Голова соображала туго. Перед глазами снова помутилось. Жар стиснул меня в горячих объятиях, оставляя на щеках и лбу огненные поцелуи.
Да что произошло-то? Какая змеюка её укусила?
Или?..
Так. Спокойно. Свекро́вище разбушевалось не просто так. Явно что-то случилось, пока я спала. Но что? Ей что-то наговорили про меня? Но кто? Элдрий? Решил очернить меня перед Мейером и его матерью? Но зачем? Из мести и зависти? Или чтобы я досталась Сидхару? Хотя тут сразу двух зайцев можно пристрелить: нелюбимого брата оставить с носом, а друга — с внеочередной переселенкой.
Итак, что мы имеем? Кона Ирэна считает, что после вчерашнего ужина я изменила Мейеру. После того, как она представила меня его невестой. С её точки зрения — это страшное оскорбление. Она не знает, что я провалялась всю ночь с жаром одна. Последнее, что видели другие — как меня пошли провожать Элдрий и его дружок.
Кто-то меня оговорил. Свекровище в гнусную историйку поверило, распсиховалось и пришло сюда руки распускать. Обвинило меня в измене, предательстве и лжи.
Допустим.
Дальше что? Сейчас она там немного успокоится, придёт в чувства, а потом я ей расскажу всё, как было. Дам клятву магическую, если надо. Мне скрывать нечего, изменять я бы никогда не стала никому, а тем более Мейеру. И ещё посмотрим, кто за «всё» ответит. Скрывать то, как она тут меня лупила и швыряла по комнате, я не стану. И вообще… Надо ещё посмотреть, а не ведёт ли Мейер себя так же, как его ненормальная мамаша? Она-то поначалу тоже показалась ду́шкой, пусть и с характером. И только сейчас выяснилось, что ду́шка-то с душко́м.
От пощёчины боль в голове всё нарастала, в ушах гудело, соображать становилось всё труднее.
И кто мог так меня подставить?..
Так. Спокойно, Елизавета Петровна. Нужно не истерить, а разобраться, что произошло. Объясниться. В конце концов правда выяснится, и это мерзкое свекровище ещё подавится извинениями. Но я не прощу. Ну уж нет! Щеку всё ещё саднило от пощёчины, на предплечье наливались синяки.
Мейер говорил, что мужчины никогда женщин не бьют. А что насчёт других женщин? Что если тут вместо дедовщины — бабовщина? Хрен редьки не слаще, варенье из него всё равно хреновое получится. Это тот самый подвох, которого я ждала? И насколько это вообще страшно и плохо?
Прошло уже два дня с момента отъезда Мейера. Он должен вернуться завтра. В крайнем случае — послезавтра. Он меня защитит от своей обожаемой мамаши? Или нет? И как вырваться из круга семейного насилия, когда за душой у тебя только кусок унитаза да пара платьев?
Я ведь даже не знаю, куда идти. Куда бежать? Или бежать не стоит? Просто свекровище психануло, и когда выяснится правда, то ничего мне угрожать не будет? Нет, бежать и глупо, и некуда — вернётся Мейер и со всем разберётся.
А что, если свекровище ему перескажет гадкие сплетни? Как мне с ним связаться самой? Что, если он поверит в придуманную измену и отвернётся? Предпочтёт слушать свою обожаемую маму, а не меня?
Эта мысль только сейчас пришла в голову. Всё внутри восстало против. Нет, Мейер не такой. Он разумный, внимательный и спокойный. Предпочтёт разобраться досконально. Выслушает. Точно выслушает.
Хорошо. Выслушает. И дальше что? Я же не пойду замуж за мужчину, чья мать меня фактически избила по ложному обвинению? А что, если ей покажется потом, что наши дети на Мейера не похожи или что я с садовником интимно переглядываюсь?
Получается, всё перечёркнуто? И даже если Мейер разругается с матерью в пух и прах, не захочет ли помириться потом? И как эта ситуация скажется на наших отношениях в будущем? Хотя какое там будущее? Мы знакомы-то всего ничего. А что я за несколько дней умудрилась так прикипеть, так это от банальной безысходности. Просто в шторме событий Мейер показался надёжным причалом, вот меня к нему и прибило. Захотелось, чтобы вилерианец стремительно сорвал с меня всю ответственность, страстно овладел ситуацией и до предела вошёл в моё положение…
Ладно, вынуждена признать: дело не только в этом. Просто Мейер был хороший, но хороший не от слабости или мягкости, наоборот. От внутренней силы. Не из тех, кто стал бы издеваться над слабым или самоутверждаться за счёт зависимого. На всяких мудаков я ещё в универе насмотрелась, и к «плохишам» не тянуло совершенно, а количество «хорошишей» стремилось к тем самым шишам, заложенным в названии. Да и на поверку порой оказывалось, что хорошими они были только с виду.
