— А к тому, что дом это не только изба и грядки вокруг. Если для Яги дом — это весь Черный лес, она за него отвечает, — я сделала паузу, ну, чтобы слова значительнее казались. — То какого хрена забористого в моем доме всякое творится? Если уж гости едут, то пусть дорога хорошая будет с постами, чтобы спрашивали «кто и к кому». Если озеро, то не такое, чтобы утопиться… Если подчиненные, то не бухающие в рабочее время…
Меня несло. Ну честно, я долго держалась. Но, может, через пару дней меня вместе с лесом сметет какой-нибудь оравой оголтелых богатырей! Так что я действительно хотела посмотреть, как и что у меня получится, да и силы все свои попробовать до этого печального момента. Это ведь только Кощей — бессмертный, а я — очень даже смертная. Меня и утопить, и проткнуть можно. Я пробовала, такую занозу загнала, еле зубами вытащила.
— И дорожки хочу, — продолжала вещать я. — Понятное дело, что не по всему лесу. Но должен быть какой-то приличный административный, ну, управленческий уголок. А то повадились гости… Ладно, свои, но чужих-то зачем в собственном доме принимать? Опасно это.
Скарапея вдруг нахмурилась, видимо, об этом никто никогда не задумывался, а потом, посветлев лицом, согласно закивала.
Тем временем мы вышли к озерцу, и я откровенно прифигела. Русалки расположились на ветках деревьев и щебетали с Кощеем. Ну как сказать щебетали… Посвистывали, глаза пучили, грудью трясли и проявляли всякие лишние знаки внимания. А Кощей стоял да улыбался. Вот… гад! Сам костлявый, тыща лет в обед, а на всяких рыбешек заглядывается!
Тьфу! И почему я не попаданка в какую-нибудь другую ситуацию? Почему я не шальная королева? Чтобы балы, мужики и всякое такое… Платьишки, драгоценности, томные поцелуи в нише. И король какой-нибудь красивый… Хотя если у меня будут фавориты, то у короля — фаворитки, и у всех общие еще и венерические заболевания. Это если там нет магии, чтобы такие вылечить. А если магия есть, то еще хуже — проклятия и другие штучки, куда я обязательно вляпаюсь.
Так что хорошо, что я в бабку попала.
Меня вдруг пронзило как молнией. А ведь действительно хорошо. А то от секса не только болячки, но и дети бывают. И их рожать придется. А с медициной здесь только травку пожевать и попа вызвать, чтобы молитву над тобой прочел. Бр-р-р…
— Не гневайся, Яженька, — лукаво прошептала мне Скарапея. Это она что, подумала, что я из-за Кощея так впечатлилась?
— Просто чего они на ветках висят и пользы не приносят! — перевела я стрелки. — Смысл в таких украшениях сомнительных?
— Так русалки-то воду прозрачную любят, а озера нынче заболочены, водник пьет…
— Вот! Вот я о том же. Ну и что, что водник пьет. Что они безрукие, безно… Бесхвостые? Не могли водника отрезвить или сами за озерами присмотреть? — я уперла руки в бока и затопала к рыбинам на деревьях. — Эй вы, хвостатые, сушеные и копченые…
Русалки зашипели похуже котов. Да только у меня было верное средство на все эти выкрутасы: сведенные к переносице брови. Я как зыркнула в сторону рыбин, те и присмирели.
— В болоте жить не хотите, но и за домом своим ухаживать тоже желания нет?
— Ого, старая, как тебя с утра прям укусило, — хохотнул Кощей. А я повернулась к нему и тут же заприметила рубаху, распахнутую на груди. Перед русалками красовался?!
— А ты чего здесь, а не стратегию с обороной обсуждаешь? Там Потапыч ко мне заходил, тебя искал, — солгала я так легко, что и сама поверила, что медведя видела.
— О, ну тогда ладно, пойду поговорю, — посерьезнел Кощей и, надо же, поверил, засобирался с озера в лес.
— Ай-ай-ай, Яженька, — пропела мне на ухо Скарапея, но я только отмахнулась и усиленно уставилась на хвостатых девок своим фирменным взглядом Бабы Яги.
Уже через полчасика русалочьего шипения и моих команд работа кипела, иначе и не сказать. Ишь ты, маникюр у них! В грязи живут, но убирать не хотят. Чай не безрукие, только безногие.
