и в иных моментах порой — еще же и
хуже: стоит только вспомнить — сколько он
уже ни живет, ни умрет, касалось бы
того это или нет. Да и зачем? К чему вообще эта бессмысленная охота на ведьм с бросанием же горячих камней вместо
картошки и борьбой же с ветряными мельницами, где бы они еще и спрятались среди
не ведьм, как
иголки же в стоге
сена? Не ровен же час, можно и отхватить за
развратность лично и нравственность публично, предъявленные же и в
обратку уже
адресанту и в
благодарность же за
алмаз, с желанием услышать лишь
то же и брошенный же ему поэтому, но и ставший же
отчего-то и именно же
камнем, ввернутым же уже в следующий же момент по
расписанию, прейскуранту и
адресату. Ведь: «Quod licet
Mars, non licet
Venus» и «
Straight talk with
gay people». Иначе: «Что
позволено-простительно одним — не
позволено-простительно другим». Что и в отношении,
отношениях Марса и
Венеры, что и
Юпитера с
быком. Да и когда еще второй — это
год рождения и
кто-то же из выше перечисленных вполне мог в него и под ним же самим родиться. Сравнили же —
планету со
скотом и
бога с
рабом, спутав же буквально
божий дар с
яичницей и перемешав же
котлеты с
мухами. Но и благо же — не
конфеты и с
говном. И
кто же там ближе всех к
солнцу, так еще же и не в пользу последнего? Но и что радует, вытекая же из того,
не в пользу и первого: баланс же, равновесие. И пусть: «Широко известно лишь в узких кругах». Но хоть где-то же должно было быть
позволено и
простительно, справедливо! Знали бы об этом раньше — все
те же. Да и
Dove вместе с ними. Казалось бы!
Шоколад, бритвы и
голубь. Что их может связывать? А что и
развязывать-разделять? И как найти
лишнее в
трех соснах, когда на
носу — новая часть «Кэндимэна» без
леденцов? Но а при чем же тут тогда все же
Юпитер с
быком? А
все же и при
том и
той — при
сладкой же, хоть и горькой, да и
острой же еще поначалу, но
свободе. Чего бы, а и тем более
кого бы
это-она ни касалось. Да. «О времена, о нравы…».
— Извини, чувак! — Попросил наконец прощения он, как и пошевелился же еще затем слегка, совершенно неискренне обратившись к извлеченной игрушке, и поднял ту еще немного над Софией, чтобы после уже перенести ее на тумбу у кровати, справа от нее и ее же части последней, и отвернуть, хоть и на что уже были его-свои причины, которые он почти тут же ему и озвучил-обозначил. — Вот… правда… какой угодно тройничок, но и только же не с игрушками: чувствую же себя с тобой — уже и растлителем детей! А мне и одной малолетней, как и сам же видишь, хватает… Не стоит и тебе еще на это смотреть!
И, исполнив же свое на момент предназначение, как и не разбудив же где-то между еще и ее же саму, не сменив же практически и своего же положения тела, он почти так же вернулся им в изначальное же, лежа на правом боку и за спиной же ее, но и вот только же немного не подрасчитал и все же зацепил ее, толкнувшись буквально в ее же бедра своими, и тут же уронил в ее затылок свой тяжелый выдох, как и лицо, только и в конце же всего процесса-действа осознавая, что если он сам никак почти и не сдвинулся с места, не считая и каких-то считаных же миллиметров, то вот она, в какой-то же момент времени просто потеряв его нижнюю часть за собой из виду, как и ранее же все опору, двинулась на ее поиски, навстречу и нашла, а он же, в свою очередь, в этот же самый момент просто не вписался в изначальное же расстояние, которого просто-напросто к тому же самому моменту их встречи уже не было, не стало. И на что уже она сама, на все же это его и в ответ, вновь сдавленно простонала и следом же наконец выдала его имя вместе же и со встречным толчком назад, откидываясь еще затем и своей же головой, ко всему, в том же самом направлении, теперь уже если и не сама ощущая, а и только же где-то пока на задворках сознания, насколько сильно подобные же ее все кошачьи пируэты и вензеля же под куполом цирка влияют на него, то и хотя бы и по тому же — как и на нее же саму.
— Значит, решили поерзать, да? Ясно… Понятно! И кто же с кем уже играет, а, милая? — И, вдохнув поглубже молочный запах геля для душа на ее коже с примесью душистой чайной розы шампуня на волосах снаружи, с барского же плеча разрешенных к ее использованию Никитой и вступивших в идеальное соединение с ее же собственной сиренью внутри, он двинулся телом ей взаимно и навстречу, придясь пахом ровно меж ее ягодиц, на что уже и она же вновь быстро и однозначно отреагировала — выгнувшись от и в то же время в его сторону, заставив его же левую руку тут же вернуться в исходное положение на ее животе и проследовать по изгибу-сгибу вниз, повинуясь ей как себе-ему, конечно же, беспрекословно и начиная же еще понемногу оглаживать сам низ живота, но и пока лишь только по кромке резинки шорт, не уходя дальше и за, как и глубже и под, пока он же сам и правой же, невесомо опустившись костяшками пальцев по ее же спине и позвоночнику, как и в ее же ранее неосуществленной и не фантазии и не только потому, что не касаясь и не заставляя же вновь выпрямиться, но еще и где-то же уже на своих задворках наигрывая только себе понятную мелодию, поднялся уже кончиками пальцев, будто и пройдясь же ими уже против шерсти, добрался целой кистью до шеи и сжал ее все так же из-за и со спины, подкладывая параллельно оставшуюся часть ее под ее же отброшенную ранее голову, чуть приподнимая и перекрывая же тем самым ее дыхание совсем невесомо и почти же неощутимо, но и достаточно же для того, чтобы отодвинуть ее голову на себя еще сильнее, облокотив ее же тело окончательно так же и, хрипло рыкнув,
