Кристина попыталась на него надавить, но в ответ староста невозмутимо спросил, видела ли она его в библиотеке, а если нет, то кто его, страдальца, незаслуженно оклеветал.
Выдать Стаса она не могла. Ни Витамину, ни сектантам, ни Вадиму. Хотя последний, конечно, пытался выяснить подробности, но в конце концов позволил ей сохранить чужие секреты.
– Оставляю эту темную лошадку на твоей совести, – решил Вадим, но во взгляде его ясно читалось недовольство. – Надеюсь, он не успеет наворотить дел. Или она. А за старостой вашим будем присматривать.
Он заверил Кристину, что может заставить Витамина во всем признаться в любой момент, но не хочет спугнуть его сообщников. Сошлись на том, что девушка должна притвориться, будто ничего не случилось, в оправдания старосты она поверила и ни о каких сектантах даже не подозревает.
Странно, но вместо того, чтобы успокоиться, она почувствовала обиду. Словно ей, как школьнице, велели не путаться у взрослых под ногами.
От повторной вылазки в подвал Кристина всеми силами старалась откосить. От одной только мысли, что стены, не выдержав несанкционированного расширения простенков, рухнут, погребя под собой ее и Таню, становилось дурно. Хотя девочка придерживалась другого мнения – раз ступени выдерживают Дориана (ведь сомнений в том, что этим на досуге развлекается ректор, нет), то выдержат и их.
Таня с подругами даже отважилась следить за ректором. Девочки посменно «несли вахту», и в результате действительно получалось, что Дориан из здания вообще не выходил, если конечно не выбирался тайком через подвал.
Кристине очень хотелось, наконец, покончить с этим дурдомом, но случилось нечто неожиданное. Вернувшись однажды вечером домой, она увидела, что Марина собирает вещи.
– То есть как увольняешься? – растерялась Кристина, наблюдая, как соседка собирает зубную щетку, шампуни, полотенца и прочее добро из ванной.
– Вот так! – прошипела сквозь зубы Марина и потопала в свою комнату.
Кристина хотела было направиться следом, но тут появилась Кашалотиха и придержала ее за локоток:
– Кристиночка, что ж ты в облаках витаешь, не знаешь ничего, что у нас под носом делается? – ласково проворчала она.
После публичной оказии с Вениамином гром-баба стала с Кристиной намного приветливее. То ли чувствовала вину за то, что вынуждала ее хлопотать за комнату для чужого студента, то ли еще что. Кто ее, бомбовозиху, поймет?
Поймав недоуменный взгляд собеседницы, Степановна громким шепотом поведала:
– Пусть катится отсюда, сектантка драная! Я б их всех в каталажку упекла!
– Сектантка? – Кристину охватили ступор и недоумение, быстро переросшие в злость.
«Она – сектантка, а мы – нет?» – хотелось воскликнуть ей. – «А знаете ли вы, Алина Степановна, что учим мы студентов дребедени, большей частью переписанной из сектантской книжки! Так почему «сектантка» у нас только Марина?»
Но защищать несчастный затюканный «синий чулок» ей не пришлось.
– Студенты ее выловили! – торжественно сообщила Кашалотиха, косясь в сторону коридора с комнатой Марины. – Она у ограды с каким-то подозрительным мужчиной встречалась. Ну а наши не дураки, запомнили, когда они там крутятся, и подложили телефон с включенным диктофоном. А там! Там! Кристиночка!.. – в экстазе все громче и громче шептала Кашалотиха.
Глаза ее горели не хуже зарумянившихся щек. Девушке стало противно, но про сектантов стоило дослушать до конца, да и кривиться момент не подходящий, не исключено, что вздорная баба запишет ее в Маринины сообщницы.
– Ой… – громко выдохнула между тем Степановна. – Это слышать надо было! Я говорю, полицию звать надо, а Дориан мне говорит: «Не трогайте их, так будет лучше».
– Ничего не поняла, – осмелилась перебить Кристина. Ну почему некоторые не могут четко и по делу все сказать?!
– Они собирались сюда прийти и Дориана грабить, – соблаговолила пояснить Кашалотиха. – Ну такие сволочи, в тюрьме им самое место! А ректор наш только сказал Марине, чтоб она документы свои забрала и выметалась!
