Итак, пока Алёху просто ни в грош не ставили, но прямым текстом никуда не послали, и следовало применять ту же тактику, что и африканские мальчики.
И он направился вдоль ряда офицеров, каждому излагая свою нехитрую байку. Сорока такого святотатства не вынесла – да Алёха уже и сам понял, что здесь было что-то вроде охраны Бэкингемского дворца, а он тут с ними считай что сэлфи делал, – и слетела с плеча. А возможно, решила, что если Алёхе дадут все же в ухо, то можно и не успеть увернуться.
Но идеи перли как лемминги. Куда обычно прут лемминги, Алёха не стал даже про себя договаривать, потому что вспомнил про арг.
Арг целиком было жалко, пришлось сбегать до какой-то зачуханной лавки и купить там ломоть хлеба и кружку воды. Что удивительно – к аргу отнеслись без каких-либо подозрений, наверное, это была стандартная ставка оплаты работы слуги. И даже сдачи насыпали – каких-то мелких зеленоватых монеток. Воду он выпил, хлеб сунул в карман и теперь, звеня в кармане мелочью, снова подкрался к страже и выбрал наименее сытого мужика, до которого ещё не успел докопаться раньше.
– Ваша честь, – затянул уже привычную песню Алёха, – я ищу князя Вигурда. Точнее, хозяина своего, но точно знаю, что он к князю пошёл. А деньги мне за постой не оставил, и трактирщик лошадь не отдаёт, а меня, наверное, выпорет. Помогите мне, а?
И сунул ему в карман монетку.
Стражник не двигался.
Алёха вспомнил старый прикол про таможню. Когда «надо ждать», «надо ждать ещё», – ан нет, «надо ж дать ещё!». Давать пока было чего, и Алёха опустил в бездонный карман ещё одну монетку.
Стражник скосил на него глаза. Алёха вздохнул, и новая монетка сменила владельца. Стражник едва заметно кивнул, но стоял как и раньше.
– Дяденька, совесть-то поимейте, – взмолился Алёха. – Я же их не кую!
– Проваливай отсюда пока цел, – сквозь зубы и не меняя выражения лица ответил стражник.
Алёха ещё раз вздохнул и приготовился сдать ещё одну монетку.
– Проваливай, говорю, – повторил стражник. – Ноги уноси, дурень! Арестовали князя с утра, а ты тут бегаешь! Смотри, и тебя прихватят!
– А? – растерялся Алёха и отступил на шаг.
– Так что вали, и деньги побереги, и про лошадь свою забудь, хозяину твоему, если в то время был с князем, она теперь тоже нескоро понадобится…
Если честно, Алёха уже подустал так ходить. Как-то фатально ему не везло, несмотря на то, что вначале казалось иначе. Но, кивнув стражнику, он довольно резво свалил с площади и уселся на какой-то камень.
Немного припекало, но жара Алёху не мучила. Когда холодно, хуже в тысячу раз.
– Ну? – сорока спикировала на плечо. – Ты ещё легко отделался.
– Ты знала, – бросил Алёха. – Почему не сказала?
– Вот ты бы поверил или все равно пошёл проверять?
Алёха дёрнул свободным плечом и признал, что сорока права.
– На, у меня тут вон немного еды…
Доставая хлеб, он случайно зацепил и монетки. Несколько штук упали на камни, и Алёха принялся их подбирать. Сорока нехотя клевала хлеб, Алёха негромко ругался.
– Вот лыр, не подцепишь! Да какие они странные! Интересно, а меня не надули вообще? Ужин вот арг стоит…
Три монетки он сунул в карман, четвертую стал рассматривать. И к удивлению своему обнаружил, что на ней отчеканен совсем другой персонаж. Не тот, которого он видел раньше.
У Алёхи вдруг созрела идея. Ещё одна и не менее гениальная, чем все те, которые приходили ему в голову прежде. Диплом. Проклятый диплом, до которого он, может быть, ещё доберётся! И теперь он знал, как и каким образом его все-таки сдать.
Лучший специалист по написанию всех дипломов в институте имелся. Учился он уже в магистратуре, и один раз Алёха к нему попадал – с курсовой по налоговому праву. Правда, стоило ему это десятку, а ещё, чтобы успеть, потому что у специалиста была огромная очередь, Алёхе пришлось оттащить вместе с деньгами старые турецкие лиры. Этого добра у них в доме хватало, потому что монеты нигде в Москве не меняли, а Сергей привозил их из каждого рейса. И если Алёхе вдруг повезёт и монеты при возвращении не исчезнут, то за этот улов он точно проникнет без очереди – и диплом будет сдан! Придётся, конечно, занять денег у матери, но Алёха ей скажет, что это на общий банкет и потом он отдаст.
