— Будет вам описание, — согласился рецептурник. Отчего-то сейчас стало жаль собеседника и захотелось его хоть как-то утешить. — Сделаю вечером. А если кратко, все в зелье стандартно для подобного рода варева. Просто добавлен лилириум, редкий орех, растет в драконьих предгорьях. Именно его ядра усиливают атакующий огонь и дают белое свечение. Зелье создано для ударов наверняка. Скажу больше, — Эдриас довольно улыбнулся, — если пожарить эти ядра с виноградным маслом, то выделяется яд, который вполне можно добавить в острую пищу, и никто не заметит.
— Вы хотите сказать, — прищурился Рудол, — что короля вполне могли отравить те, кто готовил это зелье?
— Или тот, кто поставлял им ингредиенты.
Эдриас вздохнул и продолжил:
— Тут есть и плюс, и минус. Плюс в том, что лилириум нечасто используется и несложно будет найти охотника, который добыл его. А минус в том, что подобное зелье мог сварить любой мало-мальски умелый зельевар, главное, чтобы геометрия помещения была подходящей.
— То есть под подозрением по-прежнему академия и королевские зельеварни?
— Академия и одна королевская зельеварня, — поправил Эдриас. — Та самая, что принадлежала Лалии. В остальных просто нет таких помещений.
Рецептурнику показалось, гость выругался вполголоса. Совсем неблагородно, не хуже любого портового грузчика. Кажется, Сезар Рудол окончательно потерял самообладание. Еще бы. Будешь злиться, когда тиски вокруг твоей жены сжимаются все сильнее. Захотелось отвлечь собеседника от мрачных мыслей.
— А вам есть чем поделиться? — произнес Эдриас первое, что пришло в голову.
— Сложно сказать, будет ли это полезно, — вздохнул гость, но тут же взял себя в руки и продолжил: — В прошлом году тайные королевские службы предотвратили организованный местным ректором заговор. Тогда его величество не решился на открытое противостояние с магическим сообществом и все остались на местах. Кроме заказчиков, естественно. Но они-то чародеями вовсе не были.
— А кем были?
— Недовольными владельцами золотоносных шахт, — усмехнулся Рудол. — Но эту историю я знал давно. Новость в другом. Ректора велел убрать лично принц с формулировкой «чтоб остальным неповадно было». Получается, при всех внешних разногласиях в действительности принц поддерживал политику отца. Тогда с кончиной короля еще больше вопросов.
Эдриас покачал головой: загадочная смерть предшественника Дарии прямо на глазах теряла свой таинственный флер. Обычная месть заговорщику. Отложенная казнь. А потом в голове забилась несмелая догадка и рецептурник решился уточнить момент:
— А признание дочери разве не мотив?
— Вряд ли, — махнул рукой Рудол. — Сама по себе дочь короля без поддержки нужных людей ничего не стоит. А с ней-то как раз сложности. Трумель давно потерял хватку и забыл о придворных играх. Он скорее был другом короля, чем изворотливым интриганом. А его приятель Ларид, думаю, еще не вошел в силу. Хотя не спорю, со временем станет опаснее некуда. Только кажется ягненком, а на деле давно отрастил клыки.
Эдриас сжал кулаки. И здесь отметился этот мерзавец. Мало ему Дарии, он еще и двор подмять под себя собирается.
В дверь настойчиво забарабанили. Рудол вопросительно уставился на хозяина кабинета, а рецептурник пожал плечами и направился открыть. На пороге стоял взволнованный секретарь.
— У соседей, кажется, пожар. — выпалил он. — Валит зеленый дым и мерзкая птица орет не своим голосом.
Эдриас кивнул и опрометью бросился к выходу. Сработал выданный Дарие бутылек.
Краем глаза заметил, что Рудол побежал за ним, но не стал ничего объяснять. Любое промедление могло стоить его принцессе жизни, и Эдриас не собирался терять время. Остановился на мгновение взглянуть, из какого именно окна идет дым, и снова перешел на бег. Знал короткий путь. Поднялся на этаж выше, открыл скрипучую дверь и понесся вдоль заброшенной галереи.
Духота узкой лестницы соседнего корпуса, тяжелое дыхание Рудола за спиной, поворот извилистого коридора, и они на месте.
