Машина трогается, и мы выезжаем из внутреннего двора. Я чувствую на себе взгляд Коди, которому не терпится начать разговор, однако его воодушевление должно быть мне на руку, поэтому, пока он не начал в невыгодном для меня русле, я говорю первым:
— С вероятность 70 %, серьёзно?
Я не смотрю на друга, но боковым зрением замечаю, как вытягивается его лицо.
— Дэн…
— Мог бы хоть сказать, — добавляю я и жду его оправданий, однако Коди только бубнит неуверенно:
— Ну вроде бы всё… хорошо.
Он пытается обернуться и посмотреть на Габриэллу, но она сидит прямо за ним, так что попытки оказываются неудачными.
— Так бывает, когда пристёгиваешься слишком усердно, — подшучиваю я, и друг беззлобно ворчит:
— А то я не знаю, как ты летаешь.
— Только иногда. И сегодня мы не одни. Тебе не о чем переживать.
Практикант продолжает бурчать себе под нос.
— Конечно, Габриэллу мы щадим, а летать по трассе с другом в салоне — это можно…
Я бросаю взгляд на зеркало. Девушка завороженно смотрит в окно, разглядывая город, и тогда тихо обращаюсь к другу:
— Ты принял решение?
Мне даже не нужно отвлекаться от дороги и смотреть на Коди: с лёгкостью могу представить, как он закатывает глаза.
— Дэн, не начинай, — устало вздыхает парень, но я, бросив в зеркало ещё один быстрый взгляд и удостоверившись, что Габриэлла полностью поглощена видами из окна, нарушаю просьбу:
— Знаешь, как она называет планету? — говорю очень тихо, чувствуя, как Коди сосредотачивает на мне не только взгляд, но и всё своё внимание. — Эгрегор, — шепчу я, и друг тут же восклицает:
— Что?!
К нам поворачивается Габриэлла, но почти сразу же вновь отворачивается к окну.
— Серьёзно Эгрегор? — шёпотом спрашивает Коди, прилежно сдерживая собственные эмоции.
Я киваю, потому что второй раз не произнесу, ведь мне ещё просить прощения.
— Я жду, — требовательно и с вызовом произносит друг.
А вот, собственно, и то, о чём я догадывался. Упираться бесполезно, поэтому я сразу же говорю:
— Приношу свои извинения. Ты был прав.
— Так просто?
Неподдельный шок в голосе друга заставляет меня бросить на него взгляд: лицо вытянулось от удивления, глаза округлились.
Я сворачиваю вправо, наблюдая в зеркале заднего вида, как за мной следует машина Алана.
— Если бы я не понимал твоей правоты, зачем начал бы вообще этот разговор?
— Но раньше это не работало, — замечает Коди.
Да, я бывал упрямым.
— Теперь, как видишь, работает, — сообщаю я обречённо.
— И что тебя изменило? Или кто?.. — задумчиво тянет Коди, однако я даже самому себе не хочу отвечать на этот вопрос. К счастью, друг сам об этом догадывается.
— Значит, эзотерическое понятие, — примирительно говорит он. — Ещё что-нибудь?
— Корриганы.
— Что это? — недоумевает друг, и мне приходится признаться:
— Сам не понял. Говорила что-то про хвосты и жабры.
— Хвосты и жабры? — шепчет Коди ещё более удивлённо.
— Я так же отреагировал.
— Мда, девушка полна загадок.
Он даже не представляет, сколько их.
— Смотрю, ты озадачен, — замечаю я с хищной улыбкой, предвкушая близкую победу.
— Прекрати скалиться. Я ещё ничего не решил.
Ну да, конечно.
— Хоть задумался, — подыгрываю я. — Что-нибудь знаешь о галоклине?
— Это слово ты тоже от неё слышал? — сразу же интересуется Коди.
Я не решаюсь рассказывать подробнее, поэтому не говорю ни «да», ни «нет».
— Просто у нас ведь тоже существует такое понятие, — объясняю я, и друг рассказывает:
— Эммм, да, что-то связанное с разными слоями воды, когда солёность, плотность и температура резко изменяется с глубиной. Тогда может возникать чёткая граница между двумя морями или океанами, которые практически не смешиваются.
— Не смешиваются? — задумчиво повторяю я.
— Ага.
«Мгновение, когда два океана встречаются, но не перемешиваются. Галоклин позволяет открыть свои чувства другому человеку, но каждый остаётся собой, как не сливаются два океана в единый».