А если монетки будут все разные? Этот жлоб-нумизмат точно не устоит! И неважно, что они ему незнакомы, мало ли, и потом, это, кажется, все равно какое-то серебро.
Алёха выгреб все остальные монетки. Какие-то старые, почти стёртые, а вот тот же молодой человек, что и на арге. Тут опять дед, а это…
Алёха протёр глаза. Монетка была новая, будто только что отчеканенная. И Алёха списал бы все это на глюки, потому что так было проще всего.
– Как это? – глупо спросил он у монеты. Потом просмотрел остальные, полагая, что ему показалось. Но нет, была ещё одна новенькая, и Алёха зажал их все в кулаке, проклиная себя за природную тупость.
Все-таки он в самом деле дурак!..
– Ну? – спросила сорока, рассматривая порядком поклёванный хлеб. – Я все думала, когда же дойдёт до тебя.
– Но ведь это… – выдавил Алёха. А что, собственно, это? «Это» прекрасно ложилось во все, что он успел и увидеть, и услышать.
И бабка. И дед. И тот дед, который какой-то нынче посаженный князь. И мать, которая так и не стала Видящей Сестрой. И рассказ самого Беньки про мать, а потом – рассказ про неё же сороки и Орнели. Ну да, черт побери, у неё, наверное, было что-то, похожее на злокачественную опухоль… И манеры Беньки, и его стыд перед «плохим» даром, и его это «хочешь стать рыцарем», и «король не поможет», и барон, все, все, все объяснялось!
– Боги Всевидящие, – простонал поражённый Алёха. – Я обнимал самого короля.
– Кр-р-ра-а, – засмеялась сорока.
– Я спас самого короля, – продолжал Алёха, все ещё находясь в полушоке. – Я одевал короля, выносил за ним горшок, скакал с ним на лошади. Меня спас сам король?..
«А ещё я на него пару раз рявкнул, приказывал несколько раз и обозвал Гарри Поттером, – вспомнил Алёха. – И во что я ввязался? В придворные дрязги? Да как я вообще… Господи, я же теперь не жилец!»
Лучшим из всех вариантов, бесспорно, было как можно скорее найти барона и вернуть ему это величество вместе со всеми проблемами. Алёха, конечно, прикипел к Беньке, он был милый, забавный и добрый, но…
«Я хочу, чтобы ты всегда был со мной».
Он вспомнил, как Бенька ему это сказал.
«Понимаешь, меня никто…»
Никто больше не любит? Никто больше не любит за то, что он просто такой вот есть? Не король, а маленький отчаявшийся и испуганный мальчик, которому очень, очень нужна поддержка? Которого окружают одни враги, у которого нет больше ни одного настоящего друга, кроме барона, и что, вот Алёха бросит его только лишь потому, что Бенька – король?
Да он же сам ругал Орнели! Хотя теперь понимал – она не могла бы ослушаться Бенькиного приказа. Но ведь Алёху Бенька не прогонял.
Алёха был ему нужен!
Алёха ссыпал монетки в карман.
– Если ты думаешь, как бы найти барона, то вот тебе мой ответ – он там же, где и князь Вигурд, – вдруг заявила сорока.
Алёха обернулся к сороке, подумал, отобрал у неё остатки хлеба и моментально сжевал их сам. Ему нужны были силы.
– И вытащить их мы оттуда не можем?
– Из тюрьмы? – хмыкнула сорока. – Да помяни моё слово, как только Бенард появится, королева Ильсада тотчас сделает так, чтобы их всех казнили! Если они пока живы, то лишь потому, что нет короля!
– Но Бенька… – Лыровы штаны! – Бенард же может сказать, что он против!
– Дурень ты все-таки, – грустно заметила сорока. – Думаешь, её беспокоит то, что он скажет? Да хватит его присутствия во дворце. Она уже решит так, как ей надо. Ей надо на трон своих наследников посадить, и что будет с Бенардом, её не волнует. Вернее, – она издала какой-то квакающий звук, – как раз волнует. Как ты понимаешь.
Алёха встал.
– Должен быть выход, – настаивал он. – Не может не быть. Вот смотри… Если Бенард приедет и скажет, что он категорически против, то…
