— Почему он не убил себя сразу? — спросил Тэкеши, даже не думая сомневаться в правдивости услышанного.
— Возраст сказался и точных указаний, когда нужно себя убить не было. Устал, пока ножом орудовал, хотел отдохнуть и привести себя в порядок, прежде чем предстанет перед судом Великой.
— Спасибо, — искренне поблагодарила я, стараясь не смотреть на мёртвое тело. — Тэкеши, бери только самых преданных и под любым предлогом вези в управление кэрру Цухиши.
— Слежки не будет?
Я отрицательно покачала головой. Если у нагаасурии один из артефактов деда Керуша, то эту голову нужно рубить сразу.
Кэрру Цухиши я знала плохо. Только то, что нагаасурия сейчас была на подхвате у кэрры Кумиши. Вроде как стала сдавать, хотя когда-то подавала большие «надежды», из-за нескромных запросов. В политику я пока не лезла, потому что мало в ней понимала. Да и не моё это разбираться в главах, матерях кланов, следить, чтобы кто-то не увеличил своё влияние и не подмял других под себя. Мне бы со своими делами и кланом разобраться. Знаю, что приходят запросы из семей моего клана с просьбой решить проблему или спорный вопрос, и всё. Юки со всем справляется, не заставляет вешать на плечи ещё и это. Может, в будущем что-то и изменится, но пока не до этих проблем.
Камеру мы покинули сразу же, как закончился допрос. Не было у меня желания дожидаться кэрру там, где один медленно умирает, а второй валяется сломанной куклой. И пусть смерть нагаасура наступила из-за действий Нэреша, виновата в первую очередь нагаасурия.
Интересно, что ей не хватало? Власти? Так поздно. В таком возрасте нагаасурии уже вовсю обучают преемниц. Интересно, у кэрры Цухиши она есть? Ничего, сейчас дождёмся и узнаем.
Расположившись в кабинете мужа, я всё думала, как поступить. Совесть кусалась и кричала знаменитую фразу: «преступник должен сидеть в тюрьме». Инстинкт самосохранения настаивал на клятве для закона о равновесии. Сердце...
Я тяжело вздохнула.
Оно хотело к Рэйдену. На улице давно стемнело и в храме никто не будет ждать вечно. А вот разум успокаивал, шептал, что выход есть всегда.
И как можно работать, находясь не в ладах с собой, непонятно.
Жёлтохвостый таких проблем не имел, уминал предложенный ужин так, словно его месяц кормили только обещаниями. Я же отодвинула от себя тарелку запечённой с мясом картошки и снова задумалась. Мысль мелькала, но никак не получалось ухватить её за хвост.
— Скажи, Нэреш, ты можешь заставить кэрру Цухиши отказаться от должности в совете в пользу преемницы?
Он даже полупустую тарелку от себя отодвинул. Посмотрел на меня, как ребёнок на заявившегося в июле Деда Мороза и, не скрывая недоверия, спросил:
— Ты правда пытаешься попросить?
— Я не пытаюсь, а прошу. Мы же договорились сотрудничать. — Муассанит издевательски выгнула бровь, а меня бросило в жар. — Извини, что в кабинете... — я покосилась на Иоши, оставленного нам в помощь и сейчас усиленно мимикрирующего под обстановку. — Пришлось воспользоваться своим положением. Нам необходима помощь, а ты отказывался даже слушать.
— Но ты легко можешь это повторить.
— Да, — мой ответ был твёрдым. — Если понадобится, я напомню тебе, что дружить намного приятнее.
— Особенно если муассанит имеет крепкие орешки?
Он издевался, откровенно выводил из себя.
Иоши от любопытства даже шаг в нашу сторону сделал. И душно так стало, что остудиться захотелось.
— С эстетической точки зрения всё именно так, — оттянула ворот платья и подула. Действительно, жарко! — Так ты можешь?
— Ешь, — не ответил своевольный «подарок», возвращаясь к своей тарелке. — В первый месяц ребёнок часто меняет форму. Ешь мясо.
Так вот почему мне его столько положили.
— Любишь детей? — поинтересовалась, оценив небольшую заботу.
Положила в рот кусочек, усиленно работая зубами. Надо так надо.
— Ненавижу.
Вот же... Подавилась.
