слова Морозного, который был готов в лепёшку разбиться, чтобы только хоть какая-то завоевать симпатию и доверие девушки.
- Это, конечно, совсем не наша арктическая рыба, но и такая сойдет. Вот привезу её домой и выловлю самого огромного и свежайшего лосося или осётра, чтобы Уголёк от души удивилась его размерам и сразу же влюбилась в этот вкус!
- Аминка, кстати, отлично готовит, - чуть изогнул бровь Буран и прыснул от смеха, потому что у Морозного тут же загорелись глаза еще ярче и восторженнее, чем были до этого.
- И пирожки с рыбой приготовит?
- Запросто!
На лице Морозного расцвела такая довольная улыбка, что Буран не смог сдержать смеха.
Как же все таки мало надо медведю для счастья!
Чтобы любимая была рядом и чтобы она умела готовить пирожки!
- А твоя жена тоже хорошо готовит?
- Вроде как да. Еще не знаю точно, мы друг друга всего несколько дней знаем. Толком даже не общались.
Морозный хмыкнул:
- А метку уже успел поставить! Шустрый!
- Здесь так положено. Местные традиции.
- Нам бы такие традиции в ледяное царство.
Буран только со мехом покачал головой, от всей души понимая Морозного, который рвался уже в бой, но благоразумно понимал, что на этом этапе лучше не делать резких движений и дать девушке смириться с мыслью, что отныне она принадлежит ему.
И пусть ситуацию была непростой и запутанной, но настроение у медведей было явно приподнятым и довольным, до тех пор, пока не раздался неожиданно телефонный звонок.
Буран похлопал по карманам своих штанов в поисках трубки и вышел в зал, откуда доносились приглушенные звуки мелодии.
Мужчина улыбнулся и его глаза тут же потеплели, когда он прочитал, кто именно звонил.
Это была мама Булата.
Он поднес трубку к телефону, с улыбкой проговорив:
- Да, султанша моего сердца. Моя любимая мама.
Вот только все краски пропали с лица, когда он услышал горький плачь женщины, и её душераздирающий крик:
- Убили моего сына!
Было ощущение, что в его сердце выстрелил кто-то невидимый и неощутимый.
Не было слышно звука, не было никого рядом, а в груди стало так больно, что Буран пошатнулся и отступил назад.
Изнутри рвался крик.
Дикий, оглушающий и хриплый, поэтому медведь не мог сделать ни вдоха.
Медведи не плачут.
Воины-берсерки не знают, что такое слезы.
Но они умирают и горят изнутри, способные разорвать любого врага, но только не то, что делает им так больно.
Потому что когда горит душа – это гораздо страшнее любой физической боли.
И что с этим делать, как лечить - было не известно.
Женщина кричала что-то ещё надрывно и потерянно, но Буран уже не разбирал слов. Он дернулся вперед с такой скоростью, что даже у него мир перед глазами превратился в размытое пятно.
Ему не нужны были какие-то ориентиры в пространстве. Медведь знал куда бежать, не жалея своих дрожащих ног и пылающих легких.
-Стоять! Глаза!
Морозный в последний момент удержал друга, но понимал, что он его сейчас хоть и слышит, но никак не воспринимает.
Телефонный разговор он слышал, и суть понял. Сейчас лишь пытался понять, чем мог помочь в этой ситуации он сам.
- Я пойду с тобой!
- Останься с девочками, - хрипло выдохнул Буран, - Могут прийти вооруженные люди.
- Понял. За них не беспокойся. Я даже к забору никого близко не подпущу!
Буран быстро кивнул и рванул вперед.
Он точно знал, что этим людям было не справится с чистокровным полярным берсерком, сколько бы оружия они с собой не приволокли.
Морозному будет достаточно нескольких минут, чтобы размазать по дороге всех, включая оружие.
И снова Буран подумал о том, что если у берсерков был какой-то бог, то это именно он прислал полярного воина именно в тот момент, когда он был нужен!
Но сейчас медведь проклинал себя.
Это он сам был виноват в том, что с Булатом случилась беда!
Он не досмотрел, за эти дни погрузившись в проблемы новой семейной жизни!
А ведь мог бы сообразить, что Саид похищение Майи не простит и с рук не спустит! Таковы были местные нравы и чертовы обычаи!
Но он этого так не оставит!
Каждый, кто был причастен к боли его брата, поплатится за это своей кровью в десятки раз сильнее и больше!
Он покажет свою истинную сущность, введет каждого в ужас, и это станет последним в жизни этих уродов. Каждый из них будет умирать с маской ужаса и непонимания на лице!
Буран несся быстрее ветра, оглушенный собственным сердцем, которое колотилось и давило на грудную клетку, словно пыталась сломать её изнутри.
Ему казалось, что он бежит целую вечность, хотя не прошло и пары минут, когда медведь оказался на другом конце аула, возле знакомого и уже родного дом, откуда сейчас пахло кровью.
Буран не понимал, вбежал ли он через закрытые ворота, или перепрыгнул через забор, все его инстинкты и мысли были натянуты так, что в голове раздавался тревожный низкий звон.
Булат был жив!
Без сознания, едва дышал, но дышал!
Этого не понимала обезумевшая от горя и боли мама, которая кричала, упав на колени перед телом своего сына. Она стонала и причитала, не обращая внимания на отца, который пытался оттащить её и что-то бормотал, тайком вытирая скупые мужские слёзы.
Отцу было еще хуже, потому что он мог позволить себе так же кричать, как женщина.
Он умирал внутри – тихо и болезненно, глядя на окровавленное тело сына.
Буран тут же кинулся вперед, сгребая руками своего верного друга, чьи руки уже стали холодеть от сильной и стремительной потери крови.
- Мама, он жив! Слышишь? Жив!
Но женщина не слышала.
Она кричала и причитала, не позволяя никому забрать её ребенка, с которым поступили так подло и не справедливо.
- Отец, помоги мне! Булат дышит!
Мужчина быстро заморгал, но лишь спустя пару секунд понял смысл сказанного, мельком взглянув на лицо Бурана, где так сильно и ярко выделялись глаза.
Впрочем, старцу сейчас было совсем не до этого.
- Очнись, женщина! Твой сын еще дышит! Не хорони его раньше времени! - встряхну он довольно грубо свою жену, но, по крайней мере, в какой-то момент это действительно подействовало.
Буран понимал, что помочь может его медвежья кровь, но напоить ею Булата прямо здесь он никак не мог.
Достаточно было того, что добрые старики увидели его глаза.
Да, сейчас не
