— Мы не знаем, на кого он охотился.
— Нет, я уверена, что мою теорию ты воспринимаешь всерьез. На Наари уже нападали. Ее ранили, и вас преследовали. Поэтому не смей отходить от нее ни на шаг, а меня оставь в покое на пару дней. Ничего со мной здесь не случится…
— Точно так же ты говорила, когда вытащила нас на этот чертов каток! — срывается мужчина, вперив в сестру раздраженный взгляд.
Мэй вздрагивает, и Валери прижимает ее одной рукой ближе к себе. Я почти готова не дышать — боюсь, что любое мое слово обернется скандалом. Стою, не шевелясь, и чувствую, как накаляется в палате воздух.
— Прости… — спустя тягостное мгновение выдыхает Джон и прячет лицо в ладонях. — Прости, я… не знаю, что мне следует делать.
Валери поджимает губы, покусывает их. Вижу, что ей тоже непросто смотреть на уставшего, разбитого мужчину, который винит во всем себя — не показывает этого, но все же винит.
— У меня есть знакомые из разведки, — тихо выпаливает девушка, сверля взглядом белоснежное покрывало. — Знакомые мамы, проверенные работники… Я попрошу их прислать людей. Если тебе так будет спокойнее, меня будет охранять пара агентов.
Напряжение потихоньку спадает. Джон поднимает на сестру глаза, чуть заметно кивает.
— Позаботься пока о Мэй. Я отменю рейс и предупрежу папу, что мы задержимся.
— Хорошо…
Какое-то время мы еще проводим в палате. Говорим на нейтральные темы, стараясь не разжигать очередную ссору и не затрагивая нападение. Некие знакомые быстро откликаются на просьбу Валери, и к полицейскому, приставленному охранять потерпевшую, присоединяются двое мужчин. Уйти мы решились, только когда Мэй заснула, лежа на койке рядом с мамой.
— Джон, — шепотом зовет Валери, после того как он взял спящую девочку на руки. — Я забыла сказать об этому следователю… У мужчины на кисти, ближе к большому пальцу, был изображен треугольник с линией внутри. Успела заметить, но как-то вылетело из головы, не сказала на допросе…
— Расскажешь им все, когда явишься для повторной дачи показаний. Не волнуйся.
Валери одаряет нас теплой улыбкой, и, попрощавшись, мы оставляем ее наедине с собой. Пусть у двери и стоят готовые защитить ее люди, она все равно осталась одна. И я вижу, с каким недоверием Джон относится к агентам, пока дает им какие-то указания, и чувствую, что он разрывается между сестрой и нами.
Один против всего мира. Осознание приходит внезапно. Я понимаю его нерешительность, понимаю, что он чувствует, ведь сама уже много лет в одиночку борюсь с обстоятельствами, уничтожающими мой клан и мир. Несмотря на то, что после смерти родных со мной всегда были подданные, друзья и воины, я была одна. И со своими демонами тоже боролась одна, страшась подпустить к себе кого-либо, втянуть в круговорот страшных событий, которые так или иначе привели бы к неизбежному.
Сблизиться — значит подвергнуть опасности. И как бы ты ни старался, в первую очередь будут страдать они — все, кто дорог сердцу.
Глава 37. Треугольник
Джон
Не знаю, какое решение далось мне сложнее всего: оставить сестру в больнице или же отвезти к ней девочек с утра пораньше, чтобы одному отправиться в участок. Наверное, все же первое... Как ни крути, а Наари ни себя, ни окружающих в обиду не даст. Хотя факт того, что она слабеет, громко кричит об обратном.
И без того плохое утро стало еще хуже, когда я встретил в палате Сэма. Мы приехали рано, а он, по словам агентов, заявился к Валери незадолго до нашего прихода. Поэтому мне удалось застать его взволнованным, взбешенным и крайне недружелюбным.
— Куда ты смотрел?! — кажется, такими были его первые слова, которые он бросил мне в лицо, стоило нам с Наари и Мэй ступить в палату. — Она приехала к тебе! К тебе! Значит, ты должен был взять на себя ответственность за ее безопасность, чертов ты придурок! Отец был прав: тебе нельзя доверить ни одну жизнь.
