— Ты все равно не пробиваемый! Я ничем не рисковала! — уверенно заявила я.
— Вира, а если бы кто-нибудь увидел? Я оглянулась по сторонам. Все были заняты своими делами, и никому не было до нас дела. Нет! Были официантки, которые не сводили с Габриеля глаз. Во мне все закипело. Габриель вновь засмеялся, пытаясь замаскировать смех под кашель.
— Ты обещал не смеяться! — обиженно подначила я.
— Ты просто неотразима! — Я хотела ему ответить, но в этот момент официантка принесла мое мороженое. И чтобы не сказать что-нибудь не очень хорошее, я запихнула целую ложку мороженого в рот. Я даже не подумала, что оно будет таким холодным. Весь рот заледенел мгновенно. Глаза мои наверное, вылезли из орбит. Я приоткрыла рот и стала махать руками. Габриель не растерялся и поднял вазу с мороженым.
— Выплюнь его обратно! — советовал он, посмеиваясь. И как можно тут на него обижаться, когда со стороны это выглядит уморительно? Я последовала его совету. Он молчал.
— Все. Прошло, — проговорила я.
— Осторожней надо быть!
— Закрыли тему. Неужели тебе нравиться такая музыка?
— Я стараюсь быть современным. По-моему мне это вполне удается? — уклончиво ответил он. Потом спросил, — ты мороженое есть собираешься или до утра здесь сидеть будем?
— А мы еще куда-то собрались? — уставилась на него я.
— На танцпол! — спокойно ответил Габриель.
— Ну, да! — согласилась я, и начала поедать лакомство. Как только я доела, Габриель позвал официантку, тем же способом. Она быстро принесла счет, но Габриель положил, огромную сумму внутрь, не открывая. Я сначала не поняла его действий, но посмотрев на грустное лицо официантки, догадалась.
— В счете был ее номер телефона? — спросила я, когда мы выходили.
— С чего ты взяла?
— Девушка расстроилась! Ты даже не дал ей надежды, — посмеиваясь, ответила я.
— Переживет! — шепнул он мне, и потащил в центр зала.
Мы танцевали и смеялись. Замечательный вечер с самым удивительным парнем на свете. И закончился он страстным поцелуем, а ночь «порадовала» кошмаром. Почему? Не знаю.
Глава 26
Весь оставшийся семестр прошел замечательно. Мы с Габриелем почти не расставались. Утром он меня отвозил в школу. Правда, ни на одном уроке мы вместе не сидели, но зато весь ланч был нашим. Потом привозил меня домой, но мы и там не могли расстаться. Вечером он официально возвращался, и мы проводили время вместе в присутствии отца. Отец всегда умел деликатно его выпроваживать, но он снова входил через окно уже в мою спальню. Теперь он каждую ночь оставался до утра, но так и держался на расстоянии. Дальше поцелуев дело не зашло, что меня лично немного огорчало. Я безумно хотела успеть узнать каково это, быть с любимым настолько близко. Но он считал это очень рискованной и опасной затеей.
С другой стороны, мне с каждым днем становилось все тяжелее и тяжелее. Столько времени проводить с ним и скрывать самое главное. Мы больше ни разу не разговаривали на тему моей вампиризации, зато он четко дал понять, что возможно мы когда-нибудь поженимся и будем уникальной парой.
Я послала заявления в несколько университетов Англии и Швейцарии. Но никому и ничего не говорила. Я лично вообще не видела смысла мне куда-либо поступать, но раз уж решила скрывать свою болезнь от родных и любимого, то до конца. Перед самым началом выпускных экзаменов я получила несколько писем о поступлении. Оставалось только выбрать. Чтоб порадовать маму, я выбрала биомедицинский факультет "Оксфорда". Естественно, эту новость я всем рассказала. Все были за меня очень рады, особенно Габриель. Я не учла, что его родители врачи: Питер хирург, а Джанет педиатр. Да, у него и у самого уже имеется ученая степень по медицине, только практиковать он никогда не сможет. Так вот он тоже поступал везде, где только было можно, чтоб оказаться со мной. Я, конечно же, это очень ценила, но не в нашей ситуации. Это очень осложняло дело. Я почти весь июнь думала о том, как же сделать так, чтоб мы учились в разных университетах, а еще лучше в разных странах. Я и так уже выбрала университет из страны, где у меня нет ни единого родственника, а тут такой сюрприз. Так и не найдя решения, сложившейся ситуации, я оставила это на потом. Зная его, я подумала, что он сам не захочет мозолить мне глаза. На том и решила.
