— У-у, не…
— Так, — оборвала я его вопль. — Будешь орать — медведем не ограничится. У меня травы всякой-разной — вон, сколько выросло, — и я гордо обвела свой огородик. Не то чтобы там прямо наросло, но что-то проклевывалось. — А вы забирайте его и везите куда велено. Между прочим, он сам пришел.
Про то, чем его приход для меня закончился, я умолчала. А то мне еще один приход организуют, да такой, что уже не отпустит, буду кайф ловить вечно, возможно, недолго, но — извините, нет.
Что богатыри, что Енотий Полкашу рассматривали с сомнением. Что, не тянет на помазанника? Ну, какой есть.
— Ты кто будешь? — спросил Атос.
— Ярополк я, — пробасил Полкаша обиженно. — Богатырь.
— Мелковат что-то, — оценил Портос.
— И вид не богатырский, — добавил Арамис Попович.
— Какой есть, — я начала подпихивать Полкашу к братьям по разуму. Такие же дубинноголовые, как и он. — Отмоете, откормите… В общем, сойдет. — А я время выиграю, да. Не нравится мне это все, ой, нет. — Давай, соколик, садись на коня да вали отсюда подобру-поздорову. Ищи суженую свою, только не в Нави, ой, туда ходить не советую.
На коня Полкашу, понятное дело, не пустили. Ну как бы Боливар не вынесет двоих, тем более таких кабанов. Я все опасалась, что Полкаша сейчас разинет рот, но, видимо, медвежий облик на него еще действовал. Ладно-ладно. Мне сейчас только кота дождаться. Показать, рассказать…
Проводив взглядом Полкашину спину, я повернулась к Енотию.
— Ну, спасибо, — искренне сказала я. — Вовремя ты, святой отец, только речи твои странны больно. Это с каких же это пор ты за меня заступаться начал?
Потому что вряд ли тебе начальство твое по мозгам настучало. Шибко оно отсюда далеко…
— Тайна исповеди — не твое дело, нечисть, — окрысился Енотий. А, ага, видать, не слишком-то ты ко мне и подобрел, но хоть союзник, и то ладно. Ну и кто у тебя исповедовался — тоже могу понять, хе-хе… — А только пока граница нерушима стоит, покой людской беречь можно. Как ослабнет рука твоя, Яга, так и моя дрогнет. И вот тогда я тебя прокляну.
Да еще пара таких ненормальных дней, и я сама себя прокляну, подумала я.
Где там кот, где Анчутка? Нужны срочно!
Глава двадцать девятая
Что ж, будем считать, что пока отбились. Полкашей пришлось пожертвовать, но кто сказал, что будет легко?
Скарапея сидела, укачивая Изечку, а над ней возвышался Кощей. Рыцарь-защитник и все такое. Внушительно выглядит, и никаких сомнений, что он действительно защитит. А Полкаша был горазд только хвастаться.
— Вот что, — сказала я, кивая на стол. Там все еще лежало злополучное зеркало. — Как Баюн с Анчуткой явятся, будем мозговать. А пока… — я перевела взгляд на Скарапею. — Отнеси-ка ты его в царство Змеиное. Там он в безопасности будет.
— Пус-сть пос-с-смеют, — зашипела Скарапея, на секунду потеряв человеческий облик — из пасти-рта высунулся раздвоенный язык, глаза блеснули. — Пус-с-сть пос-с-сунутс-с-ся…
Удивительно, но Изечка никак не реагировал на ее вспышку гнева, спал себе и спал. Кот и тут не подвел, и лучшей няньки сыскать было невозможно.
— Яйца где? — поинтересовался Кощей. — На сто пятьдесят договаривались.
— Сто десять, торгаш, — напомнила я, — и погоди пока с яйцами, и так все хозяйство уже обожрал. Что делать-то будем?
— Знамо дело, укреплять лес надо, — серьезно заметил Кощей, сделав вид, что он вообще не обиделся. — Добром это все не кончится. Ах, Яга, Яга, кто же так чудит-то…
— А что, у Кудымского царя на Тридевятое виды какие-то есть?
— Да как сказать, люди слишком мало живут, чтобы всерьез за этим следить, — пожал плечами Кощей. — Но, как царь-то в Тридевятом овдовел, он посылал туда трижды сватов, дочерей все пристраивал. А что?
А то! Ах я голова плешивая, вот с чего начинать надо было! Ну так-то все тогда и укладывается, разве нет?
