— Милешка это больно знать, что нравлюсь тебе и не быть вместе.
Это он мне говорит? Сам оттолкнул, сказал, чтобы не смотрела на него иначе как на учителя, будто чувствам можно приказывать.
— Валь, а почему нельзя?
От мысли, что приходится таиться, становилось не по себе, будто мы затевали нечто дурное.
— А ты представь что будет дальше.
Я представила, покраснела ещё пуще, но он наверно не об этом, было бы слишком просто, если бы всё упиралось в наше влечение друг к другу. А что бывает за этим? Бывает свадьба за нею общий дом, дети… Но тогда я не смогу учиться и работать на гильдию. Дети это не картошка, по весне посадил — по осени выкопал. Им надо посвящать годы. И я буду сидеть дома, провожать Валя на задания и каждый раз умирать от страха, чтобы с ним ничего не случилось, и он вернулся домой живым и невредимым. Детей я любила, и от мысли, что это будут наши с ним малыши, в животе становилось очень горячо, но прямо сейчас меня манила магия, приключения и чего уж душой кривить, полная свобода жить той жизнью, к которой я всегда стремилась.
— Как всё сложно.
— Да уж, — парень усмехнулся, словно читал мои мысли, отстранился и махнул в сторону туфель. — Мерить будешь? Или я зря серебро потратил?
Сев на край кровати, сняла ботинки, носки и обула туфельки. Они оказались в пору, не жали и на ноге сидели как на меня сшитые. Встав, прошлась по комнате. Подошва мягко гнулась, но при этом была достаточно прочной, чтобы не чувствовать сквозь неё камни на дороге.
— Спасибо. — На этот раз я сама потянулась к парню, привстала на цыпочки и нежно коснулась его губ.
Как хорошо, что одну руку я ему примотала к телу, иначе бы не смогла вывернуться из его объятий и неизвестно чем наши поцелуи могли закончиться. А так я легко от него ускользнула.
— Ладно, я понял, — он опёрся спиной о стену. — Когда собираешься чинить конюшню?
— Ты о той доске? — Я прыснула со смеху, вспомнив, как мы выбирались через щель. — Пусть так останется, вдруг опять пригодится.
Мне так не хотелось, чтобы он уходил. Но совесть грызла, что я не дочитала заданные главы из книги о знатнейших родах нашего королевства, а завтра Тьяна будет спрашивать. И я себя пересилила, посмотрела на парня виноватым взглядом.
— Валь, прости, мне надо заниматься.
К моему удивлению он не обиделся. Подойдя к столу, прочитал название книги и скривился так, будто у него заболели ещё и зубы.
— Кошмар моей юности. Но знать надо. Что будет непонятно, спрашивай, — его глаза сверкнули. — Могу такого про каждого рассказать, ни в одной книге не вычитаешь.
Я рассмеялась. Как же с ним легко. И он понимает, что мне надо учиться. Вспомнились парни в деревне. У тех только и было на уме, потискать девушку на сеновале, а утром к старосте жениться и никаких доводов, что её душа другого хочет не признавали. Какое дело до души, когда опять на сеновал хочется, только теперь с согласия родителей.
Подмастерье ушёл, я зажгла лампу и села читать книгу и рисовать геральдику, только непонятно каким образом оказалось, что витаю в мыслях о поцелуях с Валем и по-разному вывожу на листке его имя. Какой ужас. Скомкав лист, бросила в ящик стола. Потом достала, взглядом спалила прямо на ладони и пепел вытряхнула в окошко. Хорошо никто не увидел, позору не оберёшься.
Собрав мысли в кучку, стала выводить аккуратным почерком на листке: "Обрин лер Теннес двенадцатый герцог Хотенбергский его владения располагаются…"
Глава 13
Дни летели за днями. Утром тренировки в зале, после обеда занятия этикетом и придворными манерами с Тьяной, и когда я осилила два тома знатнейших родов королевства, на смену ему пришла грамматика и чистописание. По выходным выездка лошадей в предместьях и мне это очень, очень нравилось. Я влюбилась в Соню, и как-то само собой получилось, что все заботы о ней стали моей обязанностью. Главный мастер подолгу исчезал из гильдии, но когда бывал здесь, всё послеобеденное время посвящалось изучению магии. Я, наконец, научилась правильно дышать, вызывать и поддерживать небольшой язычок пламени на руке и создавать сноп искр. Борей посмеялся, назвав, чистой воды ребячеством, но мне нравилось, хотя практического применения им не было никакого, зато красиво смотрелись ночью.