В один из обычных июньских дней, когда дома оказалась я одна, зазвонил телефон.
— Алло? — подняла я трубку.
— Здравствуйте! Это Кристиан Смаерз. Мне нужна Виргиния Миррен! — проговорил голос в трубке. Я сразу его узнала. Это был мой лечащий врач в Берлинской клинике. Именно он сообщим мне почти год назад мой диагноз.
— Здравствуйте, доктор Смаерз! Это я!
— А тебя не узнал!
— Вы что-то хотели? — сторожено спросила я. С минуты на минуту должен был прийти Габриель.
— Да-да! Вы можете говорить? — уточнил доктор.
— Да. Я дома абсолютно одна, но скоро ко мне должны прийти. Так что говорите!
— Хорошо! Я просто звоню вам напомнить, что 15 июля вы должны явиться на обследование. Обычно об этом уведомляют в письме, но вы же очень хотели оставить это в тайне?
— Да-да. Я помню! Что-то еще?
— Нет! Это все.
— Спасибо за такое напоминание, и что помните о моей личной просьбе. Спасибо вам за все! Я обязательно буду! — поблагодарила я.
— Не за что! Будем ждать! — попрощался доктор Смаерз и быстро положил трубку, я даже ответно попрощаться не успела.
Я так и стояла еще некоторое время с трубкой в руках, вспоминая разговор годовой давности. В июне прошлого года мама настояла на том, чтоб я обратилась к врачу. Периодически меня мучили сильные головные боли, но ни одно доступное в аптеке обезболивающее не снимало их полностью. Некоторые ослабляли, но не убирали совсем. Маму это, конечно же, очень насторожило, и она не одну неделю просила меня пойти к врачу, а я отказывалась.
После некоторых предыдущих событий в моей жизни, я не очень доверяла врачам. Но согласилась пойти в клинику, при одном условии, что все мои анализы и результаты обследований я смогу отксерокопировать. Мама на это согласилась сразу, а вот врачи очень долго сопротивлялись. Но в результате сдались. Я прошла полное обследование от макушки до пяток. Меня мучили два месяца, а потом вынесли приговор.
Все свои анализы я забирала и проверяла их по медицинской литературе. За те три месяца я изучила уйму книг по медицине и нейрохирургии. Я облазила тьму сайтов и даже писала письма другим специалистам в этой области. Все отвечали мне одно и то же.
По чистой случайности при объявлении окончательного диагноза не оказалось мамы. Как я благодарна её начальнику за срочное совещание!!! В общем, узнала я все лично. Объяснять тогда все мне вышел именно доктор Смаерз.
— Виргиния! Мне надо поговорить с вашей мамой! — твердо ответил врач, не желая мне ничего рассказывать, а я на тот момент уже докопалась до истинны по книгам. Но мне до конца еще не верилось, что судьба могла так жестоко со мной обойтись. Мне нужно было это услышать от врача!
— Вы можете сказать все мне! Это моя болезнь и я хочу услышать ее название! — требовала я.
— Мы не сообщаем диагнозы детям без опекунов или родителей! Извини! — он развернулся и уже хотел уйти.
— Значит у меня правда опухоль головного мозга! — подвела я. Врач тут же развернулся ко мне.
— Откуда тебе это известно? — испугался доктор.
— Не просто так же я просила все мои анализы! По книгам и интернету! — спокойно ответила я.
— Ты очень умная девочка! — заключил Смаерз.
— Мне скоро восемнадцать! Вы же сможете меня прооперировать? — с тлеющей надеждой спросила я. Я прекрасно видела свои снимки, и семь небольших темных пятен на них. Но ведь я не медик! Может быть, надежда еще есть! Я очень старалась настроиться на лучшее.
— Нет, Виргиния! У тебя не просто опухоль. В принципе опухоли такого размера оперируют вполне успешно и почти без последствий. Но в твоем случае это невозможно, — очень грустно проговорил он, смотря при этом в пол и ломая свои пальцы.
