Приняв для себя решение, она боковым зрением проследила за действиями своей соперницы. Активировав магию, та лениво принялась переплетать нити льна. В самодовольном лице её при этом явно читался триумф. Похоже, она праздновала свою победу.
* * *
Ангелина отстранённо наблюдала за деревянным узором ведущей в личные покои конунга двери. Грудь её медленно вздымалась и опадала в такт размеренному дыханию, отражая царивший в душе девушки покой.
Забавно.
Сидя в мастерской и прокручивая в голове их разговор, она воображала себе, как будет стоять перед Харальдом, с трудом сдерживая рвущиеся наружу эмоции, старательно цедя слова. Будто заезженная пластинка, мозг её прокручивал раз за разом сценарий их предстоящей конфронтации, генерируя всевозможные варианты реакции правителя Каттегата и её потенциальные ответы на них. Почему-то ей виделось это чем-то ярким и эмоциональным, и внезапно овладевшее ею по окончанию смены равнодушное безразличие вызвало недоумение.
Куда делась эта ярость? Что стало с застрявшей ледяным комом в горле обидой? В чём причина этого охлаждения? Неужели она уже настолько истощена была всеми этими непрекращающимися переживаниями, что её мозг просто отключился?
Спину Ангелины обдало прохладным потоком воздуха, когда, бросая исподлобья заинтригованные взгляды, мимо неё прошла одна из служанок.
"Готова поспорить, уже к ужину все будут знать о том, что я заходила после работы к Харальду…"
Из-за дверей раздался какой-то тихий звук. В следующую секунду она отворилась, и показавшийся в проёме Магнус в пригласительном жесте распахнул тяжёлые деревянные створки.
Ангелина кивнула затянутому в подбитый мехом костюм мужчине, смело входя в покои конунга.
Первым, что она заметила, был атаковавший её ноздри приятный хвойный аромат вперемешку с лёгким запахом дымка, исходившего от расположенного у стены камина. Неподалёку от него находился тяжёлый на вид простой деревянный стол, за которым, лениво откинувшись на спинку высокого, окованного железом стула, сидел Харальд. Его высокая мощная фигура выделялась на фоне небольшой комнаты, что заставило Ангелину вздрогнуть. Забавно, но до этого момента ей не доводилось встречаться с ним где-то, кроме мест общественного пользования, не считая, конечно, того случая в постоялом дворе. Но так она была настолько напугана и раздосадована, что совсем не озаботилась разглядыванием интерьеров. Лишь сейчас, видя его в небольшом по площади пространстве, она заметила, наконец, насколько на самом деле правитель Каттегата выглядел сильным… и угрожающим.
Простая льняная рубаха — возможно, даже из той же ткани, что они изготавливали в своей мастерской — свободно сидела на нём, ненавязчиво подчёркивая перекатывающиеся под ней мускулы. В районе шеи из-под неё виднелся покрывавший грудь и спину мужчину замысловатый рисунок из переплетающихся между собой рун и фигурных символов. От одного воспоминания о том, при каких обстоятельствах ей представилась возможность увидеть их, девушка зарделась.
— Ты хотела поговорить со мной, Генриетта?
Его грудной голос тягучей помадкой пролился на слуховые рецепторы Ангелины, заставляя её сердце ускориться.
"Прекрати, ты ведёшь себя, как озабоченная малолетка".
— Да, хотела, — девушка заставила себя взглянуть в глаза конунгу. Обрамляющая его зрачки светлая радужка, отражая свет пламени, едва заметно сияла, подобно сверкающему на солнце льду.
— И о чём же?
— Я могу присесть? — Ангелина указала рукой на придвинутый к его столу невысокий стол, предназначавшийся, видимо, для посетителей.
— Могла и не спрашивать, — Харальд кивнул и, отодвинув в сторону стеклянную баночку с чернилами, расслабленно сложил руки на стол.
— Спасибо, — опустившись на стул, девушка нервно заправила выбившийся из косы локон. — Я хотела поговорить с тобой о твоей любовнице. Тол Фредерике.
Брови конунга чуть приподнялись. Он явно не ожидал подобного вопроса.
— И… что именно ты хотела сказать?
Ангелина сжала руки. Чёрт. Это оказалось намного сложнее, чем она себе представляла. В её мыслях она приходила к нему, вся преисполненная внутреннего достоинства, и выдвигала все имеющиеся у неё претензии без тени волнения и страха. Почему же сейчас её тело сотрясала мелкая дрожь, а мысли лихорадочно путались, будучи не способны облечься в слова?
