Меня же предстоящие развлечения совсем не радовали. Даже наоборот, было желание забиться в дальний, неприметный уголок и затеряться. Особенно хотелось избавиться от того тяжелого взгляда, который преследовал меня весь вечер.
Кто-то зацепил меня локтем и я чуть не упала, завалившись за массивную кадку с растущей в ней пальмой. А вот и укромное местечко. В углу притаился крошечный диванчик, который я тотчас и заняла. Ощущение чужого взгляда пропало, навязчивого внимания со стороны гостей тоже не было. А к шуму я очень скоро привыкла.
Протянув сквозь густую зелень руку, я выхватила у замершего на мгновение официанта бокал с коктейлем. Забавно было смотреть, как он растерянно оглядывался в поисках потерявшегося бокала.
Сделала глоток и ощутила, как внутри меня возникло странное дрожание. Странная реакция на алкоголь меня удивила. Конечно же, я не была алкоголичкой. Но выпить в шумной студенческой компании я вполне могла. Посмотрела на пурпурный цвет коктейля и осторожно пригубила еще раз. Хуже не стало, но и легче тоже. Острая потребность идти буквально захватила меня.
Поставив бокал на землю, я вышла из своего укрытия. Поднявшись на пару ступеней лестницы, тревожно оглянулась по сторонам. Ощущение, что мою спину буравят несколько пар глаз не покидало меня. Я выхватила взглядом из толпы маму. Она была занята, общаясь с высоким темноволосым мужчиной. Она бурно жестикулировала руками, а он в это время смотрел на меня. Почему-то защипало глаза. Он так странно смотрел на меня. А затем, будто пытаясь помешать матери увидеть меня, запустил руку ей в кудри и поцеловал. Было совершенно четкое ощущение, что так и должно быть.
Я развернулась и медленно стала подниматься по ступеням. Мраморная лестница вилась серпантином вокруг здания. Горевшие ярким светом окна призывно манили меня, но я шла дальше. Словно с каждым шагом, приближавшим меня к небу, тупая боль, разраставшаяся внутри все последние дни, становилась меньше.
Я уже отчетливо понимала, что иду не просто так, а к какой-то цели. Предчувствие вызывало дрожь в каждой клеточке. Последняя ступень. Я замерла, не решаясь преодолеть ее. Дрожь внутри улеглась, оставив после себя ощущение чистоты и свободы. Словно камень, сжимавший мое нутро, вдруг исчез. Испарился. Рассыпался на мелкие кусочки, превратившиеся в яркие полыхающие искорки.
Сверху мне навстречу протянулась рука. Крепкая. Мускулистая. Я ее уже видела. Не могу вспомнить. Но моя маленькая ладонь так органично лежит в ней.
Рывок, и я оказываюсь прижата к мужской груди.
Сверху — бездонное ночное небо. Внизу — яркие огни шумной вечеринки. А рядом — сверкающие зрачки мужчины. Мы — на самом краю. Стоит сделать всего шаг, и сорвешься в пропасть. Но в его руках надежно, тепло, безопасно. Я не боюсь. Я именно там, где и должна быть. Закрыв плотно, до звездочек, глаза, пытаюсь вспомнить.
— Открой глаза.
Открываю.
— Доверься мне. Доверяешь?
Молча кивнула, что-то внутри меня подсказывает мне, что я делаю именно то, что и должна делать. То, что хочу сделать. И делаю. Я поднимаюсь на носочках и прижимаюсь губами к его губам.
Я не помню этого мужчину, я его забыла. Я это понимаю, утопая в его взгляде.
— Не помню, — шепчу я.
В груди, на том месте, где покоится кулон, подаренный моей мамой, разгорается адская боль. Словно выжигает мои бьющиеся наружу воспоминания. Я пытаюсь снять его с себя, но руку охватывает жалящее пламя. Шипя, я отдернула ее.
Его лицо вдруг меняется, покрывается чешуей. Громко фыркают, изрыгая дымок, чуткие ноздри. Челюсть вытягивается и ощериваются острые клыки. Тянутся к моей шее. Мне не страшно. Напротив, я наклоняю голову и доверчиво подставляю ему свою шею.
Острые клыки осторожно прошлись возле бьющейся жилки, подцепили ядовито извивающуюся цепь и перекусили ее.
С громким лязгом с моей памяти спадают шоры. Я вспомнила! Я вспомнила все, от чего так пыталась защитить меня моя мама. И эти глаза, и эти губы, и эти руки, так крепко прижимающие меня к себе.
