Моя пара, она очень умная. Я улыбаюсь, с гордостью глядя на нее.
— Ты столь же мудрая, сколь и красивая.
— Боже, меня сейчас стошнит. Вы двое, найдите себе комнату, — говорит Джо-сии и топает вперед.
Захихикав, Ти-фа-ни поднимается на ноги и улыбается мне.
— Серьезно, это потрясающе. Меня это так подстегивает.
Я совсем не понимаю, что означает «подстегивает», но для меня совершенно очевидно, что она довольна собственной сообразительностью. И я тоже.
— Какая досада, что нам придется их оставить тут, раз мы все возвращаемся обратно в главные пещеры племени.
— Я могу посадить их и там. Я сохранила семена. Мне бы хотелось посадить там целый снежный сад, если смогу такое потянуть.
— Я выкопаю все нужные тебе ямы, — говорю я ей.
— Я на это рассчитываю.
Мы прибываем в Южные пещеры через несколько мгновений после Джо-сии, и становится ясно, что там большой праздник. Человеческие женщины меня обнимают, а Аехако дружески хлопает меня по плечу.
— Позже мы еще поговорим о твоем неповиновении моим приказам, — шепчет он.
— Не сделай я этого, женщины были бы в опасности, а охотники были бы застигнуты врасплох бурей.
Он усмехается.
— Именно поэтому мы обсудим это позже, вместо того, чтобы я отпинал твой хвост, не сходя с этого места.
И в этот момент я понимаю, что все в порядке. Он улыбается, а не гневается, и все в этой пещере живы и невредимы. Все охотники здесь. Таушен находится у костра, вместе с остальными, а у Хэйдена странное выражение лица, покуда он с дальнего конца пещеры впивается взглядом в Джо-сии. Я не могу понять, оно выражает облегчение или гнев.
Ко мне подбегает моя сестренка Фарли, чтобы меня обнять, и у ее ног скачит крохотная двисти. Она обнимает меня за шею, и я, смеясь, обнимаю ее.
— Нас не было всего пару недель, а он уже следует за тобой по пятам?
— Так и есть! Он считает меня своей мамой, — заявляет Фарли, радостно смеясь, после чего неуверенно поглядывает на Ти-фа-ни.
— Не волнуйся, — улыбается Ти-фа-ни. — Ты заботилась о нем больше, чем я, и он должен принадлежать тебе.
Фарли испускает «ах».
— Ой, так странно слышать, как ты разговариваешь на нашем языке! Странно и чудесно!
— Это еще не все, — гордо заявляю я сестре и подхожу к Ти-фа-ни. Пока я иду, наши кхаи начинают мурлыкать в унисон, и этот звук заполняет пещеру. Глаза окружающих округляются, сначала от удивления, а потом от восторга.
Взорвавшись смехом, Аехако шлепает меня по спине, которые оборачиваются в объятия.
— Неудивительно, что ты так отчаянно за нее боролся! Твой разум все знал задолго до того, как это понял твой кхай!
Он шлепает меня по одному из рогов.
Я гордо улыбаюсь.
— Она принадлежит мне, а я — ей.
— Тогда мы должны это отпраздновать! У кого тут есть сах-сах?
Нас обоих, меня с Ти-фа-ни, обнимают снова и снова, все в племени желают нам счастье, находятся два кожаных мешка с выброженным сах-сах, и празднование начинается. В Южной пещере осталось не так много народу, так что это похоже на вечеринку в узком кругу, но все равно очень приятную. Ко мне один за другим подходят мои недавние соперники и желают мне счастья. Никто не обижен, хотя очевидно, что они разочарованы. Как, кто-то, вообще может соперничать с резонансом? Решение за ним вне зависимости от того, что нам хочется, и их не выбрал именно он. Я вижу, как некоторые с легким интересом посматривают на Джо-сии, но она кажется задумчивой, болтает с Фарли и гладит маленького двисти. Моя сестра покрыла этого зверя косичками и разноцветными лентами, вплетенными в его густую гриву. «Раз он сейчас бегает на свободе, то я должна обеспечить, чтобы никто по ошибке не охотился на него», — сказала она мне, потягивая сах-сах.
