уже ничего.
— И всё же. Может быть, что-то ещё осталось такое, что могло бы вызвать смех или улыбку, искреннюю радость?
Я сразу же вспоминаю аромат крови Томáса, его улыбку и определённо флирт. Странный флирт, которому он поддался.
— Нет, ничего, — отрицательно мотаю головой.
— Что ж, хорошо. А как насчёт питания? Стан сообщил, что вы пытались выпить кровь.
— Верно. Не получилось.
— А если бы у вас была возможность укусить или получить любую кровь. Любую во всём мире. Кто бы это был? Не думайте, просто отвечайте.
Томáс.
— Никто. Я хочу только человеческую пищу. К примеру, кусок мяса. Стейк или пасту. Да, сегодня хочу стейк. Здесь можно найти хороший кусок мяса?
— Можно, я поделюсь с вами, мы всегда закупаем домой свежее мясо и храним его в большом холодильнике.
— Я привезу его, — обещает Стан.
Прищуриваюсь, глядя на эту компанию.
— Так, вы что-то задумали, — произношу я.
— Да, Русó, мы задумали спасти тебя. А теперь давай дальше, — цокает Стан.
— Ладно. Я уже хочу спать, — прикрываю рот ладонью, сладко зевая.
— У меня вопросов нет. Наш сеанс закончен, вы можете отдыхать, Ваше Высочество.
— Так быстро. Надо же. Круто. Тогда я пошла спать и хочу кусок мяса, — произношу, быстро снимая с себя все датчики, и поднимаюсь на второй этаж.
Мне теперь, правда, хочется спать и довольно сильно. Я падаю на кровать и сразу же отключаюсь.
Я критически осматриваю своё тело в зеркале, и оно ни капли не изменилось с момента моего официального взросления. Оно такое же молодое и крепкое, каким было четыреста лет назад. Я не выросла, не поправилась и не постарела. Моё взросление остановилось, что часто бывает у таких, как я, то есть у вампиров с чистой кровью. Моя мама в свои годы выглядела моложе меня сейчас. И конечно, перед людьми мы притворялись сёстрами, сиротами или просто близкими родственниками. Но сейчас я смотрю на своё тело по иным причинам. Красиво ли оно?
— Стан! — кричу я, продолжая разглядывать свою грудь.
— Что? Я пытаюсь приготовить это грёбаное мясо!
— Поднимись! Мне нужна твоя помощь!
Внизу что-то бьётся, и я хихикаю себе под нос. Через несколько секунд Стан появляется в ванной и замирает, недоумённо глядя на меня.
— Это что значит? Ты голая, Русó!
— Я в курсе. Скажи, мне не хватает размера груди? То есть они должны быть больше?
— Прости, что? — друг приоткрывает рот, пока я сжимаю свою грудь, поднимаю и опускаю её.
— Помнишь то время корсетов, они так приподнимали грудь, отчего она казалась больше. Это красиво?
— Хм… что происходит, Русó? Хватит издеваться над своей грудью.
— Ну, скажи, Стан! Она нормальная? — спрашиваю я и бросаю на него злой взгляд.
— Она нормальная для твоего телосложения. Ты не высокая, точнее, среднего роста, у тебя всё нормально. К чему, вообще, все эти вопросы?
— Да так. Ищу то, что начало гнить в моём теле, — отвечаю, пожав плечами, и натягиваю трусики, а затем топик.
— Ты никогда не интересовалась своим телом. Я имею в виду, что ты никогда не разглядывала себя, Русó. Что случилось?
— Я же сказала, что думала о гниении. Я ведь умираю, — спокойно отвечая, выхожу из ванной и беру спортивные штаны, но потом меняю своё решение и выбираю облегающие лосины.
— Ты ещё не умираешь, это только вероятность. И ты не гниёшь. Мы бы учуяли запах.
— Ладно. Это подходит? — показываю Стану чёрную толстовку под номером один и чёрную толстовку под номером два.
— Они одинаковые, Русó.
— Нет, неодинаковые. У одной ворот треугольный, а у второй стойкой. У одной более узкий низ, а у второй свободный. Что мне больше подойдёт?
— Так, меня это пугает, Русó. Что, мать твою, происходит? Почему ты прихорашиваешься? Для кого ты это делаешь? — спрашивая, прищуривается Стан.
— Я не прихорашиваюсь. Я в домашних трикотажных лосинах и выбираю бесформенную толстовку, которая делает меня похожей на мальчишку.
— А это что? — Стан подхватывает прядь моих волос, и я возмущённо убираю её обратно к другим.
— Это мои волосы.
— Они чистые, и ты их уложила. Не собрала их, как делаешь это сотни лет, а распустила их.
— Они ещё влажные, просто сохнут. И они всегда у меня вились, я ничего не укладывала.
— А ну-ка, это что блеск на твоих губах, Русó?
Я дёргаю плечом и хватаю чёрный свитер.
— Это гигиеническая помада, у меня губы сухие.
— Конечно. И для кого этого? Русó, я ухаживаю, трахаю и наблюдаю за женщинами много столетий, и всё это точно доказывает, что ты делаешь это для кого-то, чтобы понравиться ему.
— Господи, почему ты считаешь, что мы, женщины, не можем делать что-то для себя? Почему только из-за вас мы должны быть красивыми? Нет, Стан, я делаю это для себя.
Беру свой рюкзак и прохожу мимо Стана.
— И куда ты пошла?
— Искать себе нормальный ужин.
— Я готовлю грёбаное мясо! Для тебя!
— Ты меня отравишь, и у тебя сковородка горит, — смеюсь, показывая на плиту.
— Чёрт возьми! — орёт Стан и летит к плите, пока я обуваю ботинки.
— Не сожги дом, Стан, а я пошла искать ужин. Вернусь, не знаю когда, папочка. Не жди меня.
— Русó! Русó, мать твою, стой! Русó! Да к чёрту!
Я смеюсь и сажусь в машину. Изначально, когда Стан сказал мне, что он будет готовить мясо, я уже знала, что мне придётся самой искать еду. Стан не умеет готовить. Это то, что он всегда ненавидел и ненавидит до сих пор. Он миллион раз пытался и даже решил пойти учиться у лучших поваров мира, но увы, кому-то это просто не дано.
Бросив машину в начале центральной улицы, я иду по тротуару, кивая и здороваясь с горожанами, пока не нахожу кафе. Оно ещё работает, но там очередь. Чёрт. А я хочу есть. Я, правда, безумно хочу есть. Ничего. Я нахожу бар, в котором мы были со Станом, но не решаюсь туда войти одна. Там мерзко и воняет, а ещё много мужчин. Сейчас я не в силах себя защитить от излишнего внимания, поэтому мне придётся отправиться в супермаркет и найти что-нибудь