Валь поправился, стал тоже появляться в зале, и вместе с Таволом они усилили тренировки. Мы с парнями сначала взвыли от такой несправедливости, а потом втянулись. И с каждым днём мне всё трудней было скрывать свои чувства, а поцелуи украдкой их только распаляли. Валь при всех тоже старался казаться только другом, но кажется, наши взгляды говорили окружающим о куда большем. Сарина неодобрительно поджимала губы. Нарья посмеивалась и, однажды, показала из каких трав можно сварить отвар против нежелательной беременности. Я покраснела как маков цвет и с заиканием стала уверять, что ничего подобного мне не надо, на что она только улыбнулась.
— Ты учишь рецепты других снадобий. Чем это хуже? Но учти, в концентрированном виде оно помогает выгнать плод. Поэтому всегда будь очень внимательна с дозировкой.
И, в конце концов, обо всём узнала Тьяна.
— Какие вы ещё дети, зачем торопитесь? Вы маги у вас жизнь будет долгая, всё успеете.
Я насупилась. Наставница мягко улыбнулась.
— Ты с Нарьей говорила?
Чувствуя, что опять краснею, кивнула. Они что все сговорились?
— Хорошо.
Не сказав больше ни слова, она устроила устный обзор следующего учебника по новейшей истории, которую мне предстояло изучать в скором времени. А мне стало интересно, Борей с Таволом ведут подобные разговоры с Валем? Cудя по тому как последние дни парень меня избегает, чего и похлеще добавляют.
Я думала, что объяснившись со старшими, жизнь вернётся в прежнее русло, но выяснилось, что Лорн и Довер тоже начали меня сторониться. А эти-то с чего? Подгадав, когда оба будут чистить стойла в конюшне, зашла, закрыла ворота и подпёрла дрыном, про расшатанную доску коме нас с Валем ни кто не знал, так что не сбегут. Увидев меня, парни прекратили работу и со всё возрастающим удивлением следили за моими манипуляциями.
Подёргав ворота и убедившись что быстро их не открыть, отряхнула ладони от налипшей коры и повернувшись к друзьям светло улыбнулась.
— А теперь поговорим, ибо достало, что все смотрят на меня, будто я каждому любимую бабушку кровно оскорбила.
— Милеш ты чего? — Довер отставил широкую лопату, которой накидывал свежие опилки и вышел из стойла.
— А того, что я вас братьями считала, ни одному глазки не строила, ничего не обещала, нормально общались, так чего вы теперь носы воротите? Или только разглядели что я девчонка?
— Да завидно ему, что тебя уже в гильдию приняли, а мы всё в учениках ходим. — Заложил Лорн друга.
Довер злобно на него зыркнул, но отпираться не стал. А я обалдела от такого заявления, я то думала они по другому поводу дуются.
— С чего ты взял? Мне никто ничего не говорил, наравне с вами и картошку чищу и в зале занимаюсь.
— И будешь чистить, пока звание подмастерья не получишь.
Лорн тоже не выглядел радушным. Значит тоже дуется, он ещё дольше тут чем мы с Довером.
— И кто вам такое сказал? Не про картошку, — я мотнула головой. — Про то, что меня в гильдию приняли?
Они насуплено молчали. А меня вдруг охватила апатия. Как я устала от вечных недомолвок, каждую крупицу информации из всех будто клещами выдирать приходится.
— Хотя знаете что, молчите дальше.
Пнув ногой палку, отбросила её прочь, толкнула ворота и выбежала во двор. Сарина, выходя из дома, увидела меня, остановилась. Опять всё те же неодобрительно поджатые губы. Тавол выглянул из привратницкой посмотреть, что творится. Я закружилась по двору, чувствуя как эти стены, эти люди меня душат. Лорн с Довером выбежали из конюшни. Мне стало дурно. Словно во сне видела, как главная хозяйка испуганно всплеснула руками и, выронив корзину с бельём, побежала в дом. Тавол выскочил во двор и бежал ко мне, что-то крича, но я не слышала. Уши будто ватой заложило. Задыхаясь, рванула ворот блузки и всё равно не могла дышать.
