мой бар чаще.
- Это не так работает, - уперлась я. – Я только на настроение умею.
- Вот за что ты мне нравишься, так это за честность. – Аспид умильно на меня посмотрел. – Делай, как умеешь.
- Заплатишь сколько? Сверх того, что продукты стоят?
- Не обижу, девочка.
- Айрин! – рявкнула я.
Аспид захохотал и назвал сумму, которая вполне меня устроила.
Вот и думай теперь, случайность привела меня тогда в бар «У Аспида» или судьба.
Пришлось все рассказать Шанди и Лешеку. Оба поджали губы, но выглядели не обиженными, а расстроенными. Лешека я могла понять, он болезненно переживал мои денежные траты. Впрочем, и Шанди тоже. Его угнетала собственная беспомощность.
- Прости, - повинилась я, когда мы с Шанди остались одни. – Я не сказала, куда иду.
- Думаешь, я настолько незрелый, что хочу контролировать каждый твой шаг? – спросил он, не глядя на меня. – Уверен, ты все обдумала прежде, чем вернулась в тот бар.
- Шанди, мы справимся. Все будет хорошо.
Я хотела его подбодрить, но получила весьма неожиданный ответ.
- Нет, - сказал он. – Справляешься ты, а не мы. Ты молодец, Айрин. Я восхищаюсь тобой.
- Но без вас я не справилась бы! – возразила я.
- Это не то, чего мне хочется для тебя, - вздохнул Шанди. – Отдыхай, я помогу Лешеку.
- Аспид просил, чтобы ты не приходил, - всполошилась я.
- Не переживай, он меня не увидит, - сказал он.
Шанди ушел, а я долго лежала без сна, прислушиваясь к тишине в доме. Вроде бы это выбор Шанди, но я не права, удерживая его возле себя. Он появился из другого мира, все его воспоминания – там, а не здесь. Знать бы наверняка, что его ждет за дверью! Друзья или враги…
Я нащупала ключ, что носила на шнурке. Зря я пустила все на самотек. Зря позволила инспектору опечатать дверь. Я стремилась к покою, прогибая Шанди под свои желания. Так нельзя.
«Эх, Ирина Петровна! Опять тебя потянуло на приключения, - думала я, взбираясь по шаткой лестнице, ведущей на чердак. – Да ладно! Инспектору скажу, что кто-то залез в дом и сломал печати. А сама только загляну за дверь. Я должна хоть что-то сделать для Шанди. Вдруг его там ищут!»
Дверь скрипнула, пропуская меня в пустой дом.
Тихо. Темно. Никого.
Я спустилась по лестнице и выглянула на ночную улицу. Так же пусто.
И что я хотела увидеть? Кого встретить? Надо вернуться сюда днем и прогуляться до полицейского участка.
Я зашла в дом, но до чердака добраться не успела. Кто-то схватил меня и зажал рот ладонью. Я ощутила легкий укол в шею и потеряла сознание.
Очнулась я от того, что сильно хотела в туалет. С трудом разлепила глаза – и реальность шарахнула по затылку так, что я едва не лишилась чувств.
Допрыгалась!
Я лежала на влажной соломе, без обуви и платья, в одной ночной сорочке. Комнату, где я находилась, спокойно можно назвать тюремной камерой. Дневной свет падал из узкого зарешеченного окна под потолком. Стены каменные, дверь железная, на полу – солома, в углу – пузатый ночной горшок. Запах соответствующий – затхлый, с примесью нечистот.
Поднявшись, я подошла к двери. Убедилась, что она заперта, и воспользовалась горшком по прямому назначению. И только потом позвала Джина.
На мой мысленный призыв фамильяр не откликнулся. Не появился он, и когда я произнесла его имя вслух. Вот теперь точно трындец! Джин не слышит меня в этом мире. Остается надежда, что меня будут искать. Однако… не найдут.
Ключ перехода у меня. Был! Шнурок с ним исчез. Если Дерек явится проверять дверь, он опять ее опечатает. Догадается ли Джин, где меня искать? Если вообще поймет, что я исчезла!
Какого лешего меня потянуло на другую сторону? Да еще и ночью! Не могла дождаться дня? Не могла взять с собой Джина? Собственное поведение не просто казалось глупым, оно таким и было.
Я несколько раз чихнула и шмыгнула носом. Прохладно. Солома меня не согреет.
Что ж, для начала выяснить бы, кто меня похитил и зачем. Если не убили сразу, значит, нужна живой. Я еще повоюю!
В дверь я стучала долго – и кулаками, и пятками. Кричала, привлекая внимание тюремщиков, пока не охрипла. Но никто не пришел.
В камере стало темно. Наступил вечер. Только тогда засов лязгнул, и дверь растворилась, впуская внутрь стражника с кувшином и миской в руках. Меня ослепил свет, но я бросилась к вошедшему. Увы, в грудь мне уперся наконечник копья. Позади стражника стоял еще один, он меня и остановил.
- Где я? Кто меня похитил? Почему? – затараторила я.
Мне ничего не ответили. Кувшин и миска остались на полу, а стражники ушли, заперев за собой дверь.
Дождавшись, когда глаза опять привыкнут к темноте, я проверила, что мне принесли. В кувшине – вода, в миске – похлебка. Ни ложки, ни кусочка хлеба.
«Ничего, - подбодрила я себя. – Не в санатории».
Чтобы не обессилеть, я выпила похлебку. Судя по вкусу, в овощной бульон добавили муку. Не вкусно, но съедобно, и на том спасибо.
Спать я не хотела, да и побаивалась ложиться на грязную солому. Мне чудилось, что в ней кто-то шевелится. Или не чудилось. Проверять желания не было.
Выбрав относительно «безопасный» участок пола у стены, я сидела, обхватив руками колени. Кто мог меня похитить и посадить в темницу? Если рассуждать логически, то вариант один – мой несостоявшийся жених. Значит, знал, что я спряталась в доме, только не смог открыть портальную дверь. И караулил. А на меня нашло затмение – и я попалась, сама пришла в ловушку.
А что теперь? Что дальше?
Сгноить меня в тюрьме можно, но какой в этом смысл? Ха! Как наказание, наверное, сойдет. Но разве жених не должен явиться лично, чтобы в красках расписать, как я буду страдать из-за побега? И Джин говорил, что отец девушки, чье место я заняла, богат. Он не заступится за дочь?
А кольцо? Жених должен спросить, куда я дела кольцо! Значит, кто-то все же придет.
Но только в том случае, если все так, а не иначе. Кто еще мог на меня напасть? Если ограбить хотели, не посадили бы в камеру. Если бы польстились на тело –
