нравились корабли, лодки, его всегда к этому тянуло. А потом он познакомился с Лэйтой. Это было, когда Рейнар отдал наш флот и мне пришлось отправиться сюда, чтобы сделать опись и… Войр никогда не пропускал каких-то заданий, которые происходили там, где была открытая вода. И в тот раз тоже. Отправился со мной. Она была дочкой старейшины селения Адиры. Такая, с характером.
Феран ухмыльнулся этим словам, вспоминая как эти слова Войр только что сказал в сторону Хэлы.
— Она Войра зацепила, не знаю, — он пожал плечами. — Он больше и не думал ни о ком, да и тут ему нравилось. Рыбаки, моряки, люди воды. Он бы не просил меня его сюда отправить. А я понимал, что ему тут будет легче, поэтому назначил его в Адиру командиром. А оказывается он тут страдал. Лэйта правда его спасла. И Вайла на неё очень похожа.
— Здесь спокойно, — тихо произнесла Хэла. — А почему вода не солёная? Она во всех морях не солёная или только тут?
— Солёная? Что? — он удивился.
— В моём мире вода в океанах и морях солёная, — пояснила ведьма. — Пресная только в реках.
Рэтар в недоумении уставился на неё.
— У нас есть солёная река, называется Вишенра — слёзы Више́н. То есть слёзы богини Више́н, — заметил он.
— Вишня… у меня в мире ягода такая есть, — улыбнулась Хэла. — Река-то большая или так — ручеёк? Сильно богиня рыдала? А почему? Оу, как офигенно!
Она с восторгом уставилась на уходящую в море насыпь. Здесь на берегу было множество лодок адирских рыбаков.
— Это стрела Ниирга, — сказал феран.
— Дай угадаю — бог такой? — приподняла бровь Хэла.
Рэтар лишь пожал плечами и согласно моргнул.
— А туда можно? — она указала на конец насыпи.
— Туда и идём.
Ведьма улыбнулась и радостно побежала до конца косы. Рэтар бы побежал с ней, но феран и бег… Он вздохнул и улыбнулся — радостная Хэла была такой невероятной.
— А что там? — спросила она, когда в очередной раз отпрыгнула от накатывающих на берег волн, а Рэтар как раз подошёл к ней.
— Ринта. А вот эти огни — это Ранграза. Раньше самый крупный порт здесь, да и один из крупнейших в Сцирце.
— А теперь?
— После позорного заключения мира между Кармией и Ринтой, море стало закрыто для всех, — ответил феран. — Никто не может в него выходить. Корабли в порт заходят, но только с согласования через элат Кармии. Это происходит раз или два в лунь.
— А рыбаки, — она кивнула в сторону лодок.
— Им тоже нельзя, — ответил Рэтар.
— Стой… это как? — она подняла на него полный недоумения взгляд.
— Адира, точнее застава, должна строго следить, чтобы Ринта не нарушала этот запрет, — пояснил он. — А они, — он указал жестом в сторону соседнего элата, — должны следить, чтобы с нашей стороны было так же.
— Но…
— У меня сговор с Ринтой, — ответил феран. — Я закрываю глаза на их лодки, а они на мои. Потому что от этого страдает не Ринта и Кармия, а люди, простые рыбаки, которых кормит море.
Рэтара так злило это положение вещей, что скулы сводило, а внутри занималось пламя, причиняя отчаянную боль от несправедливости и откровенной глупости.
И главное, что всё это можно было бы решить благодаря всего одной строке внесённой в договор о мире. Но разве великому эла и его совету было дело до простых людей? Словно элат это они, сытые и богатые, а не вот эти несчастные люди, которые вынуждены бы были есть морскую траву и умирать с голода.
— Тебя накажут, если эла узнает? — рука Хэлы легла на его грудь и ведьма явно попыталась успокоить его.
— Прости, — проговорил Рэтар, накрывая её руку своей. — Сделал больно?
Она мотнула головой.
— Накажут, — согласился феран. — Конечно можно свалить на людей на местах.
— Но ты так не умеешь, — покачала головой ведьма.
— Нет. Но я не боюсь. Хотя вот это присутствие здесь верховного эйола… — и Рэтар рыкнул с досады.
— Крестовый поход по Изарии. О, смотри, какой, — Хэла улыбнулась и нагнулась за камнем.
— Знать бы сколько он тут и вообще… какого рваша! — нахмурился феран, пытаясь унять себя, хотя только вот почти успокоился. — На моей земле верховный эйол…
— А Роар не спросил какого чёрта этот святоша делает здесь? — спросила она, поднимая ещё камень.
— Что? — внутри взметнулся гнев.
Ведьма поднялась и уставилась на ферана взглядом полным какого-то изумления.
— Ты не знал? — прошептала она.
— Что? — рыкнул Рэтар. — Хэла?
— Ты так спокойно отреагировал на слова Войра о верховном эйоле, — она тоже нахмурилась, — что я подумала…
Мужчина почувствовал, что ещё немного и он сделает ей больно, потому что сдерживать себя становилось всё тяжелее. Феран сделал жест рукой, останавливая её, потом закрыл глаза, вдохнул-выдохнул.
— Говори, Хэла, — попросил он, но получилось, что приказал.
— Верховный эйол был в Трите, через несколько дней после того, как ты отправился на границу, — стала говорить ведьма спокойно и чётко. — Роар принял его. Он прибыл вечером, пробыл мирту и уехал рано утром.
Рэтар снова с шумом втянул в себя воздух и так же с шумом выпустил.
— Роар не сказал тебе? — спросила Хэла. — Они даже Милку до истерики довели, потому что эйол этот что-то там наговорил ей. Попросил Роара показать белую, а потом, как обычно — серые не люди и прочее. Роар всё ходил грыз себя, что не послал его куда подальше с его просьбой. Но я думаю, что перед фернитой рисовались.
— Подожди, — вскинул руку феран. — Фернита?
— Ну, святоша притащился с людьми, под стягами по земле, а когда у них был поздний обед, через портал аккурат к столу припёрлась фернита какая-то там. Хотела Милку купить, или в аренду взять, — Рэтар нахмурился ещё сильнее и глянул на Хэлу, когда услышал незнакомое слово. Ведьма поправилась, поведя головой. — На время попользоваться.
— Что за фернита, знаешь? — спросил он.
— Нет, откуда? — пожала плечами ведьма. — Мне и не говорил никто, а как она выглядела я не видела. Я в комнате была с серыми — обещала Роару, что будем тихо сидеть и не отсвечивать. А у Милки в голове была сплошная истерика. Так что… прости, Рэтар. Но Элгор знает. Вернёмся и спросим.
Феран попытался себя успокоить. Он повёл плечами, втянул воздух, а потом сел на каменный берег насыпи.
— Ты сказала фернита, — уточнил Рэтар.
— Да, — Хэла села рядом и стала перебирать камушки под ногами.
— Не ферина?
— Нет, — она мотнула головой. — Дочь ферана. Я уточнила ещё у Роара, когда успокаивала его истерику.
— Тогда я знаю кто
