Воины смотрели только вниз. Себе под ноги. Не говорили. И несли так осторожно, словно в их руках был самый драгоценный хрусталь.
Мое сердце грохотало, словно паровоз, когда воин согнулся, чтобы войти в домик, и осторожно поставил среди множества подушек. А потом ушел так же тихо и бесшумно, как шел сюда, оставляя наедине с чувствами, от которых было так горячо и так страшно.
Но опомниться и собраться с духом я не успела.
– Алу. Я могу войти?..
Я улыбнулась, услышав голос Норда.
Хриплый, но такой чувственный. Кажется, немного смущенный и напряженный.
Интересно, другие Берсерки просили разрешения войти в домики?
Почему-то мне казалось, что нет.
Потому что Норд был только один такой – сильный, упрямый, обожающий до потери рассудка.
– Да, входи.
Домик был похож на юрту – небольшой, округлой формы, с куполом крыши. Здесь не было двери как таковой, только тяжелые шкуры, которые не давали лютому морозу проникнуть сюда.
Но в этом месте было очень уютно, а еще здесь все снова было белоснежно-белое.
Сверху свисала нежнейшая тонкая ткань, вокруг стояли десятки свечей, создавая ореол таинственности и чего-то хрупкого, даже возвышенного.
Не думаю, что Берсерки обращали внимание на убранство этого места, пока все их мысли и желания были сосредоточенны лишь на девушках, ожидающих своих будущих мужей.
Я сцепила руки между собой, в волнении глядя на то, как Норд согнулся, чтобы протиснуться в домик, где тут же стало тесно. И горячо. От мыслей, от ожидания того, чего мы оба хотели, и были готовы… наверное.
Норд был очень напряжен, когда сделал один осторожный шаг ко мне и раскрыл ладонь со словами:
– Я сделал это для тебя. Сделал, когда впервые увидел и понял, насколько искренне ты привязана к белым медведям и как любишь их.
Я увидела миниатюрного белого медведя, вырезанного не то из кости, не то из какого-то камня молочного цвета – такого прекрасного и тонко исполненного, что не смогла сдержаться и ахнула.
Резьба была настолько изящной, что рассматривать ее можно было бы часами!
У этого невероятно реалистичного мишки были даже коготки!
А морда была такой идеальной и настоящей, что казалось, что этот мишка сейчас начнет двигаться.
– Это Доча! – ахнула я снова, когда увидела, что у этой статуэтки нет задней лапы, а Норд кивнул с улыбкой:
– Да. Она.
Миниатюрный мишка был горячим, когда Норд вложил его в мою ладонь, чуть касаясь своими обжигающе горячими пальцами, словно боялся обжечь меня, а я порывисто обняла его, выдохнув с дрожью искреннего восторга:
– Ты невероятный!
Норд застыл от этого прикосновения, когда наши тела соприкоснулись, и обхватил меня руками горячо и жадно, словно хватался за тонкую соломинку и боялся, что ее могут отобрать.
– Ты моя! – горячие пальцы впились в кожу, и Норд приподнял меня над полом, отчего я повисла на его обнаженном горячем торсе, крепко обнимая за шею.
– Я твоя.
Пока я была в доме Берий, то пыталась представить себе, как пройдет эта ночь.
Пыталась и никак не могла.
Тогда я думала, что это я должна буду научить Норда.
Показать ему, что значит физическая любовь.
И понимала, что едва ли смогу это сделать, потому что сама с трудом представляла, как это должно быть. Мой единственный раз был малоприятным, и все это время я старалась упорно забыть о том, что сделала.
В одном я была уверена сейчас – с Нордом все будет по-другому.
Будет правильно. Красиво. Чувственно.
Мы во всем разберемся сами. Вместе.
Раскроем этот мир особенных чувств и погрузимся в него с головой.
Не знаю, кто из нас первым начал поцелуй.
Кажется, мы сорвались оба.
В руках Норда я чувствовала себя совсем другой – красивой, необходимой, желанной, обожаемой. А потому ушли и страх, и смущение, и мысли о том, КАК все это будет.
Мой медведь сразу перешел к делу и, скользнув горячим языком по моим губам, приоткрыл их, чтобы коснуться моего языка.
