Пэт пришла принимать заказ. Поставив на стол тарелки, она порылась в кармане и протянула Уиллу несколько анкет.
— Я вручаю тебе их при свидетелях, так что не отвертишься! — заявила хозяйка. — Знаешь, я ведь храню все разрисованные тобой скатерти — планирую продать их, когда твои картины будут висеть в музее Метрополитен. Но если ты не пожелаешь выставить свои рисунки на фестивале, я сама выставлю твои скатерти, так и знай.
— Спасибо, что оставила мне выбор, Пэт, — сухо заметил Уилл.
— А у вас есть еще анкеты? — поинтересовалась Сюзанна. — Айви тоже хочет заполнить.
— Но я не рисую на скатертях, — сказала Айви.
— Ты занимаешься музыкой, детка, — объявила Сюзанна. — На фестивале в Стоунхилле будут представлены все виды творчества. Там устраиваются специальные открытые площадки для представлений. Ты непременно должна принять участие. Это пойдет тебе на пользу.
Айви прикусила язык. Она смертельно устала от того, что все кругом лучше ее знали, что именно пойдет ей на пользу. Каждый раз, слыша эти слова, Айви мысленно отвечала: «Мне пойдет на пользу только Тристан. И ничего больше».
На этот раз всего две минуты. Две минуты без мыслей о нем.
Пэт принесла еще несколько анкет и пиццы. Все стали хором вспоминать о прошлых фестивалях.
— Мне нравилось смотреть на танцоров, — сообщил Грегори.
— В детстве я тоже танцевала, — призналась Бет.
— Но неожиданное происшествие положило конец ее карьере, — заметила Сюзанна.
— Мне было шесть лет, — начала Бет, — и я была без ума от танцев. Это было словно во сне — я кружилась по сцене в расшитом блестками платье, и мне казалось, будто тысячи звезд сверкают вокруг меня. К несчастью, я настолько увлеклась, что свалилась со сцены.
Уилл громко рассмеялся. Айви впервые услышала его смех.
— А помните, как Ричмонд играл на аккордеоне?
— Мистер Ричмонд? Наш директор?
— Он самый, — кивнул Грегори. — Сам мэр отодвинул ему стул.
— И мистер Ричмонд возьми, да и сядь. Мимо, — добавил Эрик.
— Ой!
Айви смеялась вместе со всеми, но это было притворство. Даже в тех случаях, когда ее что-то интересовало или смешило, она оживлялась только на одну секунду, а потом думала: «Нужно непременно рассказать Тристану».
На этот раз прошло четыре минуты.
Уилл рисовал на скатерти смешные сценки: вот Бет кружится на носочках по сцене, вот мистер Ричмонд падает на пол, задрав ноги. Он располагал сценки друг за другом, как в комиксах. Айви заметила, что он рисует очень быстро, сильными, уверенными штрихами. Несколько мгновений она с интересом наблюдала за ним.
А потом Сюзанна громко зашипела. Айви посмотрела на нее, но лицо Сюзанны уже превратилось в приветливую маску.
— Сюда идет твоя подружка, — пропела она, обращаясь к Грегори.
Все обернулись. Айви с трудом проглотила комок в горле. Это была Твинки Хэммонд, «мелкая брюнетка», как когда-то окрестила ее Сюзанна. Та самая, с которой Айви впервые познакомилась на соревнованиях по плаванию, где впервые увидела Тристана в воде. А рядом с Твинки шел Гарри.
Он смотрел прямо на Айви. Потом перевел глаза на сидевшего рядом с ней Уилла, посмотрел на Эрика и Грегори. Айви нахмурилась. Она была не на свидании, и все-таки ей показалось, что Гарри ее осуждает.
— Привет, Айви.
— Привет.
— Развлекаешься? — спросил он.
Она покрутила в пальцах мелок, потом кивнула.
— Да.
— Давно тебя не видел.
— Да, — ответила она, хотя несколько раз видела Гарри — один раз в молле, а еще раз на улице. Тогда она быстро юркнула в первую попавшуюся дверь.
— Ты теперь часто гуляешь? — спросил он.
— Даже очень часто.
Стоило ей увидеть Гарри, как она машинально начинала искать глазами Тристана.
Стоило ей увидеть Гарри, как она снова и снова терпела эту пытку.
— Я так и знал, что найду тебя здесь. Твинки мне сказала.
— Тебя это как-то тревожит? — спросил Грегори.
— Я разговариваю не с тобой, а с Айви, — холодно ответил Гарри. — Просто интересуюсь, как она поживает. — Он переступил с ноги на ногу. — Родители Тристана просили, чтобы ты как-нибудь заехала к ним.
Айви опустила голову.
— Я навещаю их время от времени.
— Хорошо, — выдавила Айви. Она сотни раз давала себе слово заехать к отцу и матери Тристана.
— Им очень одиноко, — продолжал Гарри.
— Я понимаю, — прошептала Айви, чертя мелком маленький черный крест на скатерти.
— Им хочется с кем-нибудь поговорить о Тристане.
Айви молча кивнула. Она не могла снова приехать в этот дом, не могла, не могла! Айви отложила мелок.
— В его комнате до сих пор стоит твоя фотография. Они не убирают ее.
Ее глаза остались сухими, только дыхание стало хриплым и прерывистым. Айви пыталась вдыхать и выдыхать медленнее, чтобы никто ничего не заметил.
— Представляешь, за твою фотографию засунута какая-то записка, — с нервным смешком продолжал Гарри. — Ну, ты же знаешь, какие у него родители… были. Они всегда уважали Тристана и его право на личную жизнь. Даже сейчас они так и не прочитали эту записку, они знают только, что ее написала ты и что Тристан ее зачем-то сохранил. Видимо, она была ему дорога. Они решили, что это любовное послание, и засунули его под твою фотографию.
Что она ему написала? Ничего важного, что стоило бы хранить. Скорее всего, уточняла время их следующего занятия в бассейне. Но Тристан хранил даже такой пустяк…
Айви пыталась справиться со слезами. Ей не нужно было сегодня выезжать из дома в компании. Она еще не научилась так долго сдерживаться…
— Ты придурок! — раздался над ее головой громкий крик Грегори.
— Все в порядке, — глухо ответила Айви.
— Убирайся отсюда, придурок, пока я тебя не вышвырнул! — приказал Грегори.
— Все в порядке, — повторила Айви. Это была правда. Гарри, как и она, просто не мог справиться со своими чувствами. Он не виноват.
— Я же говорила тебе, Гарри, — пропела Твинки, — что она не из тех, кто будет год носить траур.
Стул Грегори с грохотом упал на пол, он вскочил и отшвырнул его ногой.
Но Дэннис Челентано в последний момент схватил Грегори за воротник, не дав броситься на Гарри.
— В чем дело, ребята?
Айви сидела, не поднимая головы. Раньше она взмолилась бы своим ангелам, прося послать ей силы вынести все это, но это время прошло. Поэтому теперь она просто застыла, обхватив себя руками.
Она прогнала все мысли, заглушила все чувства, отгородилась от всех грубых слов, летавших в воздухе вокруг нее. Она застыла и оцепенела. Если бы только она могла оцепенеть навсегда!
