Свет Илай - Яна Ярова

— А я любовную историю знаю про унгана Эрма-Эра. Хотите, расскажу, — улыбнулся Эдрин.

— Да, уж, — вздохнул Яр, — папаша у меня знатный кобель. Ни одной юбки не пропустит.

— Яр, так он, что, действительно твой папаша? Ты никогда не рассказывал про свою семью и про отца.

— А что тут рассказывать?

По его интонации я поняла, что папочку своего Яр вряд ли уважает.

— И все-таки, — настаивал Эдрин, — ты, сын унгана, а служить стал рядовым магом. Почему Яр?

— Ну, положим, не рядовым, а придворным. Это, как ты понимаешь, немного другой уровень. Ну, а потом, куда отправили, там и несу службу. Платят придворному магу неплохо, а мне надо было вернуть долги за оплату учебы.

— Что?!!! Твой папаша не оплатил твою учебу? Ты шутишь?

На лице Эдрина было написано такое удивление, что я поняла — эту тайну Яр хранил долго. Даже от лучшего друга. Как он, интересно, отнесётся к тому, что она наконец-то открылась?

Но Яр отнесся к этому весьма спокойно.

— Чтобы это объяснить, мне, пожалуй, придётся немного посвятить вас в историю моей семьи. Понимаете, нас, сыновей, у моего папеньки было штук пятнадцать или семнадцать. Я лишь точно знаю, что были всего две девочки, наши сестрицы, которых мой папаша успешно выдал замуж. Ясно, что не без выгоды для себя. А вот сыновей он не считал. Как говориться — строгал и строгал. Причем, в выборе мам для своих отпрысков Эрма-Эр сильно не заморачивался. Отсюда и пошли байки о его похождениях.

Кстати, женат он был всего дважды. Первый раз, по молодости, на Эмли Кант. От нее у него было два сына. При родах третьего Эмли скончалась. Да и обоих сыновей тоже уже нет в живых.

Потом разные бабы нарожали ему еще дюжину пацанов. Надо отдать должное, всем он дал своё родовое имя. Правда, как оказалось, благородством здесь и не пахло. А годам к сорока папаша снова женился. Как уж он упросил моего деда унгана Гая Санита отдать за него дочь, не знаю, но Гайли Санит стала его женой, а потом и моей матерью.

Провинция, в которой правит отец, как и многие поколения до него, называется Таумон. Сам знаешь, пахотных земель там немного, и ни одной серебряной шахты, не смотря на гористую местность. Есть две горные речушки, когда-то в них добывали речной жемчуг, но сейчас ни одной раковины не осталось, рыба в них почти не водится, так, гольян да пескарь, золота тоже нет. Но, зато, есть пять вёрст морского берега, огороженного опять же скалами. Вот эта галечная полоса, длиной около полутора вёрст, и стала золотой жилой для папаши и его предков, источником их богатства. Каждый год море выносило на этот берег больше десятка разбившихся судов, или их содержимое.

— Подожди, подожди, — перебил Эрвин Яра, — но по закону всё, что отдает море, надо возвращать хозяину. Так велит закон. Да и воспользоваться такими находками нельзя. Они же запечатаны!

— Ха, — усмехнулся Яр, — конечно, запечатаны. Вот только мои предки не спешили вскрывать свои находки. Они относили их в схрон, и ждали, когда магическая печать с сундуков спадет.

— Ничего не поняла, — не удержалась я.

— Тут, как раз, все понятно, — отмахнулся Эдрин.

— Ни черта не понятно. Я что, физику не учила? Груз же тяжелый, он на дно пойдет. А если что на берег и вынесет, то всё морская вода испортит.

— Вета, побойся Велиса, — Эдрин снова озадаченно смотрел на меня, — да какой же купец погрузит свой товар на корабль без запечатывания? Печать, конечно, бывает разная, но уж защита от сырости и плавучесть входит в нее однозначно.

— Да, а еще накладывают временную печать. Лет на десять, а то и побольше. Тогда тот, кто найдет товар, не сможет его открыть, пока печать не сойдёт. Вот мои достопочтенные предки и устроили в скалах, подальше от любопытных глаз, потайной схрон. Да ещё и запретили своим подданным даже приближаться к этому месту, — попытался Яр продолжить свой рассказ, но мне же надо было срочно получить разъяснения по непонятным мне вопросам!

— То есть, это получается, что если я хочу переправить свой товар морем, то я нанимаю мага и запечатываю, то есть заколдовываю свой груз от сырости, чтобы не утонул и…

— …чтобы не украли, — закончил за меня Яр. — Если такой ящик вскрыть, то и Велис, и хозяин товара узнают, что ящик найден и вскрыт. А еще может и руку оторвать, а то, и вовсе — сглаз наложить. И будешь медленно умирать страшной смерть. Но это, если в грузе есть магические или дорогие вещи.

— И тогда, как я понимаю, у вора начнутся проблемы, — не унималась я, — а вот у твоих предков проблем с присвоением чужого товара не было.

— Да, уж, осторожности им было не занимать. Говоря по секрету, в запасниках моего папочки до сих пор лежит пара сундуков, запечатанных на сто лет.

— Вот это да! — присвистнул Эдрин, — интересно получается…

— Очень. И длилось это столетиями. Отсюда и богатство рода. Только я про все это узнал совершенно случайно, просто подслушал однажды. И отец даже не знает, что я в курсе его незаконных делишек, а то нашёл бы способ со мной расправиться.

— А если твой отец такой богатый, то почему он твою учёбу не оплатил? — опять полезла я с расспросами.

Яр вздохнул. Было видно, что рассказывать о своем детстве ему не очень хочется, но, всё-таки вино и внимание слушателей взяли своё, и Яр продолжил свой рассказ.

— У моего папаши, кроме взлома сундуков с товаром, и склонности к любовным похождениям, есть еще одна премерзейшая привычка — поиздеваться над слабым. Как только его очередному отпрыску исполнялось семь лет, того забирали от матери, и начинали воспитывать «как настоящего мужчину». А заключалось это в том, что его сажали за обеденный стол, где сидели остальные сыновья. Двое старших, наследники, обычно сидели за столом папаши, а остальные за отдельным столом.

— Это почему? — опять не удержалась я.

— Сейчас узнаешь, — Яр улыбнулся, подлил всем вина и продолжил.

— Представьте — стол, на него ставили котелок с кашей, и кучкой кидали ложки. По сигналу отца можно было брать ложку и начинать есть. А если схватишь ложку раньше — сидишь без еды день или два, в зависимости от папочкиного настроения. Нас за столом человек семь — восемь. По команде все хватают ложки, а я маленький был до середины стола, где котелок стоял, едва дотягивался. Пока я эту ложку схвачу,