Раз нас практически ничего не связывает, то стоит с Мейером расстаться? И пусть сам разбирается со своей ненормальной мамашей…
Нет! От одной мысли о том, чтобы порвать с женихом, стало дурно. По-настоящему дурно. В конце концов, он не виноват в том, какая у него мать. А значит, нужно ждать, разговаривать и решать потом. А ещё признать: я, кажется, влюбилась.
Завернувшись в одеяло, уткнулась лицом в ладони, проворачивая случившееся в перегретом мозгу. Слова, взгляд, выражение лица коны Ирэны.
Письмо! Точно!
Может, ей что-то про меня написали? Я с трудом залезла под кровать и нащупала конверт.
«Лиссе, отправлено 26-го числа вьюжного месяца 1523-го года», — гласила надпись.
Открыв конверт, я обнаружила написанное крупным округлым почерком письмо:
«Ненаглядная,
Подходит к концу второй день разлуки, а я маюсь так, словно не видел тебя уже вечность. Соскучился по твоему голосу и нежному сопению по ночам. Хочется тебя обнять и вдохнуть запах. Ты знала, что пахнешь весной?
Не зря женатых не берут в походы — на этот раз всё для меня совсем иначе обстоит. Никогда раньше я не боялся смерти, боя и уж тем более задержек в пути. Сейчас же меня нервирует решительно всё. Хочется поскорее расквитаться с Граеннами и вернуться к тебе. Мы уже заняли позиции и сейчас ожидаем их приближения, вот я и решил написать тебе, пока есть минутка.
Как твоё самочувствие? Мама показала тебе портретную галерею? Там есть один её портрет, что рисовал я сам, но мы не говорили об этом ни братьям, ни отцу. Они бы не поняли моего увлечения, но и ты, и мама его разделяете, что вдохновляет. Я подумал, что хочу написать и твой портрет тоже, парадный, для нашей гостиной.
Как продвигается подготовка к свадьбе? Прошу, не возражай против большого списка гостей — я бы хотел, чтобы весь клан любовался моей красавицей-женой. В остальном ты свободна выбирать, что вздумается. Мама может отвезти тебя в город за красивым платьем.
Надеюсь, что ты вспоминаешь обо мне и скучаешь хотя бы вполовину так сильно, как я. Удивительно, как я успел привязаться и проникнуться тобой всего за несколько дней.
До скорой встречи, ненаглядная.
Твой Мейер».
На душе стало теплее. Нет, Мейер не поверит в этот поклёп. Выслушает и разберётся. А пока нужно просто как-то продержаться до его приезда.
Приняв решение, я выдохнула умиротворённо и снова потрогала болезненно припухшую щёку. Пожалуй, стоит сделать компресс. Но от облегчения накатила такая слабость, что я осела на кровать и больше встать не смогла. Снова подступила дикая жажда, но дотянуться до тумбочки с кувшином было выше моих сил.
А потом в замочной скважине повернулся ключ, распахнулась дверь и на пороге появилась кона Ирэна. Идеально прямая спина, горящие ледяной решимостью глаза, величественно спокойный голос.
— Если ты сообщишь, с кем именно изменила Мейеру, я всего лишь отдам тебя твоему любовнику. Если продолжишь лгать и настаивать на своей мнимой невиновности, то умрёшь сегодня ночью. Слово Дарлегур!
Глава 20. Жарко до невыносимости
— Что? Вы меня убьёте? — ошарашенно просипела я.
— Нет. Ты умрёшь сама, если не назовёшь имя! — решительно ответила кона Дарлегур.
— Что за бред? Но почему?
— Имя! Пока ты лжешь, из тебя утекает жизнь! Счёт идёт на часы. Кто он? Сидхар?
— Нет! — слабо возразила я, ничего не понимая.
— Ты права, Сидхар не идиот, он бы подобного не допустил. Если бы ты спуталась с ним, он был бы рядом, искать бы не пришлось. Он бы тебя никогда не оставил, напротив, бился бы за право быть с тобой… Хотя… Нет. Это не он. Он чтит законы и не стал бы поступать так. Но кто тогда? — кона Ирэна нервно сжала кулаки и заметалась по комнате, не глядя на меня. — Нет, это никак не укладывается в голове. Ни один вилерианец в здравом уме так бы не сделал. Ни один! Только если…
