на скрип гравия под его ногами, а не на видимое движение. Чуть склонив уродливую башку в сторону Федора, потянул носом воздух, словно прислушиваясь.
- Вперед, мой мальчик! – в упоении напутствовал свое кошмарное недоразумение Безумный Сол, которого распирало от восторга. – Тебя ждет лакомство, только не ленись!
Значит мальчик. Услышав «родительский» голос, Регул отреагировал, подняв башку. И в это время Федор со всей быстротой на какую был способен, рванулся к твари. Трибуны взорвались азартными воплями: жертва сама бежала навстречу своей гибели. С самого начала было ясно, что у девки как и у других до нее не было ни единого шанса уцелеть, но она держалась на удивление стойко, что было само по себе необычно, потому что при виде Регула мало у кого выдерживали нервы. Только вот на этот раз жертва, похоже, не потеряла присутствия духа, не впала в истерику, не металась с визгами по арене, пытаясь спастись от неизбежного. Для зрителей это значило лишь одно – она продержится дольше минуты на две-три. Тварь же снова отвлеклась на рев трибун, который на этот раз звучал для нее по-другому: без предвкушения и как-то тревожно. Рагул только головой вертел, оглядывая трибуны злобными глазками, не понимая, чем вызвана подобная тревога. Это дало Федору необходимую минуту, для сближения с ним. Не сбавляя бега, Федор подхватил двумя скованными руками валявшийся ржавый, но достаточно длинный штырь. Когда Регул наконец вспомнил о своей еде, и то только потому, что его чуткий слух различил рядом внизу звяканье цепей, он с удивлением почувствовал непонятную пронизывающую боль. Именно в это время штырь вошел под складки свисающего брюха, прямо в деформированные неразвитые детородные органы, прорвав их до ануса. Взревев от нестерпимой боли Регул шлепнулся больным местом на землю, пытаясь унять боль и заодно раздавить назойливую тварь, причинившую ему страдание. Трибуны неистовствовали, перекрывая страдальческий рев Регула, под которым натекала зеленовато бурая кровь.
- Ты что это делаешь?! – несся над ареной недоуменный визг Безумного Сола.
Но девка не обращала внимания на возмущенные вопли и летящие в нее камни, вовремя отскочила от плюхнувшейся на землю туши Регула, и вот она уже ловко взбирается по его массивному горбу, помогая себе штырем, который всаживала в островки плоти скованными руками, что было не очень-то легко. Извращенное чувство юмора Безумного гения было таково, что он вживил толстые органические отростки своему «мальчику» вдоль хребта и те, то вздыбливались, то опадали, следуя «настроению» Регула. Миг и девка уже оседлала толстый загривок, обхватив ногами его шею, скрестив их под скошенным подбородком твари, стискивая их так, что у корчившегося Регула вывалился длинный синюшний язык, а дыры ноздрей судорожно раздувались. Из ран на спине оставленные ржавым штырем текла зеленоватая бурая кровь. Трибуны недоуменно притихли, когда девка душа, обхватила его шею ногами. Обессиленный истекающий кровью задыхающийся Регул с вываленным языком, дернулся было, но скользкий от крови штырь со всей силой вошедший в плоскую голову монстра оборвал его никчемную жизнь. Трибуны пребывали в шоке. Никто не мог поверить в происходящее. Идол арены мертв? Быть такого не может… просто невозможно, чтобы Регул сдох! Да еще так быстро…
У кого-то сдали нервы, и короткая автоматная очередь прошлась по арене, выбивая фонтанчики песка, потом по едва дышащему Регулу, окончательно добивая его, как и по противоположной стене арены. Нарушителя тут же пристрелила, следящая за порядком охрана. Правилами не дозволялось во время зрелища с Регулом проносить какое-либо огнестрельное оружие, будь то лазерное, электромагнитное, лучевое или механическое, дабы не спровоцировать массовую перестрелку и не повредить Регулу. И то сказать, шальная очередь все-таки прошлась по твари, так и не задев безбашенной девки. Потому тех, кто в азарте посмел поднять спрятанное оружие, чтобы в справедливом негодовании расправиться с той, что покусилась на жизнь идола Орды, были тут же убиты своими же соседями по трибуне, либо охранниками. Даже в экстренных случаях никто не смел нарушать священные правила арены. А так называемая жертва, что довела ордынцев до белого каления, рывком высвободив засевший в голове Регула штырь, одним сильным точным взмахом метнула его в сторону трибуны, где он и засел под ограждением за которым метался вне себя заламывая худые ручки Безумный Сол, бормоча в ужасе: «…что это такое… что это такое, а? С каких пор в Префектурах появились такие бойцы? Прибейте же, в конце концов, кто-нибудь эту дрянь!» На что шафт-генералы резонно напомнили ему о правилах арены.
- Провались они пропадом эти правила! К дьяволу Орду! – визжал Безумец не заботясь о том, что его слышит вся арена на чьих трибунах царил полный хаос.
Но в какой-то момент дерущиеся вдруг отвлеклись. Девка, оттолкнувшись от застывшей туши поверженного Регула, одним немыслимым прыжком, что был под силам воинам былого владеющим древним мастерством, преодолев немыслимое расстояние, сумела вскочить прямо на торчащий из стены штырь, только для того, чтобы оттолкнувшись от него, гибкой молнией взметнуться вверх к ограждению и ухватившись за перила из металлической трубы, перемахнуть через них. Сол недоверчиво оглянулся и снова посмотрел на представшую перед ним Флёр, перепачканную кровью его «мальчика» в беспорядке падавшими на лицо белокурыми волосами. «Что за бабы пошли в этих Префектурах?» - ошалело смотрел на нее Великий Сол, по решительному блеску серых глаз вдруг поняв, что для него все кончено.
- Убейте эту тварь! Прибейте же ее кто-нибудь! – пискнул Безумный Сол, обернувшись к шафт-генералам, указывая на девку трясущейся рукой.
Но порыв жаждавших помочь ему был остановлен теми же шафт-генералами. Развернувшись в сторону своих кланов, они выстрелили в воздух, привлекая внимание своих людей находящихся на разных концах трибуны. Их ординарцы бросились в толпу, начав наводить порядок с помощью зуботычин и подоспевшей охраны. Но слишком многие жаждали поквитаться с наглой жертвой, отомстив за гибель кумира Орды и свои порушенные надежды. Поэтому чтобы остудить горячие головы и выбить из них крамольные мысли о неподчинении своему командиру в ход пошли прорезиненные дубинки утяжеленные свинцом, проламывая головы и ломая конечности. Дикий Сол переводил взгляд с одного шафт-генерала, на другого вдруг дружно предавших его.
- Ган? – подался он к Одноглазому чью бритую голову украшали многочисленные белесые шрамы. – Но почему?
- Это твоя судьба, - ответил тот спокойно и тихо с ненавистью добавил: - Вспомни Илону… Я ведь просил тебя оставить ее мне, но ты… - он пугающе оскалился, - ты велел мне слушать ее предсмертные крики, проводя над
