Боже, эта женщина кричала от наслаждения так, как я бы не смогла кричать о помощи, без шуток.
Обида постепенно сменилась злостью и ненавистью. Точнее они ее чуть потеснили, отодвигая в сторону. Но опять же, чтобы я ни чувствовала, я была бессильна. Я была обречена слушать это всю ночь.
Они занимались этим очень долго. Конечно, крики женщины со временем ослабли. Она была неплохой актрисой... в конце концов, я знала, что ее стоны не были обязательными, и они точно были наиграны. Возможно, Блэквуд заплатил ей за это звуковое сопровождение, которое ублажало его мужскую самооценку, эго и самовлюбленность. В конце концов, в сексе нет ничего настолько яркого и красивого, чтобы так кричать. До хрипоты буквально.
Все пять раз, что были у меня за всю мою жизнь, не сопровождались с моей стороны ничем кроме дыхания. Я знала, на что это похоже, потому и ненавидела эту женщину заодно с Блэквудом. Она была обманщицей, выдавая эти бесстыдные звуки...
Это длилось веками. Мне, правда, так казалось. И все что я могла - просто слушать. И ненавидеть. Воистину, лучше бы он мне заткнул уши, а не рот.
Они занимались этим бесконечно. Я уже думала, что состарюсь, пялясь на эту дверь и уже моля Бога о том, чтобы Блэквуд наконец оставил несчастную женщину в покое. А еще о том, чтобы она заткнулась!
Прошла вечность, а я уже поверила в то, что лишь смерть станет избавлением от этих проклятых звуков их грязного секса. Отстраненно я заметила себе, что больше не спущусь в ту чертову гостиную. Даже если там побывает санпединстанция, вместе со священником и шаманами.
Потом эта мысль перетекла в еще одну, такую логичную и правильную в данный момент. И эта мысль заставила меня улыбнуться. Слабо, но так коварно и самодовольно. В этот самый миг я поняла - вот он, подходящий момент.
Что я спущусь в гостиную, но только затем, чтобы добраться до двери. Чтобы больше не вернуться сюда никогда. И это будет скоро, пообещала я себе. Это будет завтра.
***
Он чувствовал себя... ужасно.
Боги, как отвратительно он себя чувствовал. И это было не совсем логично, если учесть, чем он занимался последние три часа.
Женщина спала, прикрытая мягким пледом на его диване. Она была уставшей в достаточной мере, чтобы больше не задавать ненужных вопросов. Она была удовлетворена достаточно, чтобы больше не выпрашивать у него прикосновений и движений. Потому что он не хотел...
Святая тьма, он не хотел женщину. У него не было настроения.
Смысл этих слов был поистине ужасен. Чтобы он, Аарон, был не в настроении для секса с хорошенькой женщиной? Это было отклонением от нормы. Это было настолько неправильным, что он снова долил себе виски в бокал, выпивая все одним глотком.
Что же происходит? С ним? С этим чертовым миром? Ведь это именно эта обстановка влияет на него так. Точно, она делает его... импотентом. Аарон был в ужасе, но он точно знал, что больше не сможет устроить Джуди такой же эротический парк аттракционов. Он больше не хотел ее...
Что же с ним делает этот чертов мир. Превращает его в слабака. Скоро его даже мужчиной нельзя будет назвать. Не хочет женщину... это же надо.
Какой-то предательский голос внутри подсказал: не хочешь именно эту женщину.
Он подумал о своих прошлых любовницах. Даже тех, что были у него еще тогда, когда он являлся сами собой, нося с гордостью свое имя, внушавшее почтение и страх. Когда он возглавлял свой дом в своей родной земле. И даже тогда он не почувствовал этот привычный жар, что перемещался из груди вниз, в самый низ, заставляя желать...
Ничего. Пустота.
Возможно, это чертовы сигареты и алкоголь?
Аарон выругался, слушая, как прерывисто вздыхает женщина во сне.
Он уже жалел о том, что она пришла. Серьезно, нужно будет ей объяснить, что он больше не собирается встречаться с ней. Даже раз в неделю. Никаких встреч. Никакого секса с ней. К тому же Джуди была одной из тех женщин, кого мужчина мог отыметь и оставить с дорогим подарком, не задумываясь о ней уже никогда. Отделываясь, как от проблемы.
Он хотел, чтобы эта женщина ушла сейчас. Хотел, чтобы ее здесь не было, чтобы она вообще здесь не появлялась. Все что он хотел - знать, что в этом дуплексе, в его квартире, на его территории есть только он и его маленькая Шерри.
Шерри...
Жар расползся в груди. И это был не виски.
Аарон прищурено, смотрел на город внизу, чувствуя, как его тело напрягается, когда он думает об этой женщине. То, что он хотел ее, не было тайной, даже для нее самой. Она не была дурой, она это понимала. Она это поняла еще тогда, когда впервые оказалась здесь, на коленях, нагибаясь над полом.
Узнать, попробовать, вкусить...
И она сейчас была там. Наверху. И она... все слышала.
Можно ли презирать себя еще больше, чем в данный момент? Аарон сомневался в этом.
Но почему это так важно? Почему его волнует сама мысль, что она знает, что он был с другой женщиной? Ему хотелось объясниться перед ней, и это было глупым. Все же она надолго не задержится здесь.
Странное чувство вины сменилось злостью. На самого себя.
И Аарон не понимал, какого черта сейчас идет в свою спальню. Он хоть как не должен был сейчас видеть эту женщину. Стоит хотя бы вспомнить, почему он так торопился уйти оттуда в прошлый раз. Вид ее, прикованной к его кровати, абсолютно беззащитной и открытой для него... это пытка его самообладания.
И все же он вошел, не смотря на свою кровать, а сразу подходя к ночнику. Когда он его выключил, она не издала ни звука. Хотя Аарон точно знал, что в прошлом она бы стала сопротивляться.
Он пах сексом и другой женщиной, и вместо того, чтобы пойти в душ, он растянулся на своей кровати, рядом с Шерри. Ожидая от нее сопротивлений и недовольства, он замер, смотря на очертания ее маленькой фигурки в темноте. Все что она сделала, просто попыталась отвернуться от него. Но цепи мешали ей, потому она просто повернула голову в сторону, стараясь отодвинуться на самый край. И он бы освободил ее от оков на время ночи, если бы не знал, что она тут же убежит от него.
Ненавидит, презирает, он вызывает в ней лишь отвращение и злость. Боги, но ведь это логично...
Аарон чувствовал себя ублюдком. Он мог посмотреть на себя ее глазами. Вор, похититель, убийца, просто подлец. Он собирался отдать ее даром, он собирался потребовать за нее свободу. Корыстно и грязно он хотел вручить ее в руки жестокого правителя своей земли, во имя исполнения своих целей. И он верил, что когда это произойдет, он даже не будет задумываться над тем, что с ней. Он даже не вспомнит о ней. Ему будет безразлична ее участь...
