а про то, что такое девственность — видимо, ничего, — заметил он, вгоняя меня в краску ещё сильнее.
— А ну слезь, — я с обиды толкнула его в плечи. — Мне домой пора.
— А, а, а, а, а-а! — отрицательно воскликнул он и, перехватив мои руки за запястья, крепко прижал их одной рукой к кровати над моей головой. — Не торопись, пуговка.
— Так нельзя ведь, — съязвила я, глядя ему в глаза.
— Членом нельзя, — ласково прошептал он, приблизившись ко мне, и коснулся губами моего виска. Свободная рука его блуждала по моим бёдрам, но быстро отыскала заветное углубление — и я резко вдохнула, почувствовав, как он неторопливо вошёл внутрь. Маркус добавил: — Если станет больно, сразу говори.
Я не смогла даже ответить. Дыхание перехватило от непривычных, сильных, просто безумных ощущений. Он почти ничего не делал. Лишь слегка надавливал, проводил подушечкой пальца, словно продолжая меня ласкать, но теперь — изнутри. Я застонала. Пальцы непроизвольно сжимались в кулаки, но Маркус крепко держал запястья прижатыми к постели. Эта скованность по неясной мне причине только усиливала ощущения.
А потом что-то произошло, усилив то, что я чувствовала, ещё в несколько раз. Я резко распахнула глаза и замолчала, полностью растворившись в своих ощущениях.
— Ну вот, — усмехнулся Маркус. — Говорю же, нельзя тебе пока. Это всего лишь второй палец.
Действительно. Стало как-то тесно. Узко. И я издала низкий, утробный звук.
Маркус дышал прерывисто. У него на лбу даже проступила испарина, хотя он не выглядел уставшим. А в глазах, которые он теперь держал напряжённо прикрытыми, можно было увидеть полыхающее пламя.
Тут послышались странные стучащие звуки, и мы с Маркусом синхронно обернулись. Дверь, установленная в покатой крыше, открылась, и по ступенькам кто-то начал спускаться.
— Маркус? — послышался женский голос. Он тут же выпустил мои запястья, а я стала лихорадочно соображать, чем можно прикрыться, но никто из нас не успел ничего сделать. В дом уже спустилась… рыжая капитанша чирлидеров. Её голова была повязана шёлковым платком, который прикрывал свежую лысину.
Я только и успела, что сесть на постели, подтянув к себе колени, и закрыть руками грудь. Но, наверняка, не нужно иметь много драконьей крови, чтобы по запаху понять, что здесь только что происходило.
— Маркус… — выдохнула драконица и приложила пальцы к губам. В её глазах читался ужас. — Ты же не… ты… с ней!..
— Синтия, — дракон быстро подошёл к драконице, совершенно не смущаясь своего члена, глядящего вперёд, словно готовое к бою оружие. Он протянул к девушке руку, но та отпрянула. — Как ты нашла меня?
Она резко развернулась и полезла по лестнице вверх, а я, пользуясь моментом, стала судорожно искать свою одежду.
— Синтия, прошу, не говори никому! — крикнул Маркус уже где-то снаружи. А потом послышался характерный звук удара драконьих крыльев.
Маркус закрыл дверь и со стоном упал на кровать.
— Что случилось? — спросила я, набросив рубашку. — У тебя с ней что-то было?
— Позор, какой позор, — простонал он, прижимая нижнюю часть ладоней к глазам. Я смущенно отвернулась, чтобы не видеть его обнажённого тела и отошла чуть в сторону, к столу, чтобы одеться окончательно.
— Тебе стыдно, что она увидела нас вместе? — бросила сухо.
— Если она кому-нибудь расскажет, все тут же узнают, что я спал с человечкой, — простонал Маркус, здорово обескуражив меня своей прямолинейностью.
Конечно. Саргон. Огненные Саргоны — не те, кто будет хоть сколько-то прикрывать свои чувства.
— Боишься за репутацию своей чистокровности? — невесело усмехнулась я.
Весь флёр и волшебство прошедшего вечера словно волной смыло.
— Что ж, дождь закончился. Ещё раз спасибо за помощь… и за ужин. Мне пора домой.
— Стой, — Маркус тяжело сел на край кровати и поднял с пола упавшие кожаные штаны. — Я провожу.
— Нет, — холодно отрезала я, глядя ему прямо в глаза. — Тебя и так уже дважды за два дня видели с человечкой. Я сама дойду.
— Уже темнеет. В прошлый раз ты…
— Я сказала нет.
Маркус встал, натянул штаны и, не застёгивая ремня, подошёл ко мне, глядя сверху вниз с таким выражением лица, которое не терпело отказов.
— А я сказал, одна через лес ты не пойдёшь.
— Как только выйдем из леса, ты оставишь меня в покое.
— Добро.
Он потянулся за майкой, но я не стала дожидаться, пока он соберётся. Схватила свою сумку и выбежала из дома.
Позор. Позор! Стыдно ему, понимаете ли! Не дай Богиня, слух расползётся, что чистокровный Маркус Саргон запятнал себя с какой-то там… мной.
И почему мне не всё равно?
Через лес мы шли молча. А когда дошли до кромки, Маркус просто развернулся и, не прощаясь, пошёл обратно. А я — двинулась вперёд по знакомой уже улице, ведущей к академии.
По щекам почему-то текли слёзы.
Миранда Саблезуб
Я всегда считала себя сильной и способной справиться с любыми задачами. Но в последнее время, наверное, слишком много всего случилось. Маркус пропал, а потом нашелся. Миллерс оказался девчонкой, и я, наконец, смогла дать определение своим чувствам, которые испытывала по отношению к нему. Вернее, к ней. Это было то, что я испытывала к младшим братьям. Желание защищать, наставлять, обучать. И дарить тепло, которого им порой очень не хватало. Плюс к этому тренер Эйлар гонял нас в хвост и в гриву, пытаясь за оставшееся до игры время сделать из нас профессионалов драгонбола. Нет, я ни на секунду не усомнилась в его профессиональных качествах, но после таких изматывающих тренировок мне постоянно требовалась подзарядка. Это особенно остро чувствовалось на фоне того, что я уже пару дней не могла выкроить время, чтобы навестить Кайла и Эрика. В последний раз, когда я к ним собралась, неожиданно выяснились подробности того, как именно Шелли оказалась в воде.
Я давно точила зуб на этих сук. Мне была противна Синтия с ее королевскими замашками. Команда и группа поддержки должны были существовать как единый организм, именно в этом был залог успеха. Но эта размалеванная курица всегда требовала к себе повышенного внимания. Она капризничала на тренировках, доводя иногда команду до белого каления, и при этом открыто заявляла, что Маркус Саргон был бы лучшим капитаном, чем я. Да этот гад ползучий со своей жизнью не в состоянии справиться, не то что с командой. Но ее выходка с Шелли стала последней каплей. И если ревнивая дура решила объявить войну, что ж, она сама напросилась.
На удивление, Бьорн вызвался быть моим сообщником. На мой вопросительный взгляд этот молчун только пожал плечами. Он