Нэреш невыносим. Такое ощущение, что он ненавидит вообще всех. Как можно не любить маленького кроху? Пусть тот и имеет две формы, меняет их, обзаводясь хвостом... у меня в животе. Я снова поперхнулась и поспешила запить. А воображение разгулялось не на шутку. К милому змеиному хвостику добавились рожки и клыки, почему-то вытянулась голова, стремительно покрываясь чешуёй, исчезли плечи. К тому моменту, как воображение нарисовало большую прожорливую змею в моём животе, меня успело несколько раз бросить то в жар, то в холод.
Жёлтохвостый резко кинул вилку на стол и отодвинул от себя тарелку.
— Будет тебе преемница, — прорычал он. — Только ешь молча!
Обиделась. Между прочим, я молчала. Сам виноват, что ковырялся в моей голове и аппетит испортил. Я же несмотря ни на что ем!
Когда Тэкеши вернулся в управление вместе с кэррой, я уже успела разложить мысли и желания по полочкам, срочно вызвала Нэо и составила план дальнейших действий.
Нагаасурия вползла, плавно покачиваясь на хвосте. Если бы женщина была в другой форме, то можно было сказать, виляя задом. Моложавая шатенка, роскошная, с упругой грудью, прикрытой полупрозрачной туникой. Глядя на нагаасурию легко решить, что она в самом расцвете лет. А я даже вспомнить не могла кэрру во время советов. Она всегда была в тени Кумиши и если бы не «подарок», искать на неё компромат я стала бы в последнюю очередь.
— Ну и? Что такого срочного произошло, что ты выдернула меня посреди ночи? — непринуждённо поинтересовалась она, цепким взглядом осматривая кабинет.
Молча указала Тэкеши с Иоши на выход. Кажется, муж хотел возмутиться, но впервые сдержался и, поджав губы, вышел.
— Не думаю, что мне нужно что-то объяснять. Эйка, кэрра Цухиши вы обвиняетесь в двойном убийстве.
Хищная улыбка на её лице мне не понравилась, как и то, что признаки сумасшествия вот так с ходу не определить. Ошиблась?
— Всего-то? — нагаасурия рассмеялась. — И доказательства есть?
Кивнула, внутренне готовясь ко всему. Вряд ли Нэреш кинется меня защищать, а остальных звать на защиту опасно.
Смех оборвался резко. Тишина большой, плотной паутиной опустилась на кабинет. Голову будто металлическим обручем сдавило, виски прострелило быстрой вспышкой боли. Два удара сердца, глубокий вдох и меня отпустило. Когда Нэреш предлагал мне убраться, воздействие было более сильным.
— Ты сейчас же отдашь всё, что есть у управления на меня, — холодно приказала нагаасурия.
От мимолётной тяжести в голове я только поморщилась.
— А ты разденешься и спляшешь на столе? Что, нет? А я уж подумала, что у нас ночь глупых поступков намечается.
Кэрра Цухиши явно такого не ожидала, но и сдаваться она не собиралась. Резко развернувшись в сторону муассанита, она попыталась приказать снова. И даже успела сказать «ты». Потом у «подарка» терпение закончилось.
— А на меня схожий с моим дар, к вашему сожалению, не действует. Руку! — под конец рявкнул он, быстро приблизившись к нагаасурии и вздёрнув её в вверх. Профессиональное ощупывание у Нэреша заняло от силы несколько минут. Ко мне на стол полетели украшения: кольца, браслеты, бусы, серьги. Нагаасур даже блестяшку с туники зачем-то оторвал.
И пока глаза кэрры наливались кровью, а сама она скрученными пальцами не потянулась назад за своим сокровищем, я громко заорала, загребая насыпанные драгоценности двумя руками:
— Тэкеши!
Кажется, муж решил, что меня убивают. По крайней мере, вид у него был бледный и до того кровожадный, что захотелось извиниться и пообещать в следующий раз кричать потише.
Кэрру отодвинули, непочтительно скрутили, мечущийся в истерике хвост нейтрализовали, а меня подняли с кресла, усадили на колени и крепко сжали в объятиях. Я не возражала, наконец-то разглядев в сбросившей маску «леди», сумасшедшую бабулю с перекошенным от ярости лицом. Из нагаасурии словно стержень вынули, что позволял ей до этого держать себя в руках.
— Можешь быстро узнать, что она совершила, чтобы к приезду совета я знала, о чём говорить? — Обратилась к муассаниту, со странной улыбкой наблюдающему за нами.