Над огнем жарится насаженный на вертел только что пойманный снежный кот, а мы едим ломтики окровавленного сырого мяса, в то время как люди ждут, пока пожарятся их куски. Раздаются вкусные семена, и все смеются и отлично проводят время. Джо-сии поет песню под названием «Гиллиганс Айленд*», которая вызывает бесконечное веселье у человеческих женщин. Приносится последнее сах-сах, и Фарли, достав свои краски, рисует красочные узоры на коже всякого, кто ей это позволяет.
Я пью мало. Завтра будет напряженный день. Мы будем закрывать Южные пещеры и начнем обратный путь к Главным пещерам племени. Там мы начнем все сначала. У нас с Ти-фа-ни будет своя пещера, уединенная и вдали от остальных. Теперь начнется наша настоящая совместная жизнь.
*Прим.: имеется в виду главная тема «Gilligan's Island» из «Остров Гиллигана» (англ. Gilligan's Island) — американского телесериала в жанре ситуационной комедии, созданного продюсером Шервудом Шварцем. Всего было показано три сезона на телеканале CBS в период с 26 сентября 1964 г. по 4 сентября 1967.
Она оглядывается на меня, в то время как Фарли рисует желтый завиток на ее смуглой щеке, и ее глаза светятся от счастья. При виде ее, озаренной светом пламени костра, мой кхай поет. «Моя, — твердит он, напевая в ритм одновременно с ее. — Полностью моя».
Моя пара.
Когда ее взгляд начинает курсировать вверх-вниз по моему телу, а мой член в ответ на это набухает, в ее глазах появляется страстный взгляд. Хотя лихорадка первоначального резонанса утихла, я все еще возбуждаюсь, когда моя грудь напевает вместе с ее. Что-то шепнув Фарли на ухо, она поднимается на ноги и подходит ко мне.
— Может, уйдем с вечеринки пораньше? — спрашивает она меня, скользнув ладонью в мою.
— Устала? — спрашиваю я.
— Страшно вымоталась, — шепчет она, но ее взгляд излучает вовсе не желание спать. Оно излучает обещание.
Я усмехаюсь.
— Ну что…. тогда пойдем, найдем наши шкуры?
— По-моему, это превосходная идея. — Она озирается вокруг, словно желая выяснить, не наблюдает ли за нами кто-нибудь. Затем она, легонько пожав плечами, тянет меня к пещере, которую она разделяет с Джо-сии. В ответ на это кто-то начинает ухать, и я смеюсь, потому что в эту пещеру тайно не сбежишь. Правда, на этот раз не имеет значения, что они знают. Мы спарены. Ничто это не изменит.
Пусть знают, что я забираю свою пару в шкуры и оближу каждую частичку ее плоти. Пусть они услышат ее крики удовольствия. Это даст им понять, что она моя. Моя пара, мой резонанс.
Мое все.
Часть
18
ДЖОСИ
Я испускаю тяжёлый вздох, наблюдая, как Тифф с Салухом не так уж и украдкой пробираются в пещеру, чтобы трахнуться разок-другой. Я рада их счастью, но после проведенных последних несколько дней рядом с ними, мои чертовы нервы уже не выдерживают. Они стали резонировать. Отлично. Я вне себя от радости за них. Еще и завидую, но радуюсь все же больше. Что самое трудное, так это то, что я продолжаю переживать за себя. Я последняя свободная женщина, последний одинокий человек. Мне что, придется жить в этой пещере одной? Мне что, придется надолго застрять в чьей-то чужой пещере, как забракованному изгою? Мне что, придется слушать, как все остальные занимаются сексом, осознавая, что у меня никогда не будет пары, потому что Харлоу не может починить этот гребаный хирургический аппарат?
Я мрачно пялюсь в огонь. Даже все это ужасное пение ша-кхай — а они, черт побери, в этом реально ужасны — и алкоголь меня не радуют. Все было бы не так уж и плохо, не будь я последним неспаренным человеком. Тогда я не чувствовала бы себя полностью отвергнутой.
А сейчас? Сейчас я чувствую себя полностью отвергнутой.
Это то самое мне знакомое ощущение, к которому я уже давно привыкла, после того, как еще в детстве меня вышвыривали из полдюжины приемных семьей. Но здесь я чувствовала себя частью семьи, хотя и не долго. Вдруг эта семья стала разбиваться, когда все, одна за другой, находили себе пару. Не просто пару, а родственную душу. А теперь все они рожают детишек, а я по-прежнему сижу на скамейке запасных, дожидаясь своей очереди.