Грязные и вонючие русалки выгребали из озера ил и теперь были особенно похожи на рыб. Лесовики утаскивали выгребенное ближе в огороду, потому как хорошее удобрение, еще и даром. А то смысл иметь под боком такую красоту — лес, озера, красивые полянки — и все это портить. Или жить и не ухаживать, или людей пускать, чтобы топтали да жгли!
— Работаем, девочки, работаем!
Я на месте тоже не сидела. Выбрала самого толкового лешака и теперь осматривала берега и лес вокруг: что убрать, что наоборот нарастить, а где и вовсе мостки построить, чтобы можно было на пристойный чистый берег прийти и рыбку половить, ну или просто на воду посмотреть.
— А кто не работает… — прикрикнула я.
— ...Тот ест! — перебил меня всплывший на поверхность водник и заржал. Был он или под мухоморами, или просто пьян.
— А кто не работает, того съедят, — мрачно исправила я. — Что ж ты творишь, пупырчатая твоя рожа?
— А чаво? — протер заплывшие глаза водяной.
— А таво, — перекривляла я. — Что я тебя сейчас с должности смещу. Вон сколько русалок хозяйственных, зачем мне рыбо-мужик? Чтобы мухоморы жрал и на дне лежал?
— Так это… Ты ж не возражала, я ж угоститься предлагаю всегда, — заблеял водяной.
Я посмотрела на него с прищуром. Но не говорить же, что это не та Яга была. Поэтому пришлось импровизировать.
— Тогда не возражала, сейчас возражаю. И вообще я за трезвость и умеренность в употреблении всяких расслабляющих веществ!
— Как? Что? — глаза у пупырчатого и лысого забегали, кажется, мои слова очень медленно просачивались в его мозг. Или что там в черепе у нечеловеков?
— Что-что? Трезвей и впрягайся добровольно, а то впрягу принудительно! Ишь ты, подрываешь безопасность родного Черного леса. У нас тут злыдни объявились, цари вокруг бродят, сжить с поверхности земли хотят, а он мухоморы жрет и спит! Озеро привести в порядок! А то ни умыться здесь, ни рыбу поймать, только в омуте и притопиться! А ежели бы не Кощей пошел по делам важным, а ежели бы я поскользнулась на ряске и утопла, а?
— К-как скажешь, так и сделаю, матушка, — посерел водник и ручищами вокруг себя загребать стал, будто забыл, как плавать. Так я его перепугала.
— Ну, другое дело, — выдохнула я, а то и правда притомилась кричать. Сколько же усилий нужно, чтобы организовать толпу не особо желающих работать нелюдей. И если те, кто был попроще или наоборот разумнее, нормально поддавались дрессировке, то те, кто по разным частям леса отдыхал, плевать хотели на все и про все. Пусть хоть земля под задницей горит, а не встанем и не потушим. Единства нет, какое уж тут равновесие… Что равновесить-то?
Водяной булькнул так стремительно, что, казалось, у него вместо хвоста винт от моторки образовался. Но я пометочку себе оставила, что надежности у этого индивида никакой, лучше уж правда какую-нибудь русалку за старшую поставить. Если дела вокруг озера будут делать быстро и качественно, то я закрою глаза на губы бантиком и грудь голую в чешуе. Ну что поделать, форма одежды такая.
— Там это, матушка! — из-за куста выпорхнул особо взъерошенный заяц. И я уставилась на него страшным взглядом, хотя и помнила, что гонца за плохие известия винить нельзя.
— В-ведун б-бредет, — быстро пискнул он и исчез задом в тех же кустах.
— Бредун ведет?.. Тьфу ты, какой ведун? — не поняла я. От полуденного солнца порядком напекло макушку. Так что на бережок озера все-таки пришлось присесть. Заодно и лоб промокну, а то аж испариной покрылась. А если какой-то новый гость, то хоть выглядеть буду прилично.
Правда, мысли все о каких-то ведунах вылетели из головы, стоило мне свое отражение заприметить. Хм-м, обман зрения или…
— Скарапеюшка, мне тут голову напекло или у меня из подбородков всего-то один остался? — я на всякий случай даже пощупала себя хорошенько. Но так-то непонятно еще было.
— Да уж, посвежела ты, Ягишна, посвежела. Не зря вчера округу пугала зеленым личиком своим, — улыбнулась Скарапея.