Степановна отчаянно заломила руки, выражая невыносимую скорбь от такой несправедливости.
– Очуметь… – пробормотала Кристина. – Значит, она нарочно на Светочку наговаривала, что она такая сякая и ведьма?
– А ты думала? Они же все там ненормальные! – горячо подтвердила Кашалотиха и замолчала.
Скрипнула дверь в коридоре, раздались тяжелые, раздраженные шаги, проскрипел по половицам тащимый волоком чемодан. Громко, так, что посыпался какой-то мусор с потолка, хлопнула входная дверь.
– Ушла, – выдохнула Степановна. – Так слушай, я ж тебе еще не все сказала! Главное, она студентам головы задуривала! Вениамин этот твой как услышал, что ее выгоняют, так помчался ее защищать. Говорит, это ж святой человек, наставница моя! Она мне путь к свету открыла! А вы все погубить мир хотите! И тут она ему с улыбочкой такой противной говорит: поехали со мной, тебе тут нет места, Вениаминчик. Он хлоп – и замолчал. Орал, понимаешь, а тут воды как будто в рот набрал, стал тихий-тихий, шелковый, и собирать вещи пошел.
– Ничего себе! Когда это было?
– Да часа не прошло, ты тут чай пила наверно.
Кристине и смеяться хотелось, и холодок по спине бегал. Подумать только, она все это время жила в одном доме с агрессивной чокнутой сектанткой! Вспоминая моменты, когда соседка вела себя странно, Кристина удивлялась, как можно было быть такой недогадливой. А ведь Марина тоже была в общежитии, когда Таня попала в больницу. И в фойе, когда упал тот злополучный стенд…
От этой мысли было не по себе. Кто знает, какой еще подарочек оставит она напоследок? Наскоро одевшись, Кристина побежала разыскивать Вадима. Но, едва свернув за угол, увидела Марину, понуро бредущую по дорожке. Сутулая, тощая, в затрапезном сереньком пальтишке, она катила за собой чемодан, такой же тусклый и потрепанный, как хозяйка. Разболтанные колесики громыхали и поскрипывали на каждой яме или кочке, дополняя унылую картину.
Кристине неожиданно стало ее жаль. Поддавшись порыву, она догнала теперь уже бывшую соседку и пошла рядом, не зная, что сказать.
– Что, решила тоже высказать мне все на прощание? – процедила Марина сквозь зубы. В голосе ее звенела обида.
– Нет, – Кристина пожала плечами. – Кто я такая, чтобы лезть в чужую жизнь. Но… я очень надеюсь, что ты все-таки не виновата в тех несчастьях, что случились со студентами. Ты ведь не виновата?
В ответ Марина фыркнула.
– Во всех несчастьях виноват только ваш Дориан. С него и спрашивай, с ворюги.
– Марин, как ты можешь! Ведь ребята ни при чем. Да взять хоть того же Вениамина – зачем ему голову морочишь? Он и раньше с прибабахом был, а сейчас… Ну куда ты его зовешь? Что там с ним будет? Он ведь просто безобидный чудик, а не какой-то супермен с паранормальными способностями.
– Хорошего же ты мнения о своих студентах! – усмехнулась Марина. – Безобидный, говоришь? Да одно мое слово – и он пошел бы «губителей мира» резать, не побоявшись этих ваших суперменов. И вообще. Передай своему Дориану, что ничего не кончено. Ушла я – придут другие, пусть не расслабляется!
На последних словах ее голос начал срываться в истеричный визг. Кристине сделалось противно, и, ничего больше не сказав, она оставила Марину в покое. От жалости больше не было и следа. Но все же украдкой она проследила, как сектантка-истеричка добралась до выхода: мало ли, куда ей взбредет в голову свернуть по пути.
За воротами ждала неприметная серебристая «Лада». Лица водителя на таком расстоянии разглядеть не получалось, а подойти ближе Кристина не решилась. Выждав, когда звук мотора исчезнет вдали, девушка поспешила к завхозу. Все произошло так быстро, что он тоже мог не знать, надо срочно ему сообщить важную новость!
Оказалось, завхоза-агента она недооценила.
– Успокойся, Кристин, – сказал он, терпеливо выслушав ее сбивчивый рассказ. – Конечно я об этом знаю.
– Неужели вам ректор рассказал? – удивилась она.