Где-то далеко внизу слышу громкие овации и улюлюкание. Возмущенный вскрик моей мамы. Предупреждающий вопль Роди: "Берегись!!!"
Поворачиваюсь на звук и вижу, как в сторону моего мужчины летит клубок извивающихся змеями проклятий. Не увернуться и не спрятаться. Только найдя Дэна, я могу снова его потерять. Три поспешных "Принимаю дар! Принимаю! Принимаю!" Мои клеточки заполняет сила, которая. смешиваясь с огнем, бегущим по моим жилам и послушная моему желанию, вырывается навстречу змеиному клубку.
Вспышка, злобное шипение, агония. И темным безжизненным пеплом клубок проклятий падает у наших ног.
— Ты мне должен, Дэн Твар. Я опять спасла тебе жизнь.
— Весьма сомнительное заявление, — нагло улыбаясь, заявил мой дракончик и достал из-за пазухи связку амулетов. — Я знал, куда иду и против кого придется бороться.
Он прихватил зубами мою губу, затем лизнул ее.
— Ты вспомнила. Это того стоило. Ты доверяешь мне?
Я презрительно фыркнула, чем вызвала у него довольный смех. Дэн отошел от края крыши и обернулся серебристым драконом. Подталкивая меня дымящимся носом, то ли приказал, то ли попросил:
— Садись верхом и держись покрепче.
Устроившись между двумя шипами, я обхватила один из них и приготовилась к полету. Сердце от переживания ухало где-то в районе горла. Дракон взбрыкнул, подкинув меня вверх. Я завизжала от неожиданности, но все же шип не отпустила.
Похрюкивая от удовольствия, дракон несколько раз взмахнул крыльями и взвился в небо. Стремительно удалялась от нас земля. Нырнув во влажное облако, я вздохнула от изумления. Впереди, перед нами, кружил серебристым туманом портал. Очень надеюсь, что Дэн знает, что делает. Разогнавшись, рыбкой нырнул в светящийся шар. По ту сторону портала была глубокая ночь.
А по эту сторону — ясный, безоблачный день. Вид сверху был настолько прекрасен, что я даже не обратила внимания на шипение захлопнувшегося прохода между мирами.
Внизу лежали бескрайние леса, перемежавшиеся цветными полями и лугами. Несколько поселений раскинулись вдоль дороги, вившейся между холмами. Мы направились к одному из таких холмов, у подножия которого расположился так полюбившийся мне городок.
Я не успела оправиться от восторга, как оказалась в его руках. Он нес меня бережно, словно драгоценность и загадочно улыбался.
Лунная гора. И вся ее вершина усеяна бело-голубыми цветами, льнущими к ногам. Причем, среди белого дня.
— Но разве ты не говорил, что они растут только под луной?
— Говорил.
— Но ведь сейчас белый день.
— Подумаешь, немного приукрасил. Но ведь вышло романтично?
Мы вошли под тень раскидистого дерева, где уже лежал расстеленный пушистый плед, валялись, беспорядочно разбросанные яркие подушки и стояла корзинка, полная еды и напитков.
— Почему хмурится твой лобик, детка? — Дэн навис надо мною, опершись на локти. Едва ступив под сень дерева, он тотчас уложил меня среди подушек.
Моя интуиция подсказывала мне, что вряд ли мы будем просто уплетать пирожки, запивая их шипучкой. Но сейчас я вдруг так разнервничалась, что хваталась за любой повод, лишь бы отсрочить неизбежное. Желаемое и долгожданное.
Прочь улетела его рубаха и раздался подозрительный "вжик". Молния брюк? Ой! Какой горячий!
— И что, эти цветы завянут, стоит их сорвать? — Дэн молчал, глядя на мое раскрасневшееся лицо и улыбался.
— Соврал. Каюсь. Но в качестве извинения, мы вплетем их в твой свадебный венок.
— Соврал! — А потом до меня дошла вторая часть его слов. — Ты делаешь мне предложение?
— Да.
Поцелуй. Я едва успела увернуться.
— А где же преклоненное колено?
— Да я валяюсь у твоих ног, — он снова нашел мои губы. — Это же круче, разве не так?
— Ты заорал "жесть!", когда я сказала тебе о… О-о-о-о-о! - он прикусил мой сосок, легкомысленно выглянувший из выреза платья.
