заказан, а тут, в Вороньем гнезде, кому я ещё нужна? Старая дева с сомнительной репутацией? Да все мои ровесницы давно замужем, растят детей… а я, я…
Меня вновь прорвало, упала на колени возле кровати и зарыдала навзрыд. Осознала, что кузнец и правда — моё единственное счастье. Стерпится-слюбится, так в народе говорят. Но сердце отказывалось принимать эту истину, да и душа металась внутри, как раненная птица. Жалость к своей неудавшейся судьбе давила так сильно, что хотелось умереть. Немного отвлекали ласковые поглаживания по голове и тихий голос, который шептал, какая я умная и красивая.
— Милена, милая моя, успокойся. Даю слово, что-нибудь придумаем.
— Да, спасибо, — всхлипнула я и подняла заплаканное лицо на постояльца. И тут же утонула в омуте серых глаз, граф смотрел так искренне, так нежно.
— Вот и молодец, — он осторожно провёл негнущимися пальцами мне по лицу, вытирая слезинки. — Ты ведь сильная, гораздо сильнее, чем я.
Задвинув принципы, сама потянулась губами, сама осторожно обняла и устроилась рядом, боясь причинить боль. Вот теперь всё срослось, надёжность и долгожданное спокойствие рядом с любимым человеком, но я ему в этом никогда не признаюсь, просто не имею права. Всхлипнув ещё несколько раз, задремала.
Очнулась уже в полумраке, рядом тихо посапывал Ренар. Я осторожно сняла его руку со своей груди, потрогала лоб, удовлетворённо хмыкнула и поспешила на улицу. Поплескавшись в холодной воде, пришла в себя. Боги, но что мне делать дальше? Что?
Боги, как всегда, молчали. Лишь одинокая луна беспристрастно взирала сверху, но и она не могла дать совет. Спросить бы у родителей, но я их никогда не видела, а мнение тётушки Ульмиры знала и так. Она никогда не одобряла моё стремление к учёбе, советовала быть как все, но прямо и не запрещала, и за это я ей благодарна. Ну почему у меня всё не как у всех? Вот даже полюбила не того мужчину. Вредного, колючего аристократа. И ведь без шансов на ответные чувства, его бред не в счёт. Мало ли чего привидится больному в горячке. А если нет? Если и правда, страдает? Ага, потому и бросил, не попрощавшись и не извинившись. И именно потому постоянно доводил до истерик. А цветы, красивые и безумно дорогие букеты? Цветы, бесполезное, мало живущее украшение. Мы с принципами так дружно ополчились против души, что она поспешила заткнуться и уползти в дальний уголок. Вот только легче не стало, абсолютно.
В доме раздался грохот, затем ругательства. Я подскочила и рванула внутрь. Не успела войти, дверь распахнулась, на пороге нарисовался его голое сиятельство, слегка закутанное в простыню.
— Где ты ходишь? — нетерпеливо поинтересовался он.
— А… тут. За водой пошла, — я вовсю разглядывала мужчину, чья кожа слегка светилась в лунном свете, оттеняя упругие мышцы, покрытые старыми и не очень шрамами. Вроде уже четыре дня имела возможность лицезреть жилистое тело, но почему-то именно сейчас перехватило дыхание.
— Насмотрелась? — прищурился он. — Возвращайся в дом.
— Да как вы смеете! — начала возмущаться я. — Ходить передо мной в таком виде!
— Была бы одежда, вид был бы другой, — буркнул он и начал медленно заваливаться на пол.
— Что б вас! — рявкнула я, подхватывая тяжёлое тело. — Зачем вы вскочили?
— Соскучился, — ответил он и обмяк окончательно. Хорошо, к тому моменту мы успели дойти до кровати, я опустила его на ложе, укутала одеялом и сама устроилась рядом. Спать всё равно хотелось, несмотря на холодную воду и терзания. Да и неугомонный больной вызывал опасения, а вдруг опять куда понесёт. Но это тихое «соскучился» приятно ласкало слух, я вновь тяжело вздохнула. Соскучился он, как же, просто грелка исчезла, у него упадок сил после ранения, замёрз. Пришлось устроиться рядом на кровати и закрыть глаза.
Что-то щекотало мне нос, я не выдержала, чихнула и распахнула глаза.
— С добрым утром, милая, — ухо обдало горячим дыханием, вызвав толпу мурашек. Нежный поцелуй в шею добавил в их армию. Надо встать, но категорически делать этого не хотелось, да и рука, покоившаяся у меня на боку, слегка придавливала. Ведь дёрнусь, ему станет больно. Поэтому я улыбнулась и осторожно повернулась на другой бок, чтобы тут же попасть в плен горячих губ.
— С добрым утром, Ренар, — выдохнула я, когда смогла оторваться от поцелуя.
— Ты запомнила моё имя? Польщён, — тут же съязвил он.
Нет, пошутил, потому что тут же улыбнулся так искренне, так широко. Первый раз видела улыбку графа, и она такая… такая…
— Вам очень идёт, улыбайтесь чаще.
— Было бы кому, — подмигнул он и замолчал, пристально разглядывая моё лицо. — Нет, не смогу забыть, никогда, прости.
— За что? — я начала медленно выбираться из кровати.
— За всё. Впервые я так безнадёжно влюбился, пытался убедить себя, что не способен на чувства, что это всего лишь влечение. Выходи за меня?
— Ваше сиятельство, не говорите глупостей, — фыркнула я, выбираясь на холодный пол.
— Это для тебя глупости? — зарычал он. — То, что представитель древнего рода, двоюродный племянник короля признался в любви — глупости?!
— Вы сами ответили на свой вопрос, — тихо сказала я и поспешила на улицу, а затем и за калитку, чтобы не слышать бархатного голоса и сладких речей. Не хотела вновь терзаний, разочарований, слёз. Зачем? Он подлечится, вернётся в столицу и забудет про дипломированную целительницу с самой окраины Межгорья, мне же тут ещё жить и жить. А если не забудет, то его ждёт презрение и отлучение от двора, связь с простолюдинкой никто не поймёт и не поддержит.
— Милена! Подожди! — его упрямое сиятельство опять нарисовался в дверях и прислонился к косяку, не рискуя идти дальше. — Глупая своенравная девчонка, да стой же ты!
— Вр-р-раг! — Урий спикировал с конька крыши, сел мне на плечо и угрожающе расправил крылья, косясь на графа.
— Хорошо, не глупая, — пошёл он на попятный. — И не своенравная, просто вредная.
— Вр-р-раг! — припечатал ворон, спланировал на землю и начал целеустремлённо к нему приближаться.
— Понял. Отстал. Но ты подумай над моим предложением.
Очень хотелось подбежать, обнять, признаться, что тоже очень люблю, но я мужественно держалась. Даже когда он, с трудом переставляя
