— На что… на что он изменится? — в голове тут же состряпалась картина очередного превращения в вилта и мне стало нехорошо.
— Ты что себе вообразила, — Орвилл с деланным подозрением уставился на меня, — уж не в вилта ли я должен превратиться, судя по твоему виду? Пожалуй, я всё-таки правильно сделал, что ничего не рассказал сразу. Флойд раскусил бы тебя моментально… правда, он и так что-то подозревал, но потом решил, что ему почудилось.
— Ты про свой вид говорил, — не собиралась я отступать, — давай уж сразу все выкладывай, к чему мне быть готовой?
— Он будет меняться, но постепенно и не так, как ты думаешь. Помнишь, когда мы шли из Арсворта к Грегору, а потом к провидцу? Ты в зеркало не смотрелась, да и не было их по дороге, зато я видел её… тебя очень хорошо. Плавно, незаметно, её лицо становилось другим и только после пещеры провидца я увидел, что на нем проступали твои черты. Твоя манера говорить, поворачивать голову, смотреть боком, улыбаться… даже морщинки у глаз стали такие же, как и сами глаза. Вы были с ней очень разные, потому и перемену я заметил быстро.
— А я-то думала, что никаких морщинок у меня нет, — я погладила Орвилла по щеке и он прижал ею ладонь к плечу знакомым жестом. — Теперь я получаюсь старше тебя?
— Лерия, о какой ерунде ты думаешь, — судя по тону, эта проблема его совершенно не занимала. — Разве два-три года имеют какое-нибудь значение?
— По-моему, это у нас в роду, — проворчала я, даже не пытаясь выдернуть руку, — хотя мама меня переплюнула по этой части. У неё-то двенадцать лет разница, а у нас немного поменьше… Ладно, давай о насущном. По чью душу протекторы сюда явились? И остался ли кто-нибудь в живых после того кошмара?
— Когда на тебя сваливается такое количество камней, то остаться в живых невозможно. Флойд был сильным магом, но не всемогущим и здесь ему не повезло. Мало того, что все происходило в ограниченном пространстве, так и ты ему навставляла палки в колеса. Давай, рассказывай, что произошло внизу. Протекторам врать не будем, да у тебя и не получится их обмануть, но всё же я должен первым послушать, что случилось.
Повздыхав от неприятных воспоминаний я постаралась связно изложить все, чему была свидетелем, и Орвилл почти не перебивал меня, складывая картину происшедшего.
— Значит, ты подметила особенность чаши, — удовлетворенно заметил он, — а то я уже стал волноваться за тебя. Келден, конечно, обещал, что с тобой всё будет в порядке, но когда вилт взбесился, это произошло слишком быстро. Никто не понял причины, а оказывается твоя кровь попала на него. Флойд часто экспериментировал с вилтами, но об этом мало кто знал, а потом и вовсе запрет вышел, вот я этим и воспользовался, чтобы натравить на него протекторов. Скажешь, что так нельзя? — кинул он быстрый взгляд. — У нас с ним давно шла война, но если бы не последние события, когда они все попытались скрутить меня, я никогда не пошел бы на этот шаг.
— И мы бы уехали в Бернир?
— Да, если бы не его болезненное самолюбие. Признать, что кто-то вывернулся из-под его руки для него было равносильно плевку в лицо.
— Я не могу осуждать тебя. Ваши семейные отношения для меня непостижимы. Ладно я, чужой для всех человек, но ты, ты ведь их сын, как твои родители могли так поступить? Бейрис все же оказался настоящим подлецом, как и предполагалось, но мне все равно жаль, что все произошло так, а не иначе. Там, внизу, он разошелся не на шутку…
— Есть с чем сравнить? Понимаешь теперь, что такое быть магом? Тогда, на озере, я сдержал тебя, не давая выплескиваться во все стороны, а здесь не было никого рядом, кто остановил бы его. Плюс ко всему замкнутое пространство… Флойд или не успел или не захотел этого сделать и нам остается одно — оставить все, как есть. Объяснять произошедшее труднее, чем примириться с ним и… примирить с ним окружающих.
— Окружающие меня не интересуют, только твои родители и, как не странно, семейство Райшеров. Почему-то мне жаль их разочаровывать, несмотря ни на что.
— Я и не буду делать этого. Со временем сгладятся острые углы, а если мы приживемся в Бернире, то и напряженность вопроса отпадет сама собой. Моя же настоящая семья… пока я не могу ответить на этот вопрос. Был бы жив дед, я не сомневался бы ни секунды, что мне делать, а сейчас… могу совершенно точно сказать, что первое, что я услышу, будет обвинение в смерти Флойда, в ее смерти… нет, не могу. Может быть, когда-нибудь потом… и так слишком многие связи я должен буду восстанавливать заново. Не смотри на меня так, как только смогу, я съезжу в дом родителей и поговорю с ними. Многое будет зависеть от них… к тому же я не могу простить отцу, что он отправил тебя в Скаггард. И тебе тоже!
— Мне-то за что?
— За то, что молчала об этом!
— Ты тоже много о чем молчал и до Скаггарда и после, — отбила я подачу. — Мог бы и сразу пояснить, что происходит!
— А зачем надо было посвящать тебя в наши родовые распри? — на лице проступило уже знакомое мне выражение холодной замкнутости, подержалось и пропало. — Я не счел нужным передавать тебе их, и без того было достаточно проблем. Может, я был где-то неправ, но я пытался разрешить их своими силами, не навешивая на тебя ненужного беспокойства. Со своим родом я должен был разговаривать сам, с окружающими в протекторате тоже сам… с Райшерами… опять сам.
— Я не собиралась заниматься решением тех вопросов, которые знакомы тебе лучше, чем мне, — очень хотелось обидеться на высказанное, — но достаточно было просто ввести меня в курс дела, рассказать в общих чертах, может быть, и с твоими родителями я бы попыталась найти общий язык? Не сразу, конечно, но вода камень точит. А то все «сам» да «сам», а я тогда на что гожусь, только на постель и хозяйство? Нет, я не отказываюсь готовить и убирать, если нам не будет хватать денег, я вполне серьезно могу делать работу по дому и сама, но сидеть в четырех стенах я твердо не намерена! Могу делать чертежи, могу помогать на стройке… да мало ли еще мест, куда я могу применить свои силы и знания? Только одного не будет совершенно точно — равнодушия к тому, что происходит у тебя. Это не любопытство, это нормальная жизнь и ни на что другое я не согласна!
Орвилл слушал меня молча и даже с каким-то подозрением, а на последней фразе снова попытался уйти в себя, напомнив о женском упрямстве.
— Согласна, — спорить и нагнетать конфликт не хотелось, — иногда я действительно бываю слишком… упертой. Но я постараюсь исправиться, если ты поможешь мне в этом.
— Я и помогал, — он не преминул ткнуть в больное место, — если бы ты слушала меня хотя бы тогда, в Грилене…
Память отмотала события назад, когда прошло всего два дня, как я покинула постоялый двор папаши Петера в Бренно.
