Из головы не шли мысли про отца. Не просто так выходит, он звал именно меня иногда, подать ему кафтан и шапку, или принести травяного взвару. Ему хотелось побыть со мной, хотелось посмотреть на меня без свидетелей. Иногда он это делал с такой нежностью, что я пугалась и убегала со всех ног, принимая отцовские чувства совсем за другие.
Возможно, в те моменты, князь и хотел рассказать мне правду, облегчить душу и хоть убей, я так и не пойму, почему он этого не сделал после смерти жены. Она умерла родами вместе с младенчиком и в тот миг, ему б казалось и самое время в грехе покаяться, но нет же!
Горькие слезы катились по щекам; уезжала обиженная, разозленная. Даже ни разу и не обняла его как отца!
Почему Огнеяр не отпустил меня в Заполье на минутку раньше? Ну, почему?
От отчаянья вгрызлась зубами в подушку, но тут очередной порыв ветра распахнул окно. Я вздрогнула от громкого звука и уставилась в распахнутое окно. Мне показалось, что вместе с вихрем снежинок, в покои влетел клубок тумана, который тут же распределился по всей комнате.
Безтелесный! Эта мысль стеганула меня словно плеть. Выхватив из-под подушки клинок, вскочила на ноги и кинулась к окну, закрыть его, пока еще кто не залетел.
Закрыв, стала оглядываться по комнате в поисках не званого гостя. Но мне теперь казалось, что вся комната находится в легкой поволоке тумана и это просто с ума сводило:
— Кто здесь?! Кто?
Я то и дело, быстро оборачивалась вокруг себя, чтобы не дать, твари подкрасться незаметно и вдруг увидела перед собой образ отца.
— Это я, дочка. Я. не бойся, — звучал в голове его голос. — Ты думала обо мне, и я пришел. Хотела обнять — обними, я тоже этого так долго ждал.
— Папочка! — всхлипнув, я кинулась к призраку и хоть у ментального тела совсем другая, более тонкая плотность и обнять его невозможно. Человеку в теле, возможно, только пройти через более тонкое тело, но у нас, получилось и обняться.
Тепла, как от плотного тела, я, конечно, не почувствовала, но вот нежностью и печалью, меня окутало с ног до головы.
— Прости меня, доченька. Прости. Я всегда буду рядом. Обещаю. Молись за меня.
— Буду, Батюшка, буду. И ты прости меня за то, как расстались, прости, что не обняла, благословения не испросила, радости не показала! Спасти не успела!
Уткнувшись в плече призрака, я учуяла обычный запах князя, от него всегда пахло немножко конюшней, немножко свежим сеном и яблоками, очень приятный сладковатый запах, который был рядом со мной всю мою жизнь, а я и не замечала. Не наслаждалась им в должной мере. Как же обидно сейчас.
Призрак едва ощутимо гладил меня по голове.
— Не вини себя, милая. Все так, как должно. За Радмилу благодарствую тебе, за княжество. А к мужу терпенье прояви, как к ребенку малому, и совсем скоро, сердце его оттает, склониться он перед тобой, он сам того давно уж хочет. Поверь! Не сдавайся.
— Хорошо.
Мне так хорошо было рядом с отцом, как еще ни разу не было в жизни. Вот просто стоять, вдыхать его запах и слушать его наставления, какое ж это счастье! Но призрак вдруг начал таять, истончаться.
— Мне пора, моя хорошая.
— Нет! Пожалуйста! Побудь еще немного!
Я пыталась удержать призрака, но он таял прямо в моих руках.
— Я теперь всегда рядом, дочка. Всегда.
Пока я смотрела, как исчезает образ отца, я не заметила, как туман растелившейся по комнате подкрадывался ко мне все ближе и ближе, пока, наконец, не обвил меня змеей и не проник в мое тело, захватывая в холодные, стальные тиски саму душу.
Когда я заметила неладное, было уже поздно: я не могла не двигаться, не говорить, лишь замерзшей и окаменевшей статуей повалилась, на ковер, пытаясь сообразить, как же так? Что же это случилось? Неужели, я только что разговаривала не с отцом, а с искусно созданной безтелесными, иллюзией?
Глава 49
Огнеяр
Встреча со своей половинкой подобна удару молнии, она поражает твое сердце мгновенно и навсегда. Увидев ее всего лишь раз, ты больше не можешь без нее ни жить, ни дышать. Все твои мысли, все твое существование, все теперь направлено к ней и происходит ради нее.
Так случилось и со мной.
