Времени на разговоры уже не было, надо было действовать. Не обращая внимания на стоны двух раненых татар, генуэзцы грубо вытянули сабли из их ослабевших рук. Стефано забрался в седло своей лошади и осторожно принял от Паоло обмякшую Веру, усадив ее перед собой. Женщина уже пришла в себя, и он страшно обрадовался.
Прошло около четверти часа, когда дорога уперлась в несколько одиноких сельских домиков, затерявшихся среди полей и виноградников. Не раздумывая ни минуты, мужчины повернули к самому зажиточному дому. Не выбирая выражения, Стефано громко закричал, неистово барабаня ногой в калитку. Дверь приоткрылась, и на мгновение показалось испуганное лицо старого гота. Шум, произведенный генуэзцами, эхом пронесся по маленькому селу, заглушая лай собак. К негодованию мужчин, дверь резко захлопнулась, и сразу заскрежетала задвижка.
─ Ну и сволочь! Я ему сейчас весь дом разнесу, ко всем чертям собачьим! ─ рассвирепел Стефано и передал на руки Паоло Веру, еще толком не пришедшую в себя.
На дверь обрушились остервенелые удары, петли задрожали, и с откосов посыпалась штукатурка. Когда отлетел крупный кусок раствора, хозяин дома, наконец, понял, что отделаться от гостеприимства ему не удастся.
Он поднял металлическую щеколду, а сам отбежал к противоположной стене комнаты. Стефано ворвался как ураган и набросился с кулаками на несчастного феодорита. Но, увидев перед собой старого и робкого человека, остановился.
─ Не трясись как собачий хвост! Мне нужен лекарь, а не твоя берлога и ее содержимое.
─ Нет у нас лекаря. Не знаю никакого лекаря, ─ верещал хозяин, закрываясь худыми руками.
Освежить память не получилось и с помощью приставленного к горлу ножа. Кроме того, гот неважно владел греческим, и только стонал, моля о пощаде. Стефано понял: в этом селении нет лекаря, и этот мужчина в доме сейчас один, его жена гостит у родственников. Он вздохнул и отвел кинжал. Паоло стоял у него за спиной в ожидании его решения, он уже опустил Веру на ноги.
─ Ни лекаря, ни женщины нет в этом доме, пропади он пропадом! ─ Стефано выругался и вложил в ножны кинжал. ─ У нас нет иного выхода, как самим стать лекарями! ─ Он обратился к готу, уже без злобы:
─ Чистое полотно у тебя есть?
Хозяин, тараща выпученные от страха глаза на окровавленное платье Веры, понял, что от него требуется, и испуганно пробормотал:
─ Полотно есть, вода есть! Лекарство есть!
Паоло вступил в разговор:
─ Одних бинтов недостаточно, сеньор Стефано! По моему, рана длинная, придется зашивать. Никуда от этого не денешься!
Стефано устало проговорил:
─ Раз надо, значит, зашьем! ─ он посмотрел на свое раненое плечо, ― кровь еще сочилась, пропитывая белую материю туники. ─ Неси нитки с иглой, добрый хозяин! Еще того мутного напитка, которым вы тешитесь! Я знаю, вино у вас не в чести! ─ он со вздохом сел на лавку. ─ Паоло, тебе доводилось зашивать раны?
─ Конечно, сеньор. Но это было очень давно. Сейчас я плохо вижу.
─ А, дьявол! ─ выругался Стефано и уставился в потолок. ─ Мне как-то раз приходилось лечить свою лошадь…ей мечом рассекли бедро… Но зашивать человека, тем более женщину…
Вера давно пришла в сознание, она все понимала, слышала брань Стефано, разговоры об ее ране. Ужасно хотелось пить, и она прошептала, еле шевеля пересохшими губами:
─ Дайте воды…пожалуйста!
Генуэзцы обрадовались ее первым словам и приободрились. Стефано попросил ее лечь на стол и задрал до самых лопаток ей одежду. Мужчины, осмотрев ее рану, стали советоваться. Хозяин суетился, разыскивая нитки и лечебную траву.
Жадно выпив кубок холодной и очень вкусной воды, Вера прикрыла глаза, зная, что ее ожидает в ближайшие минуты Она молила бога дать силы достойно вытерпеть боль, без криков и стонов. Из слов Паоло было приятным лишь одно: рана была неглубокой, ей лишь рассекли мягкие ткани. Раненная перекривилась, когда Паоло поднес к ее губам глиняную чашку с мутной вонючей жидкостью.
— Пей, — твердо произнес он, — это лекарство от боли.
«Почему у меня так всегда? Стоит загадать что-нибудь хорошее, и оно мгновенно обрывается…почему так? Голая, жалкая, залитая кровью… Чем не обольстительница»? ─ уныло думала Вера. Большая обида на жизнь добавила ей сил. Она подняла глаза на Стефано и язвительно сказала:
─ Мои ягодицы не пострадали…. Можно было бы, и прикрыть их чем-нибудь…─ и прибавила, ─ и кто из нас больший бесстыдник?
Молчание повисло в воздухе. Стефано, воодушевленный ее гневом, заглянул в возмущенные голубые глаза и ласково улыбнулся:
─ Где это видано, чтобы больной спорил с лекарем? А? ─ сказал он с напускной строгостью, не показывая Вере своего беспокойства. По-видимому, он тоже считал юмор неплохим помощником в сложной ситуации.
─ Паоло, полей мне руки этой вонючей дрянью. Не представляю, как можно ее пить! ― Стефано засмеялся.
─ Вина бы ей для поддержания духа, ─ пробормотал себе под нос Паоло, заранее готовясь услышать душераздирающие вопли.
Вера напряглась. Она отказалась и от вина, и от полупрозрачной жидкости, по запаху напоминающей родимый российский самогон.
─ Ты как? ─ неуверенно спросил Стефано, держа наготове кружку с «самогоном» и иглу с заведенной нитью.
— Нормально, — кивнула Вера, заряжая себя мужеством.
На нее навалилась невыносимая боль. Уколы пронзали ее тело, а нитки скрипели, как будто зашивали грубую свиную шкуру, а не ее кожу. Хотелось кричать, но она держалась, вцепившись побелевшими пальцами в край стола. Стефано отвлекал ее разговорами и пытался шутить. Вера улыбалась, сдерживая слезы.
─ Вы прирожденный лекарь, сеньор! ─ восторгался Паоло, после того, как игла сделала последний стежок.
Стефано оперся вздрагивающими руками о стол и опустил голову. Пот залил все лицо. Но он был доволен. Мужество славянки покорило его.
Теперь, когда работа была сделана, нужно было снять нервное напряжение
─ Налей и мне в кружку этого огненного пойла! ─ выдохнул молодой генуэзец, вытирая взмокшее лицо. ─ Нет, Паоло… быть лекарем…это не по мне. Не часто встретишь таких выносливых пациентов.
─ Бывало, мужики орали, как свиньи. ─ Паоло восхищено развел руками. ─ а тут такая нежная женщина! Сколько выдержки!
─ Паоло, ты бывал в тех краях, откуда она родом? Я слышал, что их мужчины свирепые и неустрашимые в бою.
─ Не был, сеньор. Говорили, они рослые, широкоплечие и светловолосые. Носят длинные бороды и никогда не стригут их, и гордятся, если она длинная, густая и похожа на мочалку. Вина они не пьют, предпочитают перебродившую медовую настойку. А если переберут ее, то чешут кулаки друг о друга. Представляете, сеньор! Брат идет на брата, сын на отца. Варвары! Забава у них такая!