Поэтично.
Я слежу за дорогой, с безразличием отмечая, что скоро мы поедем по основной трассе, а значит, наше движение то и дело будет тормозиться беспилотниками.
Затянувшееся молчание неожиданно прерывает Габи:
— Мне говорили, что эти штуки выбрасывали массу вредных веществ.
Её замечание почти повергает меня в шок. Я смотрю на девушку, а потом мы с Коди переглядываемся, и по его лицу заметно, что ни один я удивлён. Коди начинает заметно суетиться, но не решается отстегнуть ремень безопасности.
— Смелее, — подначиваю я и бросаю на друга взгляд, наблюдая, как он наконец избавляется от сковывающего ремня и оборачивается к землянке.
— Ты имеешь в виду машины? — обращается он к Габриэлле, и, хотя мне хочется поддержать разговор, я вынужден отвлечься: мы выезжаем на основную трассу, и приходится объезжать неповоротливых беспилотников, вяло ползущих по проезжей части.
— Раньше так и было, — рассказывает Коди. — Но теперь машины на электрической тяге, а значит, заряжаются от обычной розетки. То есть никаких вредных веществ.
Вряд ли такой ответ можно назвать исчерпывающим, но похоже, Габриэллу он вполне устраивает, потому что она говорит с видом понимающего человека:
— Ещё я слышала, что они создавали невероятный шум, и люди целыми днями не слышали звуков природы, а лишь гул этих штуковин. Но я сказала бы, что это не слишком… шумно.
— Электродвигатель работает тише бензинового, — с готовностью объясняет Коди, а я то и дело бросаю взгляды на Габриэллу.
Её глаза чуть больше, чем обычно, значит, если она и взволнована, то хотя бы не напугана. Взгляд девушки сосредоточен на Коди, и она вся внимание.
— Теперь машины передвигаются тише. И днём, и ночью слышно только шуршание.
Я то и дело увожу машину в сторону, объезжая семейные автомобили. Мы даже на выезжаем с острова, а мне уже мало места на дороге. В будний день все торчали бы на работе, и на этом острове не было бы совершенно никого движения.
— Вот поэтому я не хотел ехать туда в выходной, — тихо ворчу я.
— Почему там никого нет? — спрашивает Габи, кивая в сторону беспилотников. — Почему никто не сидит, как Дэн?
То, как она назвала меня, интересует моё сердце гораздо больше, чем сам вопрос.
— Дэннис управляет машиной, — отвечает Коди, и я начинаю думать, что не зря взял его с собой: похоже, Габриэлле его объяснения по душе. — Автомобиль способен работать в двух режимах — беспилотном и стандартном, причём они не противоречат друг другу. Сначала люди боялись технического сбоя в системе беспилотника, но опасения оказались напрасными. Если водитель хочет расслабиться и не отвлекаться на управление, он выбирает автоматический режим, во время которого руль прячется в передней консоли, а передние кресла разворачиваются друг к другу. Поэтому в тех машинах ты не видишь водителя. А в другом режиме, как сейчас Дэннис, человек, наоборот, управляет машиной самостоятельно. Видишь, на ветровом стекле отображаются важные данные — о правильной траектории движения, о потенциально опасных элементах на дороге и всякое такое? Видишь эти символы? — говорит Коди и, ещё больше развернувшись к Габриэлле, указывает на стекло.
— Те… машины двигаются сами по себе, как живые?
— Они не живые, но да, двигаются самостоятельно. А вон, смотри, общественный транспорт. Видишь, передвигается по рельсам? Это двухэтажные автобусы. Сверху сидят люди, а внизу пустот — это туннель для машин.
— И как они выбираются оттуда? — спрашивает девушка.
— Иногда автобусы останавливаются, на фиксированных остановках, и люди спускаются на лифте на первый этаж.
— Лифт? — повторяет Габриэлла. — На таком мы спускались с Дэннисом.
Коди переводит взгляд на меня, и я отвечаю:
— Да, нечто очень похожее.
— Что это? — шепчет девушка, вдруг меняясь в лице.
Она подаётся вперёд, вглядываясь вдаль. Её глаза округляются, но не от ужаса, а от восхищения. Кажется, они становятся ярче. Очарованный благоговением в её взгляде, я забываю ответить на вопрос, хорошо, что это делает Коди.