Прошел примерно час после нашей встречи, а эти громкие слова до сих пор жгут лицо. Валери удалось успокоить его, а затем она отпустила меня, сказав, что Сэм останется с ними и что я могу спокойно ехать в участок. О каком же спокойствии после такого может идти речь?..
В итоге мне все равно пришлось уйти — нужно было наведаться к шефу. Я намерен вернуться к работе намного раньше, не дожидаясь конца отпуска. Чтобы быть в курсе дел, я должен работать, а не прохлаждаться, когда всю работу делают за меня...
С такими мыслями я и оставил Наари, Мэй и Валери под покровительством Сэма и охраны. Разделяться было не лучшим вариантом, но тащить их за собой гораздо рискованнее, чем оставить в больнице. К тому же за время прогулки до участка я пришел к выводу, что отец и Сэм правы. Они оба богатые люди — чуть ли не король и его наследник — и могут защитить родных. Приставить к ним кучу охранников, сопровождать до работы и школы и обратно домой, баловать подарками и частыми встречами…
У меня такой возможности нет. Нет таких замечательных качеств, которые Валери видит в Сэме. Ему явно удалось стать для нее хорошим старшим братом. В этом нет никаких сомнений, ведь, узнав о нападении, он бросил все дела в Вегасе и примчался на личном самолете к сестре. Вот на что способен человек, когда у него есть средства и возможности. А когда постоянно полагаешься лишь на свои силы, обычно упускаешь все, чем дорожишь.
Оставив пальто и рюкзак в кабинете, я сразу проследовал к Томасу, но меня не пустили, сославшись на то, что у него важная встреча. Потому я уже больше получаса болтаюсь в отделе. Чтобы не сидеть без дела, решил узнать, как далеко продвинулись текущие расследования и заодно выпытать у офицеров информацию касательно Дока. Как мне известно, суда еще не было, но точную дату парни не говорят, да и вообще меня не покидает чувство, что они старательно избегают разговора. Кажется, они знают о моем временном отстранении, которое никак нельзя назвать отпуском. И все же моя должность и привычный для них вид капитана — белая рубашка с закатанными рукавами и брюки — не дают им права игнорировать меня.
Пустое дело, конечно. Ничего толком не узнал.
— Джон, — очередную попытку разговорить младшего офицера прерывает знакомый бас. Оборачиваюсь и сталкиваюсь взглядом с Томасом. — В кабинет.
Будничный тон. Однако офицеры к нему не привыкли — смотрят так, будто я в чем-то провинился, а теперь меня будут отчитывать. Хотя как знать...
По пути в кабинет пытаюсь собраться с духом, но, когда закрываю за собой дверь, решительность отбивают глухие слова:
— Я слышал, что на твою сестру напали.
Первым вопросом было «откуда вы знаете», но я проглотил его, осознав, что, хоть город и большой, у шефа везде глаза и уши и он знает практически обо всех делах, расследуемых в тех или иных полицейских участках.
Раз он первым начал, я решаю склонить это в свою сторону...
— Да, напали и ранили. И это еще больше убедило меня, что я должен досрочно выйти из отпуска. За этим сюда и пришел.
Мгновение Томас пристально смотрит на меня, не убирая из рук папку. Взгляд пробирает до костей, но я его выдерживаю. Шеф сдается первым — опускает глаза и садится за стол.
— Спешишь найти этого урода? — каким-то уставшим голосом спрашивает он.
— Хочу видеть кухню следствия изнутри. Мне непривычно находиться в стороне. Тем более если вопрос касается моих близких.
— Это верно, Джонни, верно...
Странно, но меня тревожит, что Томас избегает встречи глазами. Обычно он так не делает.
— По правде говоря, я и сам хотел вызвать тебя. Произошло кое-что, требующее твоего незамедлительного вмешательства.
Дыхание перехватывает от этих слов. Сердце куда-то подлетает, и я уже не могу понять — послышалось мне или столь непоколебимый человек в самом деле просит помощи. Особенно после того, как я ему угрожал.
Наконец он поднимает взгляд. Непроницаемый.
— Уильям сбежал из изолятора вчера вечером. Побег заметили не сразу, камеры зафиксировали его, но следы обрываются у спуска в метро.