Он глухо застонал, сжимая меня еще сильнее, но в этот раз мне не было больно или страшно – желание принадлежать ему затмевало собой все другие чувства.
Я отвечала на этот поцелуй, тут же бросаясь в омут с головой и сходя с ума от ощущения того, как наши языки терлись друг о друга, слетались и скользили, порождая в теле огонь, о силе которого я раньше даже не подозревала.
– А ты быстро учишься, – улыбнулась я в его губы, когда появилась возможность немного перевести дух. Но Норд не останавливался.
Он продолжал легко целовать мое лицо, словно собирался покрыть поцелуями каждый сантиметр меня. В каждом своем прикосновении он был настолько искренен и чист, что сердце начинало дрожать от переполняющей нежности и чувства восторга, что он мой муж.
– Этой наукой я готов заниматься сутки напролет, – прошептал горячо Норд, опаляя жаром мою кожу, и легко поставил меня на ноги, но лишь для того, чтобы потянуть за узкий пояс моей белоснежной одежды, которая тут же упала на пол, устеленный мехом.
– Я хочу познать всю тебя, Алу! Хочу знать вкус и аромат каждого сантиметра твоего тела, чтобы наслаждаться им, пока ты не остановишь меня! Хочу знать, что тебе нравится сильнее, что заставит тебя дрожать от желания!
А я его еще учить собралась?
Сейчас я сама стояла перед ним обнаженная и смущенная, понимая, что не в состоянии сказать ни слова на его такую откровенную речь, где в каждой букве была правда. И жажда.
Норд продолжал целовать, словно не мог остановиться, познав в этих касаниях столько сладости, что терял голову.
Не мог насладиться, как ребенок, который получил долгожданную сладость, о которой бредил нестерпимо долго, подгоняя время и замирая от восторга.
Когда его губы прошлись жадно по шее, чуть прикусывая кожу, я покрылась мурашками от переполняющих чувств, потому что не испытывала еще ничего подобного. Никогда.
Но Норд не собирался останавливаться.
Чтобы не сгибаться надо мной почти пополам, он опустился на колени и положил большие горячие ладони на мои бедра, притягивая к себе.
Он исследовал меня.
Губами.
Скользил руками по изгибам тела, глядя с таким восторгом и наслаждением, словно видел перед собой божество, к которому прикасался, затаив дыхание.
И это возносило в самые небеса, заставляя позабыть про стыд и страх перед его мощью и величием. Поэтому я даже не пыталась прикрывать руками свою наготу, искренне наслаждаясь каждым касанием моего медведя.
В этом было что-то нереальное. Сказочное. Столько нежности и трепета я не видела по отношению к себе ни в одном из людей! И вот неожиданно встретила в самом сильном и хищном создании на свете, который мог бы убить десятки людей, даже не напрягаясь, но касался меня так, словно я была из облака, а он боялся, что я растаю!
Не лгал, когда говорил, что хочет познать меня всю.
Норд делал это целенаправленно и наслаждаясь процессом, когда его горячие, жадные до ласки губы с лица и шеи опустились на грудь, а я не смогла справиться с дыханием и запустила руки в его шевелюру.
– …не хочу сделать тебе больно, – хрипло и низко прошептал мой медведь, утыкаясь в мою кожу лицом, и защекотал своей колючей щетиной, отчего я не смогла сдержать улыбки, выдохнув:
– Не сделаешь. Я верю тебе.
– Ты просто не знаешь, каким я могу быть, Алу…
– Я знаю, какой ты со мной, Норд.
Я провела ладонями по его скулам, ощущая, как снова горит его кожа, и не смогла сдержать внутреннего трепета, когда он, словно зверь, потерся лицом о мои руки в поисках ласки и одобрения.
Но не смог долго сдерживаться и снова прикоснулся губами к вершинке груди, осторожно втягивая ее в рот, отчего меня обдало волной мурашек, а медведь заурчал и весь как-то напрягся.
Я понимала, что он сдерживается, и потому старалась не двигаться и едва-едва дышать, боясь сделать что-то не так.
Только я не могла контролировать свои эмоции, которые обдавали волнами жара, собираясь капельками желания внутри тела, понимая, что Норд все это чувствует своим обостренным звериным обонянием.
