Эби-Ши полностью вернула рассудок, но стала ещё более замкнутой, хотя, казалось, дальше некуда. Зато она сняла с шеи голосовую мембрану убитой сирены и выбросила в море. Она не говорила со мной об этом, и мне приходилось лишь догадываться, что значил для неё этот шаг.
— Ну хочешь, станешь моей фрейлиной? Вот это я могу для тебя сделать! — заявила я. — Айгви ты не нравишься, а нас с тобой многое связывает. Откажешься — буду считать тебя не очень умной.
Лалли с изумлённым видом повернулась ко мне.
— Ты серьёзно?!
— Что, я больше не скучная?
— Кхм! Я подумаю над вашим предложением, моя принцесса.
Я рассмеялась. О боги. Она изменилась всё же в лучшую сторону. Последнее испытание многое в нас изменило.
— Эби-Ши! — позвала я шидро, которая молча сидела в углу с самым отрешённым видом. — Мы видимся уже третий раз, а ты толком ничего не говоришь. Ты ведь сама приходишь сюда, я тебя не притаскиваю силой. Может, пообщаемся?
Она мельком глянула на меня и отвернулась.
— Я просто хочу, чтобы ты знала — если что-то случится, ты можешь всегда прийти ко мне, и я постараюсь тебе помочь. Даже не как принцесса, а как… не знаю… твой друг? В общем, кем меня считать, тебе виднее, но я тебе помогу. И не только тебе.
На самом деле, я хотела бы такую подругу, как Эби-Ши. Было в ней что-то несгибаемое, твёрдое, нерушимое, надёжное. Но какой ранимой она при этом оказалась! Ох уж это последнее испытание.
Пару раз ко мне заходила Накки, просто чтобы выразить почтение, и вот к её поклонам я никак не могла привыкнуть. После случая с Дарном она полностью оправилась, но на сближение не шла, да я и не возражала. Не знаю его истинного отношения к моей победе, но оно и не имело значения.
— У меня к вам только одна просьба, — заговорила я. — Не торопитесь замуж, пожалуйста.
— Ах вот ты как, значит! Сама собирается, шьёт себе свадебный наряд, а нам запрещает! — возмутилась Лалли.
— Я не о том! Просто не хочу, чтобы вы попались… как я в прошлый раз. Не надо. Подождите, пока я не придумаю кое-что на случай, если всё же угораздит попасться.
— Хм-м. Я понимаю, но всё же боюсь, что у тебя не получится, и мы так и просидим в старых девах, — ответила Лалли.
— Не сидите. Но выходите замуж с умом, потому что потом не выпутаетесь. Не повторяйте моих прошлых ошибок.
— Мы и так знаем.
Знаете, знаете. Я и не сомневалась.
Я почти не вспоминала ни о проклятии, ни об Ардвине, зато если вспоминала, то старалась скорее забыть. Королева-прачка была права — проклятие ушло, а страх перед ним остался. Надеюсь когда-нибудь от него избавиться и заполнить его место чем-то ещё. Чем? Не знаю. Благородной целью? Любовью? Предназначением?
Не знаю. Наверное, решу потом.
Когда стемнело, и Лалли с Эби-Ши ушли, наконец пришёл Ингрен.
— Надеюсь, у тебя было время соскучиться по мне? — спросил он, развалившись на подушках на полу.
— Дай подумать. Мои бывшие соперницы сначала отвлекали меня от пугающих мыслей, а потом пришёл ты. Я не успеваю скучать, зато успеваю бояться их величеств. Мне очень страшно. Особенно я боюсь твою матушку.
Это не пустой звук. Ингрен вот уже несколько дней пытался убедить родителей познакомиться со мной. Когда королева узнала об отборе, она была недовольна, хотя и понимала, для чего Ингрен его устроил. А когда узнала, кто победил, была недовольна вдвойне. Чем-то я ей не понравилась, и моя принадлежность к угасшему славному роду вряд ли была главной причиной — дескать, протиснулась нищенка в королевский род, не имея за душой ничего, кроме громкого имени, и как жалко это выглядит! Да, нищенка, да, протиснулась. Выживаем, как умеем.
— Она никак не примирится с тем, что не сможет меня женить на принцессе Хайкариндэ, — с досадой произнёс он. — Но никакая из родовитых принцесс не сравнится с тобой, и ни одна из них не даст мне больше, чем ты. Ничего не бойся и не думай, будто заняла чужое место. Ты на своём месте, твои помыслы чисты, и я всегда рядом.
— Да, ни одна из этих чужестранок не владеет магией течений и не может разделить с тобой бремя Слезы Бездны. Конечно, я на своём месте.
— И это тоже. Но я даже не об этом.
— Не об этом? Да ты ради этого и затеял отбор!
— Да, и я счастлив, что нашёл кое-что ещё очень важное. И я всё думаю о масках, правильно я сделал или нет, что заставил вас их носить. Возможно, без них всё было бы проще, раз я всё равно не ошибся с выбором?
Ингрен перевернулся на живот и посмотрел на золотую маску, которую я повесила на стену в память о таком важном событии, как отбор.
— Ты не ошибся, и это главное! — самодовольно заявила я.
— Кажется, ты радуешься этому? Наконец-то я дождался этого момента.
— Разумеется! Я выхожу замуж за принца! Думаешь, я когда-нибудь смела мечтать о таком?! Но даже это не так важно, как ты и твоё отношение. Знаешь, когда отбор построен на расчёте, видеть, как тебе желают победы вовсе не из-за твоих магических успехов, это…
— Ты слишком много думаешь! — заявил Ингрен.
Договорить он мне не дал, закрыв поток слов нашим первым поцелуем.
Я замерла. Сердце забилось птицей в клетке, где-то внизу живота стало томно. Губы Ингрена, мягкие, ищущие, становились всё настойчивее, и я ответила на поцелуй. Обняла, зарылась ладонью в длинные чёрные волосы и подалась ближе.
Меня никогда не целовали… вот так. С обещанием любви и счастья. И так хочется в это поверить, так хочется…
— Прекрати слишком много думать, — сказал Ингрен, прервав поцелуй. — У тебя для этого будет много времени, и ты устанешь. Если я скажу, что люблю тебя, ты перестанешь думать хотя бы в спальне?
— А… что?..
Я не ослышалась? Он наконец-то сказал это?!
— Я люблю тебя, моя Жемчужинка. — Поцелуи пошли по щеке, по шее. — Если ты не поняла, я любил тебя с тех пор, как ты понравилась Бусинке. Эта рогатая забияка соединила наши судьбы. Ты после этого обязана сделать её фамильяром! Правда, я сам это понял совсем недавно.
Расстегнул одну пуговицу, другую. Продолжай!
— Ещё раз скажи.
— Я люблю тебя. Если скажешь то же самое в ответ, это будет лучшее, что случится в моей жизни.
Хм.
А почему бы и нет? Почему бы и не любить? Надоело! Сначала идти против себя ради семьи, потом из-за проклятия, потом ради других женщин… А ради себя почему бы не жить? Почему бы не любить? Я и так слишком много своей молодости потратила на всё что угодно, кроме любви. Сейчас можно её позволить себе столько, чтобы было завидно самой себе. И пусть мои слёзы, что вернулись ко мне в лучшем виде, станут моей силой.
— Да. Я люблю тебя. Я так решила. И это тоже лучшее, что есть в моей жизни.
Мне показалось, или у Ингрена заблестели глаза?
— Да, это самое верное решение, на которое только способен человек, — ответил он.
Я счастливо рассмеялась.
Да. Ингрен абсолютно прав.
