.
— И как часто ты видишь такие воспоминания? Сомневаюсь, что каждый раз стоит тебе услышать какую-то историю.
— Ничего не понимаю.
— Видимо стоит тебе все же понять сейчас, а не через неделю, — задумчиво говорит и встает.
— Куда мы?
Ведет в дом, заходим в спальню и встаем напротив длинного зеркала во весь рост.
Алан встает позади меня и обнимает.
Смотрю в зеркало, любуясь нами.
Мужчина улыбается и целует в шею.
— Ты хочешь перед зеркалом меня ласкать? — наслаждаюсь его губами, прикасающимися к шее. Руками, оглаживающими бедра.
Мир сужается до миллиметра, в котором только мы вдвоем. Жар поднимается от низа живота и охватывает меня всю, вновь устремляясь к истоку его.
Закрываю глаза и полностью отдаюсь его умелым рукам. Таким сильным, таким любимым.
— Алан… — вырывается шепот, когда мужская рука гладит лобок, скользя одним пальцем между половых губ. Только слегка задевая скрытый складками центр моего естества.
«Моя Дара», — раздается шепот в моей голове.
Стон вырывается один за другим, а ноги уже совершенно не держат такое мягкое, разнеженное тело.
«Подумай о том, кто я для тебя, как сильно ты меня любишь».
Снова проникает в мою голову и просит то, о чем я никогда не забываю.
