Только теперь я видела, кем был Дамиен в моих прошлых жизнях. Не маршалом, центурионом или круглоголовым с широким мечом, не высшим жрецом… Нет, он всегда был правой рукой лидера Воплощенных. Конечно, обсидиан не убил его.
— Тогда… к-кто Танас? — пролепетала я, страх проник в мои вены. Только теперь я заметила, какой странной была церковь. Цветы были мертвыми, огарки свеч были из черного воска. Цитата на латыни на кафедре гласила: «У Бога есть церковь, а у дьявола будет его часовня». И… перевернутый крест над алтарем… Церковь была не просто заброшена, она была осквернена. Эта земля уже не была святой. Охотники на души легко вошли сюда.
И я с ужасом поняла, что священник запер двери не для того, чтобы не пустить Охотников…
Я посмотрела на символы на полу — большую пентаграмму, окруженную символами культа и зловещими рисунками скорпионов и скарабеев. Дамиен жестоко улыбнулся.
— О, Дженна, тебя обманули, — сказал он. — Я — не Танас. Я ему служу.
И, склонив голову, он повернулся и протянул нефритовый нож Габриэлу.
— НЕТ! — закричала я, пятясь к алтарю в ужасе. Я сжала его для поддержки, земля пропадала под ногами. — Этого не может быть… Вы — Пророк Души…
Но священник с радостью принял нефритовый нож. Он снял очки и показал мне свое настоящее лицо. Крик подступил к моему горлу, от его глаз, похожих по форме на змеиные. Тьма в них кружилась, они были бездонными. Я тонула в его вечной тьме.
40
— Рура, ркумаа, раар ард рурд…
Рура, ркумаа, раар ард рурд…
Рура, ркумаа, раар ард рурд…
Гипнотический шепот мертвых слов привел меня в чувство. Мои глаза приоткрылись, стало видно низкий потолок. Колонны из известняка были отчасти разбитыми, на них были вырезаны жуткие лица, они подпирали потолок, а тени искажались, двигаясь у стен из грубого камня от мерцающего света дюжины черных свеч. Кирпичные стены были с древними символами и пентаграммами, как на полу оскверненной церкви. Едкий и густой запах воска пропитал затхлый воздух, и голова кружилась, голоса гудели в ушах.
Я нервно огляделась, место напоминало средневековый склеп. Мое тело лежало на плоской плите мраморного гроба, гладкая поверхность была холодной и белой, как кость. Охотники на души стояли полукругом у изножья гроба, опустив голову, лица скрывали капюшоны. У каждого была свеча, горячий воск стекал по их пальцам, как черная кровь.
Они затерялись в ритуале, и я использовала шанс для поисков пути побега. Но, когда я повернула голову, я увидела бледное худое лицо с пустыми белыми глазами, подавила вопль ужаса. Пепельное лицо смотрело на меня, тихое, не видящее. Кожа была как воск, губы были серыми, длинные белые волосы завивались возле сморщенных ушей. Шок угасал, и я поняла, что старик лежал на соседнем гробу, и он был мертв…
Мрачный ужас охватил меня, и я заметила, что его грудь была разрезана, а сердце — вырвано. Такая же жертва ждала меня. Феникс предупреждал меня. Это потушит мою душу навеки. Наверное, это истерзанное тело было тем, что осталось от Габриэла, Пророка Души. Танас добрался до него, исполнил ритуал, чтобы Габриэл не переродился.
Заклинание вдруг остановилось, и Охотники на души посмотрели на меня своими черными глазами. Моя кровь похолодела от их злых взглядов. Они были как трупы, вставшие из могил. У одного были красные поражения, похожие на силуэт папоротника на лице и шее, и я узнала в нем бандита, которого должно было убить молнией.
Они по очереди сжали фитильки свеч, потушили огни, и в гробнице стало темнее.
— Пора потушить твой Свет, Дженна, — Дамиен оскалился, глядя на меня, пока тушил свою свечу.
