обняв чуточку крепче, начала говорить, — могу вернуться в свой дом и жить как и раньше. Помогать жителям города и, наверное, даже быть счастливой. Но не хочу.
— Почему? — голос лишен красок, плечи напряжены, а пальцы сжимают мои руки все сильнее.
— Потому что там нет тебя, упрямый Палач.
И, наверное, это признание должно было стать очень значимым для нас обоих. Чем-то, что могло бы послужить толчком к большей откровенности. Чем-то… Но не стало, потому что как только Дэвид осознал услышанное. Как только он повернулся ко мне и самым бесцеремонным образом стащил меня с кресла к себе на колени, горящим взглядом всматриваясь в мое лицо, в дверь застучали. Да с такой силой, что того и гляди ее могли снести с петель!
Той ночью у соседа рожала жена. Молодая девушка не справилась с крупным ребенком и у нее началось кровотечение, которое повитуха остановить не могла. За врачевателями, конечно же, отправили, но девушка теряла силы, а муж очень волновался. Настолько, что служанка, видя отчаяние хозяина, рискнула предложить обратиться в дом Палача.
Я и не знала, что соседи знали обо мне. Хотя соседи и не знали, а от слуг ничего не укрылось. Когда Дэвид открыл дверь с самым недовольным выражением лица, которое я когда-либо у него видела, в холл буквально ввалился растрепанный мужчина. Взрослый мужчина с горящими от ужаса глазами. Он кинулся к Дэвиду и, вцепившись ему в руку, затараторил:
— Палач. Лорд. Лорд Палач, помогите!
Дэвид, брови которого сошлись на переносице, как только на его руке повис незнакомый мужчина, для начала освободился от груза, а потом ледяным тоном поинтересовался:
— В чем именно?
— Жена, у меня жена рожает.
— Вряд ли ей для этого понадобится помощь палача, — теперь брови на любимом лице высоко поднялись от удивления, — вы уверены, что не ошиблись адресом?
Когда поздний визитер снова схватил его за руку, Дэвид возмущенно посмотрел на меня. “Видишь, что бывает, когда репутация палача дает трещину”, — говорил его взгляд.
— Она же умрет! Лорд, помогите, прошу!
— Палач, — сказал как отрезал, — я только отнимаю жизни, если вам нужно помочь кого-то спасти, то обратитесь к ней.
Еще ни разу в жизни меня так часто и настойчиво не называли леди. Но обращать внимания на такие мелочи, когда человек явно сгорает в огне отчаяния, я не стала. Быстро выяснив в чем дело, смела в холщовую сумку различные настойки и мази, и буквально побежала на помощь молодой маме. Бежать по улице нам пришлось недолго, через пару домов мы уже были на пороге коттеджа из белого камня, увитого вьюном с одного боку до самой крыши. Этим домом я не раз любовалась, когда по утрам ходила в лес. Вот только сейчас мне было не до любования, как только зашла в холл, со второго этажа услышала стон, наполненный мукой, и уже не видя ничего вокруг и не спрашивая разрешения, кинулась на помощь.
Это была длинная ночь. Ночь, когда мне посчастливилось вырвать из лап смерти жизнь молоденькой девушки, которая всем сердцем любила мужа вдвое старше себя, а он отвечал ей взаимностью. Ночь, когда Палач провел около четырех часов в чужом доме успокаивая и поддерживая незнакомого мужчину, не прекращая утверждать:
— Кайлин справится. Она обязательно справится!
Об этом я узнаю многим позже, а в ту ночь сил у меня хватит лишь на то, чтобы искренне удивиться, увидев Дэвида, ждущего меня в холле и поймавшего свою уставшую ведьму в крепкие объятия.
— Что ты тут делаешь? — спросила, уткнувшись лбом в теплое плечо.
— Ты побежала в ночь с незнакомым мужчиной и спрашиваешь меня, что я тут делаю? Ох, Кайлин, — Дэвид подхватил меня на руки и вышел из дома, — твоя доброта тебя погубит.
— Неа, — зевнув, скорее, от усталости, чем из-за желания поспать, обвила крепкую шею руками, — моя доброта привела к тому, что сам Палач снова несет меня на руках. Домой.
— К себе домой? — тихий смешок коснулся моего виска.
— Просто домой.
Кажется, я уснула еще до того, как мы дошли до дома. Иначе как объяснить, что проснулась я в комнате Палача, прижатая к широкой теплой груди и одетая в явно большую мне мужскую рубашку?
— Доброе утро? — пробормотала немного неуверенно, как только почувствовала, что мужская рука на моей талии напряглась.
— Скорее, уже день. Утром мы уснули, — хриплый ото сна голос заставил меня зажмуриться.
— А почему мы уснули… тут?
— Потому что одна наглая девчонка решительно отказалась отпускать шею Палача.
Эта информация отказывалась укладываться в голове сразу после пробуждения. Я даже представить себе не могла, как это выглядело со стороны. Да и представлять не хочу, щеки сразу покрываются жаром и хочется спрятаться где-нибудь, вот только кто бы меня отпустил еще?
Но одна мысль в голову все же пришла. Ее-то я и высказала со всем возмущением. Только сама не поняла, возмущена я была своим поведением или все же поведением Дэвида.
— А та самая наглая девчонка не могла так же решительно отказаться от переодевания?
— Нет, — тихий и слишком уж довольный смешок у меня за спиной, — вот в этом вопросе она была очень даже за, и даже помогала чем могла.
— И правда нахалка.
Я все же покраснела. Полыхали от стыда не только щеки, но и шея, и плечи, и даже живот. Хотя, возможно, в животе тепло скапливалось совсем по другой причине. Может быть, все дело было в парочке легких поцелуев в мое плечо, которое, как выяснилось, дерзко выглядывало из ворота рубашки.
— Что ты делаешь? — крепко зажмурившись, я то ли наслаждалась этими поцелуями, то ли хотела убежать от них.
— Ничего, — еще один поцелуй, уже ближе к уху, щекотный и такой … приятный! — А на что похоже?
— А-а… М-м… Дэвид! — один наглый мужчина прикусил растерявшуюся ведьму за мочку уха и еще и языком ее потеребил. Да что же он делает, боги?!
— М-м-м? — сытым котом проурчал на ухо.
—