Я не мог спать всю ночь. Что-то терзало, мучило, не давало покоя. Выйдя на улицу, я обернулся драконом и полетел за северные горы. Туда, куда меня настойчиво манило мое сердце.
Снежные горы сменились бесснежными, белые равнины, зелеными, а беспокойство в моем сердце все нарастало, пока наконец, впереди я не увидел бьющуюся в огненной сети драконицу, она пыталась ее разорвать отчаянными взмахами сильных крыльев, но сеть затягивалась все сильнее, ломая ее прекрасные рубиновые крылья, ослепительно блистающие на солнце. Красавица взвыла от боли, и сердце мое разорвалось на сотни осколков, я чувствовал ее боль как свою, чувствовал, как до предела напряглись ее кости, как хрустнули с невыносимой болью, сразу оба. И драконица начала падать камнем вниз. Где-то внизу эту сеть держал спрятавшийся, затаившийся, как подлая крыса, маг!
Падла поганая!
Эти твари всегда нападают из укрытия на земле, когда мы в небе. Там нас проще победить, если хватит сил на один мощный и прицельный удар.
Меня тоже заметили и в меня тоже метнули сеть, но я успел увернуться и отбить ее резким ударом крыла, она полетела обратно, в своего создателя, но он, конечно, успел трансформировать ее в безопасный для себя вид энергии. Но вот от моего огня, им не увернуться!
Укрывшись защитным полем, я метнулся вниз и стал полевать огнем туда, откуда исходили нити магии, в меня летели молнии их силы, но они отскакивали от моего защитного поля и поражали своих же отправителей, так вот хитро мое поле устроено.
Бой был беспощадным, кровавым для врага и недолгим, к счастью для Данаи, я старался удерживать ее в своем защитном поле, чтобы не упала и не разбилась. Аккуратно опустил на землю, все время мысленно приговаривая:
— Не бойся, маленькая. Не бойся. Я тебя нашел! Я рядом! Все будет хорошо. Я никому тебя теперь не отдам.
Я смотрел на ее прекрасные обожженные крылья, и сердце мое разрывалось от ее боли. Будь я проклят, если еще хоть раз, хоть кому-нибудь! Позволю причинить ей боль! ради того, чтобы она улыбалась, я уже был готов весь мир в пыль разрушить и заново, по песчинкам собрать.
— Их было так много! Так много! Я одна осталась! Из всего рода, одна!
из огромных, голубых глаз драконицы градом котились большущие слезинки. Я и раньше видел, как драконы плачут, но не одни слезы мне не казались столь прекрасными, как эти. Я понимал, что все, что не скажу, будет слабым утешением для нее сейчас, но и молчать тоже не мог:
— Теперь ты не одна, милая. Я с тобой, я твоя семья. Твой род продолжиться в наших детях.
Если бы я только знал тогда, что отмерено нам всего каких-то пять месяцев счастья. Которые закончатся так трагично и превратятся в полторы тысячи лет мучений и вины.
Почему не сдержался? Почему прежде не поговорил с отцом? Зачем убил его прямо на глазах жены и почему отец позволил мне себя убить? Настолько не ожидал такой импульсивности?
А я ведь и сам тогда не соображал, что делаю. Увидев, как он расстёгивает ремень, на своих штанах прижав мою отчаянно орущую жену к столу, я обезумел. Все произошло в одну секунду, кинулся к нему, уже вынимая зачарованный клинок из ножен, и вонзил его отцу прямо в сердце. До сих пор помню, что в последнем взгляде его так и замерло бескрайнее удивление.
Я тут же бросился утешать шокированную Данаю. Которая все твердила:
— Огнеяр! Всё не так было! Я не хотела! Не хотела я! Прости!
— Конечно, милая! Конечно, ты не хотела! Я знаю! Все хорошо, родная! Не бери в голову даже.
Но говоря — конечно, ты не хотела, я имел в виду домогательство до ее тела, а что, если она, действительно говорила о другом? О том, о чем мне сказала Веда? И именно поэму то Даная и руки на себя наложила, боясь, что я не прощу ее, поняв, что был не прав, а не из-за позора. Хоть мать мне перед смертью и сказала, что в этом отец не виновен. Я раньше, и мысли такой не допускал! За все время, я ни разу даже не пытался посмотреть прошлое, как оно там было реально. А все почему? А потому, что маленькая ведьма, ангелы ее храни, права! Я боюсь увидеть правду и собственную не правоту! Я не знаю, как потом мне с нею жить
