— Во вторую очередь, — Джош выудил расписание.
— И у меня! — обрадовалась я. — Встретимся у главного фонтана. Если только…
Джош улыбнулся, и у меня перехватило дыхание.
— Если только ничего. Буду ждать.
Позади нас раздался крик Накиты:
— Да я отрежу твой язык и скормлю своим адским псам!
Джош поморщился, толпа отшатнулась от нас.
— А ты не можешь от них отделаться?
Я лучезарно улыбнулась и покачала головой:
— Не-а. Пробовала.
Он переложил учебник в другую руку.
— Я, кажется, слышу Грейс. Она здесь? Я по ней… скучаю, что ли.
Я прислонилась к шкафчику и кивнула по-прежнему спорившим Наките и Барнабасу. На них уже поглядывали, и я подумала: а не организовалась ли моими усилиями новая тусовка? Компания скандальных чудаков?
— Грейс принесла послание Ките всемогущей.
Джош засмеялся. Так славно. А я сразу подумала, не отвезет ли он меня домой после школы, чтобы не тащиться в автобусе. Эми будет сражена наповал.
Джош взглянул на Барнабаса и Накиту, которые наконец угомонились, чтобы выслушать Грейс.
— Какие-нибудь дела после школы?
Хватит уже дел, подумала я и пожала плечами:
— Не знаю. Может, у Накиты какие-то планы.
— Закрой поющую дырку, — бросила Накита Барнабасу напоследок и привычным движением откинула назад волосы, собираясь с духом. Повернулась ко мне и сказала: — Такое дело. Барни посмотрит за тобой… пару часов.
Так я и думала. Очередное срезание души.
— Накита, мне это не нравится, — начала я, а между тем Барнабас просто кипел от злости. — Срезать души людей, которые делают неправильный выбор, — плохо. Легко, но плохо.
Жница удивилась.
— Их не поэтому выбирают, а ты насмотришься на людскую жестокость — не так заговоришь. К тому времени как научишься пользоваться амулетом — поймешь. А до тех пор твои желания ничего не меняют.
Прозвучало это в высшей мере покровительственно, но ведь Накита и была старше всех здесь, кроме Барнабаса.
— А домашняя работа? — спросила я, зная, как ей хочется приспособиться к нашей жизни, раз свои больше ее не принимают.
Накита стиснула зубы и протянула свое расписание Джошу:
— Он сделает за меня.
Джош даже растерялся.
— Ну, Накита, в школе так не бывает.
Барнабас выхватил бумажку из рук Джоша и сунул обратно Наките:
— Если ты пойдешь, я с тобой. Не позволю тебе забрать еще одну душу, так что можешь никуда не собираться.
— И посмотрим, как ты попробуешь меня остановить! — Накита начала все по новой.
Грейс ринулась между ними — легкий золотой проблеск в воздухе:
— В этом здании столько любви! У меня прямо голова кругом. Я ухожу. Накита, ты берешься или нет?
— Да, — ответила та, Грейс вспыхнула и исчезла, оставив лишь запах роз.
Накита притянула меня к себе, наши головы чуть не соприкоснулись.
— Тебе стоит пойти со мной, — сказала она, искоса поглядывая на окружающих. — Может, научишься смотреть в будущем и видеть жестокость, которую влечет за собой человеческий выбор. Уверена, тогда ты согласишься со мной.
— Но первый школьный день! — возразила я, пока Джош выяснял у Барнабаса, что происходит. — Не могу же я прогулять.
Голубые глаза Накиты сузились, щеки загорелись румянцем.
— Ты — воплощенная воля серафимов, Мэдисон.
— Ну, воля серафимов не хочет сидеть под замком. — Никогда бы не поверила, что эти слова в сочетании могут иметь смысл. — Я не согласна с судьбой, — добавила я.
Урок вот-вот должен был начаться, коридор пустел.
— Так несправедливо, Накита, — вмешался Барнабас, причем довольно громко, я даже заволновалась, как бы кто не услышал. — Этот человек ничего не сделал.
— Но сделает, — уверенно ответила Накита. — И если с твоей высоты нельзя заглянуть за повороты времени, это не значит, что такое не под силу серафимам.
Ну просто великолепно! Первый школьный день, а Накита хочет утащить меня на вечеринку душесрезания. Зазвенел звонок — я вздрогнула. Вздохнула, собрала учебники и пошла по коридору. Джош нагнал меня, Барнабас и Накита задержались.
— Так мы куда, на урок или на охоту?
Я уставилась на него с недоверием.
— Ты тоже хочешь?
Накита протиснулась между нами и оттерла Джоша в сторону:
— Убить этого будет для тебя одно удовольствие, Мэдисон. Грейс говорит, что это демонское отродье создаст компьютерный вирус, который погубит операционную систему больницы. Сотни твоих драгоценных людей, Барнабас, умрут до срока по человеческому выбору, сделанному из-за гордыни и жажды признания. Если мы не переместим его душу на более высокий уровень, пока она не запятнана, этот человек в конце концов станет кибертеррористом.
О-ох, раз удар.
Барнабас с мрачным видом подошел ко мне с другой стороны.
— Но он же еще ничего не сделал. Выбор есть всегда, и он может выбрать правильно.
Коридор был пуст. Направо — дорога к кабинету физики, налево ярко сверкает прямоугольник главной школьной двери.
— Накита, — сказала я, замедлив шаги, — я была неправа, когда спасла Сьюзан, ту девушку в лодке?
— Да, — тут же ответила она.
— Нет, — возразил Барнабас.
Накита прижала к груди учебник по домоводству, взбивалка и чашка с яйцами странно смотрелись рядом с ее суровым, почти кровожадным лицом.
— Она писала бы статьи о правде без сострадания. Она посвятила бы свою жизнь уничтожению чести и веры людей друг в друга. Она лишь разрушала бы, не давая ничего взамен.
Два удар.
— Ее судьба по-прежнему такова? — спросила я, зацепившись за Накитино «бы».
На лице жницы появилось озадаченное выражение.
— Нет, — сказала она. Мы остановились. — Серафимы поют, что ее будущее затуманено, и они не знают почему.
Я улыбнулась.
— Я знаю, почему. — И, довольная, пошла к выходу. Я знала, что делать — как примириться с ролью начальника системы, которую не признаю, и исполнять ее, пока не найду свое тело и не вернусь к обычной жизни. — Ты поняла, что такое страх, и это изменило тебя, а Сьюзан встретилась со смертью — и научилась ценить жизнь. Трудно сделать выбор, когда видишь всего один путь.
Барнабас слева от меня нахмурился и угрюмо сказал:
— Это ты про меня.
— Нет. — Я оглядела холл, надеясь, что никто на нас не смотрит. — Не думаю. Кто знает? — Я пожала плечами. — Я пойду с тобой, Накита, и прежде чем ты вытащишь меч и совершишь свою работу, хочу поговорить с этим парнем.
— Зачем? — выражение лица темной жницы стало точь-в-точь таким же озадаченным, как у Барнабаса.
— Посмотрим, может, сумею изменить его судьбу.