— Смотри, как получается. Царь вдовый, сын его сгинул, а цесаревич-то, наследник, пропал с концами. Съели, говорят. Остался царь один-одинешенек, да вот только… — я хмыкнула. — Будь я на месте Тридевятого царя, так бы все и обставила. Мол, пропал мой наследничек единственный, даже со Змеем бы договорилась: я тебе кров да стол, а ты пока в тюрьме посидишь, типа как во всем виноватый. А самого цесаревича спрятала.
— Хм-м, вполне-вполне, — Кощей нахмурился и одобрительно закивал, мол, продолжай мысль.
— Но что если, — и я обвела вокруг торжествующим взглядом, — или у него пошло что не так, или цесаревича действительно выкрали. Или никто не догадался, что план был таков, а? Но интерес Кудымского царя к моим владениям тогда объяснимый. Во-первых, ему удостовериться надо, что цесаревича и правда нигде нет. Даже в Нави. А тогда царю одинокому да печальному можно и сватов в очередной раз засылать…
— А после женитьбы, когда наследники-то новые пойдут, старого царя сменить можно, — согласно кивнул Кощей.
— Тьфу, ненавижу всю эту политику, — призналась я. — Так что, как такая мысль?
— Ладно баешь, Яженька, ох, ладно да складно, — промурчало из-за спины
— Баюн! — я аж подпрыгнула. — Задница меховая, нечего так подкрадываться!
Упс. А зеркало-то я так и не спрятала. Поэтому сразу, пока кот не опомнился, затараторила:
— Рассказывай, рассказывай, что узнал.
— Узнал я, Яженька, — начал довольно кот, — что все младенцы, которые родились и не померли, при матерях. А те, что не при матерях, при семьях да при приютах храмовых. Селяне, они же все про всех знают, а соврать при мне — ох, мудрено.
— Значит, не отсюда наш младенчик, — кивнула я. — Как я и предполагала. И женщину ты ту не нашел.
— А не нашел, — согласился кот. — А и искал. Но нет ее тут, Яженька, а если и есть…
— А вот должна быть, — отрезала я. — Я тут…
Как я ни старалась пока на стол не коситься, но кот уже и сам зеркало заприметил. Выгнул спину, зашипел, вот понять бы, это на меня или на зеркало окаянное?
— Я не одна, я с Кощеем, — быстро оправдалась я. — Он тоже смотрел. И все видел. И скажи, если этой женщины нет, что это может значить?
— Была и нет, — отозвался кот, мотнув хвостом. — И откуда взялась да куда делась — то неведомо. Что само по себе странно. А зеркало…
— С-с-с-ло в нем, — прошипела Скарапея. Вид у нее сейчас был совсем человеческий, но она явно злилась. — С-с-сло и с-с-савис-с-с-сть.
— Этого добра вокруг меня нынче хватает. А куда деваться? — развела я руками. — Это же как таракан. Теперь не выведешь. Бить нельзя…
— В ос-серо можно.
— Как в озеро?
Мы с котом переглянулись. Кощей сделал вид, что он не при делах. А что, так можно было?
— Это она дело говорит, — заметил кот. — Водник его в болоте зароет, засосет его трясина, сгинет оно на веки вечные. Ай, царевна, умна, вся в Полоза-батюшку!
А и правда. Черт, ну в смысле не черт, разумеется, вот казалось бы: змея же! Змея! Но и умна, и красива, и с детьми ладит, кому же такое сокровище достанется? И я это без всякого ехидства! Это мы, значит, включая кота премудрого, не могли догадаться, а она вот так с полпинка задачку решила?
— Дай я тебя обниму, красота ты моя ненаглядная, умница да рукодельница! — воскликнула я, чуть не прослезившись. Ну правда, метлу мне в ступу! Сокровище! Никому не отдам, никаким принцам!
— Хорош нежности-то разводить, старая, — одернул меня Кощей. — Давай уже показывай нам свое зеркало. Баюн вон места себе не находит…
Он был прав. Как я ни тянула неприятный момент… Нет, все-таки действительно неприятный. Ну казалось бы, никогда я ту женщину в глаза не видела. И когда углядела в зеркале, тоже не поняла ничего, а сейчас просто чувствовала — не хочу на нее смотреть. Не хочу. Но — надо, Ягишна, надо.
Пока я разворачивала зеркало, кот топтался по столу и мне мешал, Кощей пыхтел над ухом, и только Скарапея, свет очей моих, звездочка моя, стояла поодаль и под руку мне не лезла. Нет, у меня уже и руки дрожат. К чему бы это?