К счастью, дым ушел, и происходящее проглядывалось с убийственной четкостью. На квадратном островке между пустыми хранилищами сцепились, будто бараны в битве за самку, два секретаря ректора. Забавно было наблюдать, как одинаковые руки по-разному хватают одинаковые плечи, а те, каждый по-своему, избавляются от захвата. Оба мужчины были взвинчены дракой, но лицо каждого исказилось по-своему. Один секретарь покраснел и скривился, другой больше напоминал осклабившееся животное. Чуть поодаль преподавательницы хлопотали около сидящей на выступе под окном Дарии: одна пихала ей что-то под нос, другая протягивала стакан воды. Госпожа ректор выглядела потрепанной и испуганной, но, кажется, не пострадала. По ее щеке текла струйка крови, но это мало походило на серьезную рану.
Немногочисленные подоспевшие студенты и преподаватели с тревогой уставились на дерущихся мужчин. Эдриасу на мгновение стало смешно, зеваки выглядели как люди, которые сделали ставки вслепую и сейчас боятся проиграть при любом исходе боя.
— Не стойте. — рявкнул вполне себе ректорским тоном. — Вяжите обоих. Там разберемся…
Теперь, когда тревога за Дарию отступила, он жаждал деятельности. А остальные будто очнулись от его окрика.
Судя по тому, как легко удалось справиться с драчунами, те уже успели подустать. Впрочем, один, видимо, не сопротивлялся, потому что не сделал ничего плохого, а второго постепенно изматывала магия превращения. Быстрого результата не вышло, а на долгую борьбу у него, похоже, не хватало сил.
Эдриас велел отвести обоих смутьянов в кабинет ректора, а сам подошел к Дарие. Подал руку помочь подняться на ноги, изо всех сил подавляя желание схватить ее в объятья. Убедиться, что она теплая, живая и с ней все хорошо.
— Как вы? Идти сможете? Нужен доктор? — участливо поинтересовался он.
— Раз вы решили превратить мой кабинет в допросную, идти мне придется, — строго ответила любовница, и Эдриас мысленно содрогнулся. Замечал перепады ее настроения и холодность, прекрасно знал, что дело в зелье, но все равно каждая сказанная подобным тоном фраза ранила без ножа.
— А доктор? — с трудом выговорил рецептурник.
— Не нужен. — отрезала Дария и, не подавая ему руки, стала на ноги и заковыляла к кабинету.
Эдриас вздохнул и обернулся к Рудолу.
— Один из одинаковых, — сообщил он больше для того, чтобы отвлечься, — мог сварить зелье из ореха.
Супруг Лалии кивнул и ускорил шаг. Эдриас нахмурился и тоже прибавил ходу: не хотелось бы, чтобы Рудол натворил что-нибудь сгоряча.
Кабинет оказался на редкость гостеприимен. Сама Дария устроилась в кресле в дальнем углу, секретарей усадили на стулья для посетителей рядом со столом: и не убежать быстро и тащить недалеко. Кто-то добавил магических огней, и в помещении стало невыносимо светло. Эдриас поправил манжеты рубашки, показалось, что становится слишком жарко. Понимал, чего ждут зеваки, и решил не медлить: все равно все обо всем узнают.
Заглянул в секретер, в котором старый ректор обычно хранил сваренные на всякий случай зелья, и достал бутыль ярко-желтого, почти цыплячьего цвета. В таких держали сок кивларии, ягоды, разрушающей действие любого не нарушающего свободу воли заклинания. Редкое и дорогое удовольствие. Любителей тайн тут же привычно поубавилось: ходили слухи, что кивлария действует не только на заклинания окропленного ею человека или предмета, но и на посторонних.
Эдриас капнул немного на ладонь сначала одному секретарю, потом другому. Отступил на шаг и скрестил руки на груди. Кивларии, чтобы подействовать, требовалось несколько минут. В воздухе повис густой запах расплавленного воска. Декан тайком посмотрел на Дарию, она, кажется, встревожилась не на шутку. С какой бы радостью Эдриас сейчас обнял ее и успокоил. Нельзя. И посторонних много, и она опять нырнула в выдуманную любовь к Лариду. Только разозлится.
— Я разбил бутылек, господин Куртис. — подал голос один из секретарей. Судя по всему, на обоих мужчинах хватало чародейства. Этому, похоже, досталось еще и заклинание молчания. — Тот самый, что вы мне дали сегодня утром.
