на стоящую у окна костюмную вешалку.
Стремительно перемещение ослабило у Ники связующую нить тела с остатком души, и если он не сможет наполнить “пустую” энергией, то она впадет в кому, и, скорей всего, больше не очнется.
Михаил сел рядом с девушкой и положил ей руку на грудь. Он закрыл глаза, представляя, как его энергия переходит к ней. Недовольно вздохнув, он вынужден был стянуть с Ники свитер, который мешал касаться её кожи. Она слишком ослабла, чтобы можно было воздействовать на неё так грубо, а телесный контакт позволит лучше почувствовать энергообмен. Его взгляд упал на красный камень, амулет, — опять ведьмы. Он снял и его, чтобы не мешал, и откинул подальше, на противоположный край кровати.
Его энергия должна была пройти в тело через оптимальную точку, которой являлась чакра. Через макушку он это делать не хотел, слишком высок риск случайно выжечь мозги. Не буквально, но с головой у неё могут обнаружиться серьезные проблемы после такого. А через сердечную чакру воздействие будет более мягким и целенаправленным, ведь именно туда сходила связующая нить.
Михаил вернул свою правую ладонь на девичью грудь, отмечая спокойное дыхание Ники. Он повторил попытку. Энергия нехотя стала заполнять сердечную чакру девушки. Очень медленно. Это ему не понравилось. Так и за сутки не наполнит её необходимым объемом. Меж его лопаток появился неприятный зуд — крылья требовали свободы, а самого его бросило в жар от пропускаемой через его человеческое тело энергии.
Михаил поспешил избавиться от своей рубашки, хмыкнув под нос, ненароком вспомнив замечание Ники о том, что он зря не устроил стриптиз там, у сцены. Он такое, конечно, никогда не сделал бы. Ведь тогда все увидели бы его тату в виде крыльев, начинающиеся над лопатками и переходящие прямо на руки. Знающие люди сразу поняли бы, кто он такой. И это усложнило бы его дальнейшую жизнь в этом городе.
Михаил вспомнил, что в тот раз, когда вытаскивал Нику из-за черты, он неосознанно коснулся её лба губами. Решив, что такой контакт ускорит процесс, он склонился над Никой и поцеловал её. Да, в таком положении он долго не продержится. Но сдаваться он не собирался и вынужден был взять перерыв для обдумывания других вариантов. Полученная Никой энергия отсрочила угрозу, и он рассчитывал, что она скоро очнется.
Михаил накрыл её свободным краем покрывала, а сам лег рядом, расположившись на боку. Сначала он бездумно следил за мерным дыханием девушки, а потом прикрыл глаза, чтобы все же сосредоточиться на своих мыслях.
Минут через десять, или меньше, до его ушей донесся шорох ткани. Он понял, что Ника пришла в себя и намеревается уйти. Мгновение, и правое крыло устремилось вперед, преграждая девушке путь с кровати. Он не мог слышать её мыслей, чтобы сразу понять, что она задумала: а нежное касание к его перьям, разлилось приятной волной, которая добралась до спины, а затем проникла легкой рябью в мозг.
— У тебя нездоровый интерес к моим крыльям, — спокойно сказал он, поборов неожиданно нахлынувшее удовольствие.
Ника замерла, прекратив свои поглаживания, и спросила безучастным тоном:
— А как должен выглядеть здоровый интерес к здоровым крыльям?
Уголки его губ дрогнули.
«Она так шутит?»
Михаил поспешил убрать крыло, пока Ника не возобновила свои домогательства. Не будет же он объяснять ей, что так нежно их еще никто не касался. Он привык, что его крылья пытаются сломать, ну или минимум вырвать перья. А вот к такому он не был готов, опять. Посмеявшись про себя, что нашел у себя неожиданную эрогенную зону, причем не хилого размера, Михаил все же спросил Нику:
— Ты куда-то опаздываешь?
— Нет, — она не спешила поворачиваться к нему лицом.
— Нам нужно поговорить.
— Я хочу есть.
— Хорошо, поговорим на кухне.
Михаил встал, обошел кровать, чтобы достать из шкафа, который располагался у входа в комнату, футболку. Пока он одевался, Ника успела натянуть свой свитер, не поинтересовавшись, зачем он его с неё снял. Может и к лучшему, ведь он и так ей все объяснит по порядку.
Михаил повел её по коридору обратно к прихожей, там располагался вход на небольшую кухню.
— Присаживайся, — а сам хозяин заглянул в холодильник, чтобы понять, чем сможет накормить гостя.
Дома Михаил ел редко, да к тому же жил один, поэтому почти пустой холодильник его не сильно порадовал. Решив не тратить время на запрос продуктов, он спросил Нику, рассчитывая на согласие:
— Как насчет бутербродов с ветчиной и чаем?
— Можно.
Ника сидела спокойно за столом и выглядела так, словно это совершенно нормальная для неё ситуация, когда тебя переносят в неизвестную квартиру к малознакомому мужчине. И это его напрягало не меньше всего остального, связанного с этой “пустой”.
Михаил поставил чашки с горячим чаем перед Никой и расположил блюдце с бутербродами посередине стола, а сам сел напротив, как раз спиной ко входу. Девушка принялась есть, а он наконец-то заговорил:
— И как тебе так живется? Как ты вообще столько времени прожила в таком состоянии?
— Нормально, а в чем проблема? — проглотив кусок, который успела откусить, спросил Ника.
— Я примерно представляю, как отвадить от тебя желающих на пустое тело, — сказал он, проигнорировав её вопрос. — Уже попробовал несколько вариантов.
Тут Ника закашлялась — кусок не в то горло пошло. Обычно такое бывает у тех, кто испытывает эмоции. Или он ошибался? Михаил молча ждал, когда она откашляется.
— И для этого ты меня раздел? — заговорила она сдавленным голосом. — Но, дай угадаю, этого было недостаточно.
— Думаю, что наполнить твою душу можно так же, как её и опустошили, — поделился своим предположением Михаил.
Нике не надо было пояснять, о каком методе ведет речь Михаил. Пожиратели вытягивают эмоции и души своих жертв через рот — это их вариант "поцелуя смерти".
Ника замерла с наполовину съеденным бутербродом в одной руке и чашкой чая в другой. Мыслей он её не слышал, а потухший взгляд и нечитаемое выражение лица не отражали её отношения к озвученной информации.
— Это поможет мне стать нормальной? Как все? — нарушила она
