на отлично. Ее возлюбленный жив и здоров, их империя цела, а враг… Что ж, враг затаился, но это не страшно. Они не одни, и они не слабы.
Даррен поймал взгляд Хестер и, продолжая кружить любимую в танце, сорвал с ее губ мимолетный поцелуй. Затем еще один. Еще один.
Музыка стихла, а влюбленная пара так и продолжала целоваться на балконе…
БАХ!
Хестер и Даррен выставили щиты одновременно, но…
Это всего лишь придворные маги присоединили свои силы к буйству городского фейерверка, и теперь над парком небо горело столь же ярко, сколь и над городской площадью.
Даррен развеял свой щит и, отвернувшись от полыхающих небес, протянул любимой руку.
– В темницу? Если ты этого хочешь.
Хестер вложила пальцы в его протянутую ладонь и мягко улыбнулась:
– Я просто хочу знать правду. В конце концов, он должен был обмануть именно меня, так что… Может… Может, он потерял свою семью в моих землях? После поднятия щитов…
Дракон покачал головой:
– Я же говорил, что мы всех проверили. Боюсь, что дело было в банальном золоте. Поэтому будь готова, что он не заговорит. Сегодня у него будет последний шанс спасти.
Взмахом руки он заставил балконные двери распахнуться, и Вайолин, которая в этот момент ехидничала с одним из приглашенных гостей, едко проговорила:
– Вы можете лично сообщить Их Императорским Величествам о том, что ваше дело недопустимо откладывать! Вперед!
Она ловко ткнула своего собеседника в бок, и тот, отшатнувшись, оказался прямо перед Императором.
Невысокий толстоватый милорд вздрогнул и уставился на Даррена.
– В-в-ва-аше Императорское Вел-личество. М-м-милости, прошу милости.
– Милостями в этой стране, лорд Каскейв, владеет моя супруга, Защитница Империи. Именно она обладает правом обжаловать любой смертный приговор, – холодно и ровно проговорил Даррен. – Вот только не могу припомнить, когда же я его вам выносил? Или вы желаете меня поторопить?
– Н-н-ет, – вздрогнул лорд Каскейв, – ни в к-к-коем случае!
– Тогда зачем же вы мне докучаете сейчас? – На скулах Даррена появилась драконья чешуя.
Хестер была в недоумении: неужели недотепистый милорд так сильно вывел Императора из себя?
Но, поймав взгляд Каскейва, прикипевший к этим едва заметным пятнышкам, леди Аргеланд все поняла: это прямой намек на то, что дракон Даррена в полном порядке. Император как бы заявил, что полетит тогда, когда полетит. Не раньше и не позже.
«Как и собирался», – с нежностью подумала Хестер.
И в этот момент ее мысли внезапно перескочили на совсем другой момент. Кажется, Даррен полностью оправился! Значит ли это, что в скором времени они разделят супружеское таинство?
«Почему я не придала этому внимания?, – рассердилась она на саму себя. – С точки зрения науки мне наставники все объяснили достаточно четко, но… Вероятно, у этого есть нюансы?!»
– Тогда не смею вас задерживать, лорд Каскейв, – с нажимом произнес Даррен, когда возникшая тишина стала давящей. – Покиньте мой дворец и своих друзей с собой прихватите.
Хестер поймала взгляд лорда, направленный на фуршетный стол, и, сдержав смешок, мягко проговорила:
– Фуршет, мой бесценный Император. Боюсь, именно он не позволяет гостям нас покинуть.
Даррен хмыкнул:
– Что ж, наслаждайтесь вечером. Леди Вай.
На имени волчицы голос Императора прокатился по всему залу.
– Мой Император. – Она присела в реверансе.
– Мы покидаем этот прекрасный вечер. Возьмите на себя роль хозяйки, и пусть никто не смеет вам прекословить. Слово Императора.
В этот момент Хестер вытащила из своих волос драгоценную шпильку и протянула ее подруге.
– Пусть никто не смеет вам прекословить. Слово Императрицы.
Шпильку волчица закрепила на лифе платья. После чего сделала реверанс и повернулась к Императорской чете спиной. В каком-то смысле в тот момент она и сама была немного императрицей. Очень сильно немного, однако же слова Даррена и драгоценности Хестер было достаточно для того, чтобы заставить собравшихся склониться.
– Старые традиции еще живут в нас, – задумчиво проговорил Император.
– Почему старые? – удивилась Хестер. – Когда отец уезжал, он оставлял свой клинок моему наставнику. Передача клинка и Слова происходила на глазах у всего замка, и каждый знал, что устами наставника говорит граф Аргеланд.
– Боюсь, что под этими сводами последний раз Слово звучало примерно… Примерно сотню лет назад.
Поманив к себе Лидию, что стояла в стороне с блокнотом наготове, Хестер приказала ей найти леди Ревир:
– Пусть немедленно идет в мои покои.
– Будет исполнено.
Даррен же в это время что-то негромко говорил одному из подчиненных Грегуара.
После чего императорская чета покинула фуршетный зал.
Камеристки, едва слышно перебрасываясь короткими фразами, крутились вокруг Хестер. Роскошное платье уже давно было унесено прочь, а вместо него на Императрице красовались брюки, блузка и удлиненный жакет. Темный шелк волос был собран в свободный узел, поверх которого расположилась шляпка.
Горловину блузки украшала кружевная пена, в которой таился любимый медальон Хестер. Тот самый, в недрах которого скрывались ее личные вещицы.
– Моя Императрица. – В спальню, не стуча, вошла леди Ревир.
– Оставьте нас, – тут же проговорила Хестер.
Камеристки выпорхнули вон, а Милли, горестно вздохнув, опустилась на ковер. К ней тут же подошла волка и, плюхнувшись рядом, подставила бочок под почесушки.
– Ты знаешь, что я опасна.
– Нет, я знаю, что ты безопасна, – возразила Хестер и осторожно устроилась рядом с Конфеткой и Милли. – Никакой связи между вами нет. Сначала я подумала, что ты из тех, кто остро чувствует узы, но… Сама суть Коридора Цветов в том, что мы, женщины, узнаем своих истинных, а они нас – нет. Он не видел твою печать и не мог ее активировать.
– Тогда почему я… Это просто я? Мое желание увидеть истинного и понять, почему он сволочь? – На глаза Милли навернулись слезы. – Тогда я точно опасна для тебя, Хестер. Я даже не могу списать свои чувства на связь.
– И не нужно ничего списывать, – легко и просто ответила леди Аргеланд. – Искать ответы на вопросы – нормально. К тому же ты не навредила мне. Даже не попыталась. Хотеть и делать – разные вещи.
Леди Ревир не ответила, и Хестер добавила:
– Но я хочу, чтобы ты мне помогла. И одновременно себе.
– О чем ты?
– Я хочу, чтобы ты пошла со мной в темницу.
Прерывисто вздохнув, Милли прошептала:
–