— Тол Фредерика… ведёт себя недопустимо, — прерывающимся голосом выдавила девушка.
Харальд нахмурился.
— Недопустимо? — Равнодушно повторил он.
— Да. Я не намерена её терпеть здесь.
"Боже, что ты несёшь, дypа?! — Мысленно Ангелина отвесила себе пощёчину. — Мы как репетировали?"
Но процесс уже был запущен. Конунг хмыкнул, на губах его заиграла саркастичная улыбка.
— Вот оно что? — Сюсюкающим тоном проговорил он. — Чем же тебе, дорогая невестушка, так мешает моя любовница?
— Ты это по серьёзке спрашиваешь сейчас, или что? — Возмущение, мощной волной затопившее нутро Ангелины, хлынуло наружу. — Я просто не могу поверить! Ты реально сидишь тут перед своей будущей женой и на серьёзных щах спрашиваешь меня, чем мне мешает твоя любовница?! Ты головой не ударился на тренировке, дорогой женишок?
— Я не понимаю твоих возмущений, Генриетта, — Харальд, казалось, был настолько удивлён реакции своей собеседницы, что даже на долю секунды опешил. — Ты таскаешь свою любовницу за собой целыми днями, не стесняясь… даже моего присутствия. И при этом коришь меня за меньшее?
Под конец голос его стал громче, и последние слова были произнесены чуть ли не криком.
Рот Ангелины сам собой приоткрылся от шока. Что?! Это какая-то шутка? Он пытается так оправдать себя, нагло метнув стрелки на неё? Как вообще ему такое в голову могло прийти? Она и Гудхильд…
"Совсем поехавший?!"
— Что за ерунду ты несёшь?! — На лице девушки отразилось искреннее недоумение. — Гудхильд — моя служанка, практически мой друг! Ты… как ты… фу! Даже всерьёз воспринимать такие гадкие предположения не хочу!
Она подскочила со своего места, тяжело дыша от злости.
Проклятая Генриетта… Это всё её вина. Тот случай, когда она "помогала" ей с принятием ванны, намёки ярлов и слова Гудхильд… Очевидно, принцесса Норфолка имела не совсем адекватные наклонности, и подобные выводы от правителя Каттегата были вполне понятны. Но как же обидно… Она в очередной раз оказалась вынуждена терпеть унижение из-за дурной репутации своего двойника. Неужели ей до конца жизни теперь придётся разгребать последствия идиотских решений Генриетты? Это несправедливо!
— Ты принимаешь меня за глупца? — Конунг поднялся вслед за ней. Венка на его лбу угрожающее набухла, глаза зло сверкнули. — Ты зовёшь её в свои покои почти каждый раз перед сном, кроме тех дней, когда у тебя идёт кровь… Ты отослала данных тебе в услужение служанок… — Стремительно приблизившись к Ангелине, он резко схватил её за подбородок, заставляя ту смотреть на него. — Это тоже ерунда, м? Ерунда?
— Я зову её к себе вечером, потому что мне нужна помощь с принятием ванны, а те пафосные cyчки, которых ты мне сбагрил, смотрели на меня, как на врага народа, поэтому и были посланы куда подальше, — сквозь зубы процедила девушка.
— Так может, у них есть причина для таких взглядов, а, Генриетта? Или это не твоя мамаша обкрадывала мой народ? Разве это не королева Боудика виновата в том, что мы лишились почти всех купцов двадцать лет назад, почти всех рынков? Оказались отрезаны от Жемчужного моря, а? Разве ты не заслуживаешь ненависти, Генриетта?
Покои конунга прорезал звонкий звук пощёчины. Мужчина мотнул головой, неверяще взглянув на прерывисто дышащую Ангелину. Обжигающая слабая боль медленно расползлась по его правой щеке, а место удара налилось краснотой.
На губах его в одно мгновение зажглась и погасла полуулыбка, а уже в следующую секунду он впился в губы девушки жадным, настойчивым поцелуем.
Из груди Ангелины вырвался полный удивления выдох, тотчас же потонувший в жёстком поцелуе. Упёршись руками в его грудь, она попыталась было вырваться, но продолжавшие удерживать её подбородок сильные пальцы не позволили ей отодвинуться ни на миллиметр. В конце концов, девушка вцепилась в грубую ткань его рубахи, позволяя себе сдаться его подавляющим губам. Голова закружилась от окутавшего её свежего запаха его тела — тонкие нотки хвои вперемешку с лёгким ароматом пота сводили с ума. Близость пышущего мощью тела Харальда разжигала желание где-то в районе живота, заставляя тянуться к нему сильнее, в надежде получить его всего, без остатка.
