однако без ответов уходить он не собирался.
– Скажи мне, что ты делал во время Второй мировой войны?
Стас недоуменно изогнул бровь и откинулся на спинку кресла.
– К чему столь неожиданный вопрос?
– Это неважно, просто ответь и все. – помрачнев еще больше, буркнул Донцов.
– Ладно, пожалуйста. – вампир рассеяно пожал плечами. – Во время Второй мировой войны, я проводил время в очаровательном швейцарском замке в обществе столь же очаровательной бельгийской графини. Доволен?
– Значит, в войне ты участия не принимал? – испытующе глядя на собеседника, уточнил Сергей.
Тотский задумчиво взглянул на свою тонкую кисть и принялся философствовать:
– Нет. Если быть откровенным, я вообще никогда не любил войны, да и военных тоже. Армия обезличивает человека, лишает его всякой индивидуальности, так что ходить в строю, носить форму и отдавать кому-либо честь отнюдь не мое призвание. И потом, – он чуть заметно вздохнул, – Тебе, наверняка известно, что наше бессмертие вещь довольно таки относительная. Ведь если вампиру, скажем, оторвет взрывом голову или серьезно повредит мозг, регенерация будет уже невозможна. Поэтому не стоит лишний раз рисковать.
– Интересно, как же это так? – с недоверием спросил Донцов. – Ведь три месяца назад ты сам мне рассказывал, что встретил Григория Петренко во время гражданской войны, в которой сам принимал участие. Или я что-то не так понял?
– Нет, ты понял все верно. Весной девятнадцатого я действительно попробовал себя в роли офицера Белой гвардии при штабе генерала Деникина. – ничуть не смутившись, ответил Тотский. – Но тогда я был еще молод и наивно полагал, что эта компания может стать увлекательным приключением.
– Но послушай, как же тебе удалось притвориться боевым офицером, если ты, вообще, никогда не был военным? – нахмурившись, усомнился Сергей.
– Точно так же, как Николя-Симону удалось притвориться твоим кузеном, коим он никогда не являлся. – с легкой иронией парировал вампир. – Чтобы проникнуть в тонкости военной профессии, мне было довольно всего лишь провести вечер за карточным столом в обществе ее представителей. И вот уже молодой штаб-с капитан Станислав Юденьев-Тотский был представлен генералу Деникину, и тот сразу узнал в нем сына своего покойного друга детства.
Стас улыбнулся, словно вспомнив нечто приятное.
– Поначалу мне очень нравилась эта игра. Ведь русские барышни всегда имели слабость к мужчинам в форме. Но моя военная карьера оказалась короткой. Не прошло и двух месяцев, как я осознал, что эта битва обещает быть слишком долгой и, возможно, не принесет нам победы. Тогда я решил оставить наскучившую забаву и покинуть страну.
В голосе вампира появились нотки грустной иронии.
– Но по дороге в Одессу я нарвался на красноармейский отряд, которым, как раз и командовал бывший шорник Григорий Петренко. Меня взяли в плен без боя. Я был наивно убежден, что ни один из нас не станет без причины причинять вред себе подобному. Но Петренко оказался настоящим фанатиком. Для него не имело значения кем я являюсь, он видел перед собой лишь классового врага. – Стас вздохнул, достал сигарету, закурил и продолжил: – Несмотря на то, что, на первом же допросе я честно признался, что вышел из игры и просто хочу покинуть страну, он все равно приказал своим псам вывести меня в поле и расстрелять. Ни мольбы, ни уговоры, ни даже попытка подкупа не принесли результатов. Мне откровенно повезло, что ни одна пуля не угодила в голову.
В голосе Тотского появился неприятный холодок, казалось, он все еще таил зло на своего обидчика.
– Через пару часов я очнулся в грязной канаве, босой, полураздетый и сильно ослабевший. Всю ночь я пешком добирался до ближайшего поселка, спотыкаясь и стирая в кровь ноги. Это был самый гадкий и отвратительный день в моей жизни. – он на секунду прикрыл замутненные глаза, вновь затянулся и закончил: – И хотя потом мне все же удалось благополучно добраться до Одессы и уехать в Париж, встречу с Петренко я запомнил навсегда.
Дослушав рассказ, Донцов заключил про себя, что Стасу наверняка было бы приятно узнать, что его недругу отсекли голову, а потому решил об этом умолчать.
– Да, история познавательная. – хмыкнув, заметил он вслух, и вновь пристально взглянул на собеседника. – Вот только, скажи мне, пожалуйста, в роли офицера СС ты тоже искал приключений? Однако ожидаемого эффекта не последовало. Вампир лишь снисходительно улыбнулся и с явным наслаждением сделал очередную затяжку.
– Что ж, теперь я понял, к чему был этот вопрос. Благородный господин Донцов любит рыться в чужих вещах. Но мне вновь придется тебя разочаровать: документы на имя барона Ганса фон Ливенбаха были нужны мне лишь для того, чтобы беспрепятственно пересечь границу и уехать в Швейцарию. Ведь тебе известно, что национал-социалисты меньшинства не жаловали, а попасть на опыты в Аненербе мне совсем не хотелось. – Стас вдруг самодовольно улыбнулся и добавил: – Однако черная форма чертовски мне шла, этого нельзя отрицать.
Сергей снова помрачнел, осознавая безосновательность своих подозрений.
– Допустим, что это так. – с сомнением пробормотал он. – Но тогда объясни мне, заодно, зачем тебе понадобилось, вопреки закону, кусать проституток? Ведь ты вполне можешь позволить себе приобрести донорскую кровь.
На этот раз Тотский не стал ничего отрицать.
– Да, сотрудник, не спорю, ты прав. Это мая слабость. – со вздохом признал он и, сделав последнюю затяжку, выбросил бычок в пепельницу. – Но я надеюсь, ты не стал бы винить кого-то в том, что он предпочитает свежий бифштекс из парной телятины мороженому суррогату.
Вампир вновь мечтательно улыбнулся:
– И потом эти девушки отдавали мне свою кровь добровольно, в обмен на щедрое вознаграждение и мое приятное общество. В итоге все оставались довольны. Так что, обвинить меня можно лишь формально.
Донцов встал и принялся нервно ходить по комнате. Ему было досадно сознавать, что почти все выдвинутые им обвинения оказались совершенно беспочвенными.
– Предположим, я не стану сообщать начальству о твоем нарушении и закрою глаза на хранящиеся у тебя незаконные вещества. – снова обратился он к Тотскому. – Но ответь мне на последний вопрос: зачем тебе столько фальшивых паспортов? Как не крути, но такая коллекция наводит на подозрения.
Стас на минуту задумался, в затуманенных глазах отразилась грусть. Затем он вновь вздохнул и печально ответил:
– А ты когда-нибудь жил под тотальным контролем? Представляешь, каково это, день ото дня отчитываться перед кем-то за каждый свой шаг? Жизнь перестает радовать, краски меркнут, и единственным желанием остается получить хотя бы глоток свободы. Впрочем, человеку – хозяину мира этого не понять.
Донцов смущенно взъерошил свои короткие волосы, ему вдруг сделалось действительно стыдно.
– Знаешь, мне, правда жаль, что Нику удалось убедить меня в