Я почти вскочила с плиты, но Охотники поймали меня за руки и ноги и придавили. Я извивалась в их хватке, Танас вышел из тьмы. Теперь он был в капюшоне, и его морщинистое лицо почти скрыла тень. У него уже не было выпирающих скул и широкого носа высшего жреца, но черные глаза оставались безжалостными, как обсидиан.
— Я вечно ждал этого момента, — прохрипел Танас. Улыбка, похожая на клинок косы, появилась на его тонких губах, и я поежилась из-за зла в нем. От его дыхания воняло как из могилы: приторно-сладкой гнилью, и меня тошнило.
Оставив меня в хватке Охотников, он подошел к каменному алтарю, вырезанному в стене, где была голова бога с кошачьими глазами и острыми клыками. В открытой пасти горела черная свеча, горячий воск стекал по языку божества и падал в серебряный кубок. Танас опустился на колени у алтаря, вытащил нефритовый нож и провел по ладони. Он сжал кулак, и его кровь потекла в кубок, смешивалась с воском, пока он произносил заклинание на древнем языке:
— Руг хаг маар фарад ур роук та обесеш!
Я не знала, что означали эти слова, но ощущала их разрушительную силу. Страх сжал меня ледяной хваткой, и я извивалась, боролась. Охотники были сильными, прижимали меня к мраморной плите. Танас поднял кубок и принес его ко мне. Он схватил мою челюсть и заставил меня открыть рот, а потом поднес серебряный кубок к моим губам и влил горькую жидкость в мое горло. Я сплюнула это в его лицо.
Хмурясь, Танас вытер ладонью зелье с лица.
— Я бы выпил это на твоем месте, — прорычал он. — Тогда боль будет не такой сильной. И ты не проживешь так долго, чтобы увидеть, как твое сердце вырвут!
Он налил остатки зелья в мой рот, зажал мои губы ладонью и зажал мой нос. Мне пришлось проглотить гадкое зелье. Кашляя, я ощущала, как ого обжигало мое горло и желудок.
Танас отпустил меня. Как и Охотники на души.
Я пыталась бороться, встать и убежать. Но конечности стали тяжелыми. Сердце болело, в ушах гудело. Все расплывалось перед глазами, огни свеч становились линиями…
Танас вернулся к каменному алтарю, опустил кубок с ядом и взял нефритовый нож. Я беспомощно лежала на плите, а он поднял клинок перед головой бога для благословления, а потом вернулся ко мне. Охотники склонили головы, стали скандировать «Ра-Ка! Ра-Ка! Ра-Ка!», их голоса звучали как бой барабанов в моем трансе.
Танас поднял нож высоко над моей грудью, продолжил заклинание, которое начал тысячи лет назад…
— Рура, ркумаа, раар ард рурд…
Злые слова проникали в мою голову. Словно яд змеи, они скользили в мои уши и отравляли мою душу…
— Кмоурар руг роук ур дарчрагг…
Мое тело поддавалось чарам, становилось все тяжелее, и душа все слабее держалась в нем…
— Граруг ург кург роур араррурд…
Казалось, скальпель рассек связь между телом и душой. Я улетала. Растерянная… без якоря… без тела. Связь с жизнью и всеми прошлыми жизнями будто таяла, рассыпалась пылью по ветру…
— Квард ур роу ра дацрк, Ра-Ка…
Вне физического облика я смотрела на себя будто сверху. Девушка с темными кудрявыми волосами и янтарной кожей лежала на белой мраморной плите. Пять Охотников в капюшонах стояли на вершинах пентаграммы, нарисованной мелом на каменном полу. Танас стоял в центре, нефритовый нож сиял в его дрожащих руках, пока он произносил последнюю строку заклинания, отсекающего душу:
— Уур ра урдар боуркад, РА-КА!
Огромные глаза Танаса были дикими и холодными, он опустил клинок. Бирюзовый камень сверкнул, как взрывающаяся звезда, над моим телом, и оглушительный звук, будто тысяча окон разбилась, раздался в склепе.
А потом… тишина… и тьма.
