из таких серых туч, Фаша попала в круговорот прозрачных капель, которые бисером рассыпались на её лице, делая его мокрым и холодным. Капли суетились, сливались в потоки и казалось, девочка сейчас захлебнётся от этой воды. Она подняла руки, чтобы защитить свои глаза ладошками. И яркое воспоминание накрыло её с головой в этот миг.
— Не бойся! — Успокаивал мамин нежный голос. — Нам необходимо смыть шампунь. Твои волосики и головушка будут свежими и чистыми.
— Вода щиплет мне глазки! — Плакала Фаша. — Я не хочу мыть голову! А-а-а-а!
— Фаша, не кричи, пожалуйста. Ты напугаешь бедного Тусси. — Уговаривала мама. — Смотри, как он за тебя переживает! — И мама лёгким кивком головы указывала на зайца, прижимающегося к стиральной машине и внимательно наблюдающего за Фашей. — Закрой глазки ладошками и слегка приподними головушку. Вот так.
Пока мама аккуратно полоскала волосы, промывая их от воздушной пены ароматного шампуня, Фаша плакала, кричала, крутила головой и топала ногами.
— Ма-а-ма, не надо! Хва-а-атит! — Не унималась Фаша.
А когда пушистое махровое полотенце опускалось на голову малышки, девочка затихала и довольно хлюпала своим носом. Мама ласково целовала дочь в спину и шею.
— Теперь уже можно открыть глазки. — Говорил добрый голос мамы.
Фаша ещё какой-то миг стояла, прикрывая ладонями глаза, и слушала, как бьётся мамино сердце. Она чувствовала загадочную улыбку этой женщины и почти видела блеск в её красивых глазах. Глубоко вдыхая аромат, прочно въевшийся в мамино домашнее платье, Фаша купалась в атмосфере заботы, любви и безграничного счастья.
Вдруг скорость приближения к заданной цели увеличилась. Фаша поняла, что белоснежный длинный саван совсем намок и больше не держал её лёгкое тело в воздухе. Девочка зажмурилась, сжалась в маленький комок, ожидая столкновения с поверхностью земной коры, и стремительно понеслась вниз. Сознание, не успевая за душой, отделилось.
Вокруг образовалась плотная темнота.
Девочка убрала ладони, открыла глаза и сквозь сползающую туманную пелену разглядела огромную собачью морду. Она тихо лежала рядом с её лицом. Голова предательски болела, а в доме было ужасно душно. Фаша приподнялась и осмотрелась.
Тихая обстановка пустого дома пугала. За окном по-прежнему выл ветер и периодически стучал мелкими камнями в заклеенные окна. Полумрак, духота и сырость наполняли пространство. Настенные часы остановились, а отрывной календарь застыл на той дате, когда этот заколдованный дом был брошен его обитателями, спасающимися от надвигающегося шторма.
Девочка перевела взгляд на собаку. Её истерзанное тело с запёкшейся кровью на отдельных участках шерсти недвижимо лежало на полу. Грудная клетка еле поднималась, дыхание было прерывистым и тяжёлым. Шершавый нос оказался сухим и очень горячим.
Когда маленькие руки аккуратно смывали кровь и грязь с шерсти животного, пёс немного пошевелился и приоткрыл глаза.
— Как хорошо, что вы пришли в себя. — Произнесла девочка, обращаясь к собаке. — Давайте знакомиться. Я — Фаша. А вас как зовут? Дайте мне лапу! — Продолжила малышка и протянула руку.
Пёс, словно понимая весь этот разговор, слегка шевельнул лапой, заскулил и хрипловатый слабый гав вышел из пасти.
— Очень приятно, Кай-син. — Трепетно произнесла Фаша, читая стёртые буквы части небольшого сломанного медальона, показавшегося на шее пса. — У вас красивое имя.
Девочка на мгновение замолчала, словно вспоминая какую-то информацию. Потом она ненадолго исчезла в комнате на втором этаже и после появилась в холле, едва держа огромную толстую книгу.
— В пе-ре-во-де с я-пон-ско-го Кай-син о-бо-зна-ча-ет "род-ствен-на-я ду-ша". — Зачитали текст энциклопедии сухие потрескавшиеся губы девочки. — И родство наше с вами, в нашем отчуждении от родных нам людей. — С некоторым задумчивым удивлением добавила малышка.
Фаша тяжело вздохнула.
— Хотите есть, Кайсин?
Пёс лишь тихо моргнул глазами. Фаша быстро ушла в сторону кухни. Она долго гремела посудой, шуршала пакетами и хлопала дверцами. Когда она вновь появилась перед псом, её руки держали глубокую миску с молоком и упаковку медовых хлопьев под мышкой. Лицо улыбалось и над верхней губой смело белела молочная полоса.
— Молоко тёплое, но вкусное. — Сказала девочка, обращаясь к собаке. — А если туда ещё хлопьев добавить, то получается ещё вкуснее. — Утвердительно заключила девочка и смело сыпанула приличную горсть хрустящего лакомства в миску, которая аккуратно приземлилась рядом с собачьей мордой.
Запах тёплого молока проник в ноздри сухого носа, будоража сознание и приводя животное в чувства. Пёс привстал. Слабость шатала его из стороны в сторону, но язык жадно опустился в молоко, вылавливая из миски вожделенное лакомство, смешанное со сладкими медовыми хрустиками.
Когда Кайсин утолил голод, он с огромной благодарностью положил свою морду на колени девочки и зажмурился. Его хвост слегка мотался из стороны в сторону, выражая свою преданность и безграничное счастье за своё спасение. Фаша улыбнулась и её рука нежно опустилась на голову пса. Атмосфера доверия переполнила сердца обоих. Сытые желудки приятно урчали. Стены защищали от жестокой стихии. Раны потихоньку затягивались и боль в истерзанных конечностях становилась меньше. Дрёма подступала к обитателям дома, закрывая их глаза. Пёс погружался в сон, когда картины прежней жизни и отважного спасения вновь пронеслись в его памяти.
В тот миг, когда мокрая ветка положила обездвиженное тело ребёнка рядом с ним, пёс поднял голову и обнюхал малышку. Она пахла молоком и карамельками. Мутные заплывшие глаза собаки увидели приоткрытую дверь жилища, стены которого обещали спасение от ледяного дождя, жестокого сильного ветра и больно бьющих морских камней. Пёс постарался поднять девочку своим носом, но она не реагировала. Хриплый лай еле сошёл из пасти животного. Но и он не смог разбудить малышку. Тогда пёс, превозмогая боль, сполз с одеяла, взялся за его края зубами и, что есть мочи, потянул ребёнка в дом. Скуля от боли и оставляя кровавый след от перебитой лапы, пёс тащил. И только тогда, когда штормовой ветер с ненавистью захлопнул дверь, собака тихо отпустила край одеяла и без чувств упала рядом с девочкой.
— Кайсин! Красивое имя. — Думал пёс, погружаясь в глубокий сон. — Когда-то меня звали Голди… за мою рыжую морду. И жил я в престижном районе Кенсингтона, визитной карточкой которого стали величественные здания викторианской эпохи и консульства. Там находился Музей естествознания, в котором работал мой хозяин смотрителем, и где можно было увидеть динозавров. — Вспоминал пёс. — Динозавры, эти величественные создания, всегда пугали
