— В меня! — приказала она. — Сейчас же!
Калеб был польщен, тронут… и невероятно возбужден.
— Дай мне только взять презерватив.
— Сейчас же!
Но он вознамерился во что бы то ни стало защитить ее. Они уже и так занимались сексом без презерватива. Может быть, конечно, тогда она принимала таблетки. Но сейчас-то она ничего не принимает. Он должен был доказать, что она может доверить ему защиту и заботу о себе.
Поэтому он заставил ее подождать, поднялся и достал пачку презервативов. После чего лег снова — раненая нога не позволяла ему оставаться сверху.
Мэгги толчком в грудь опрокинула его на спину и устроилась на нем. Ее обнаженная грудь касалась его щек, скользила по его груди, а коленями она сжимала его бедра.
Он застонал от удовольствия и боли.
Она выпрямилась, упершись руками ему в плечи.
— Тебе больно?
Нет. Да. Какая разница? В этом новом положении их тела сблизились еще больше. Она был горячей, влажной и жаждущей именно там, где требовалось ему.
Калеб стиснул зубы.
— Нет, — выдохнул он и стиснул ее бедра, резким толчком войдя в нее.
Магия… Волшебство…
Он хотел — даже намеревался — чтобы в этот раз все получилось медленно и неторопливо. Но она сидела на нем, раскачивалась, приподнималась, стремясь взять его с собой в галопирующую гонку за наслаждением. Ее грудь уткнулась ему в лицо, губы у нее разошлись и распухли, а глаза были непроницаемо-темными и невидящими.
— Мэгги…
Она взглянула на него, действительно взглянула, так что Калеб разглядел пламя страсти и нежность в ее глазах. Этого оказалось достаточно. Он закончил длинным и судорожным взрывом, опустошившим внутренности и сердце. И Калебу показалось, что он расслышал, как, обессилено падая ему на грудь, она шепчет его имя.
* * *
Маргред пропустила восход солнца над океаном. Не видела она и того, как встал Калеб. В какой-то момент — после того как они занимались любовью во второй или третий раз — он покинул постель. Она слышала, как он ходит в соседней комнате.
Он оказался прав. В этой кровати и вправду можно было лежать и смотреть на море. Вид солнечных лучей, танцующих на волнах, согрел ей сердце.
Она потянулась под простынями, наслаждаясь прикосновением тонкой ткани к обнаженной коже. До сих пор ей еще не доводилось спать с любовником. И это принесло незнакомое чувство… удовлетворения. Вес собственнической руки Калеба, ровный ритм его дыхания, присутствие его обнаженного тела рядом с ней всю ночь… Температура его тела была на несколько градусов ниже, чем у нее. И это тоже оказалось на удивление приятным.
Смешанный аромат секса и мужчины впитался в ее кожу и повис в воздухе комнаты. Она с наслаждением вдыхала эти запахи, а тело ее расслабилось и отдыхало.
И вдруг девушка уловила еще один аромат. Какой-то новый оттенок — еда? — дразнил ее ноздри и аппетит.
Калеб готовил ей завтрак.
Как… мило!
Она натянула футболку через голову, стараясь не зацепить швы, и босиком отправилась на поиски Калеба.
Он был в кухне и, полуголый, стоял спиной к двери, сосредоточив все свое внимание на плите. Взгляд Маргред скользнул по его гладким, мощным плечам, спустился по длинной, сильной спине… И еще ниже…
В ней проснулся голод другого рода. Очевидно, завтраку придется подождать.
Она подошла сзади и обхватила его руками за талию.
— Доброе утро.
Калеб вздрогнул, напрягся, но тут же расслабился.
— Доброе утро, — ответил он хрипловатым со сна голосом.
Она поцеловала его в спину между лопаток и запустила пальцы в линию волос, разделявшую мускулистый живот. Калеб охнул и затаил дыхание. Тугие узлы мускулов перекатились у Маргред под руками. Он повернулся, и она даже через джинсы почувствовала, как его возбужденное естество прижалось к ее животу. Она облизнула губы.
— Что ты готовишь?
Его взгляд замер на ее губах.
— Яичницу. Гренки. Повар из меня неважный.
Маргред в жизни ничего не готовила. Она прижалась к нему, наслаждаясь тем, как затуманился его взгляд и как напряглось его тело.
— Пахнет замечательно.
Он улыбнулся одной из своих редких улыбок, которая показалась ей ослепительнее, чем игра солнечных лучей на волнах.
— Колдунья!
Это кофе.
Она потерлась носом о его голую грудь.
— Это в самом деле то, что я думаю?
— Скорее всего. — Он откашлялся и взял со столика рядом с плитой стеклянный кувшинчик, полный прозрачной коричневой жидкости. — Хочешь попробовать?
— Кофе?
— Только что сварен.
Маргред никогда не просила своих любовников о сексе (и загнала в самые дальние утолки памяти воспоминание о собственном голосе, произнесшем «Пожалуйста»). Быть может, ему нужно еще какое-то время, чтобы прийти в себя?
Кроме того, она тоже голодна.
Передернув плечами, она отпустила его.
— Хорошо. Спасибо.
Пока она усаживалась за стол, он налил кофе. Она отпила глоточек и поморщилась. На вкус напиток и вполовину не был так хорош, как можно было ожидать по запаху.
— Ты пьешь его с сахаром? — поинтересовался Калеб.
В самом деле, как она его пьет? Почему бы не попробовать?
— Да.
Он передал ей голубую чашу с мелким белым песком и ложечку. Она нерешительно высыпала в свою чашку ложку с верхом.
Ага. Намного лучше.
Она добавила еще одну ложечку. Еще лучше.
Она добавила третью ложку и закрыла глаза от удовольствия. Райское наслаждение.
С удовлетворенным вздохом Мэгги поставила чашечку на стол.
— Спасибо.
Калеб наблюдал за нею, и на лице его изумление смешивалось с недоумением.
— Не стоит благодарности.
Он поставил перед ней тарелку с яичницей и гренками. Маргред взялась за вилку.
Он налил себе кофе и устроился за столом напротив.
— Нам нужно поговорить, — заявил он.
Ее вилка замерла на полпути ко рту.
— Судя по тону, вряд ли речь пойдет о чем-то приятном. Он коротко рассмеялся.
— Н-да. Однако… Если тебе так хочется, то речь пойдет как раз о приятном.
Пауза, во время которой ее завтрак остывал.
— Ты можешь доверять мне, — сообщил он.
Он выглядел таким славным и милым. Таким честным. Таким… надежным, со своей выступающей вперед челюстью и серьезными зелеными глазами.
— Я тебе доверяю, — откликнулась она.
«Настолько, насколько могу…»
Калеб перегнулся через стол и взял ее за руку. Его ладонь была твердой и надежной. Обитатели морских глубин были чувственными созданиями, но они редко дотрагивались друг до друга, разве что во время спаривания или ухода за детенышем. И ей это теплое, сильное пожатие показалось странно… успокаивающим.
