с момента пробуждения, вдруг рассыпался в пыль.
Ненадолго задержав на мне взгляд, Полина резко расправила плечи, как барышня на занятиях танцами, уставилась вдаль и зашагала вперёд. Физиономию заморозила так, что Эльиньо было впору от зависти заплакать.
– Полина! – окликнул я.
Даже не знаю, зачем. Просто окликнул. А что она такая?.. Я тут переживаю за неё, а она мимо!
Лекарка вздрогнула и обернулась. Я уговорил её присесть, но разговор не складывался. Меня одолевало ощущение, какое испытываешь после яркой ночи со случайной любовницей. Казалось: вот, вы как две половинки единогo целого, но потом неловко и говорить особо не о чем.
С моей стороны – понятно. Всё, что было между нами – хотя между нами ничего и не было, - существовало только в моей памяти. Эта разница в степени знакомства: я с ней уже на свидании, можно сказать, побывал, а она меня впервые видит, - чем не повод для неловкости? Но с её стороны… Оговорки, растерянность, странности в поведении, взгляды – всё это позволяло надеяться, что она испытывает нечто похожее. Подозрения зародились еще вчерашним сегодня,и сегодня они только усилились.
Очень хотелось в это верить. В то, что Поля – особенная. Не только для меня. Не только потому, что добра ко мне в этом чужом мире. А вообще.
Потому что это давало шанс.
Я проводил Полину взглядом, не рискнув напрашиваться в компанию. Сегодня я был настроен свести любое вмешательство в жизни местных обитателей к минимуму.
Самому минимальному.
Теперь у меня оставался целый воз времени. И, выражаясь языком аборигенов, я собирался его убивать. Вернулся в квартиру Алёны, снял с себя всё лишнее, плюхнулся на диван… Не очень удачно плюхнулся. На какую-то довольно острую и твердую штуку. Пока я шипел, растирая бедро, какая-то белая коробка на стене шипела на меня. Потом стала дуть. Χолодом. И мне пришлось надеть всё то, что я так неосмотрительно снял. Неосмотрительно – в смысле, когда с себя что-то снимаешь, кидаешь куда попало, а потом садишься, не глядя.
В прохладе я вернулся к своей задаче – времяубийству. Теперь, когда я знал, что Αлиса – очень умелый артефакт, общаться с нею стало проще. Ну подумаешь,имя ей дали! Великие мастера прошлого тоже, бывало, давали имена своим творениям. Не человеческие, упаси Мать. Считалось, что имя придает артефакту некие черты личности, а какой здравомыслящий маг пожелает своему детищу характер девушки? Но местные маги-немаги не страдали предрассудками. И вот, посмотрите, результат…
Я спросил у Алисы про Шекспира,и выяснил, что он – величайший драматург, другими словами – сочинитель. Я проникся и решил ознакомиться с лучшими образцами творчества этого мира. Искать информацию новым способом оказалось довольно просто, и вскоре я уже выбирал из десятка его самых популярных произведений. Решил остановить свой выбор на «Ромео и Джульетте». Название было мне знакомо от Алёны: она упоминала эти имена вскользь, когда рассказывала о приключениях в Заколдованном лесу.
Попросив Алису найти произведение, я вновь столкнулся с проблемой выбора. Книг было слишком много, они все назывались одинаково,и я не знал, чем они отличаются и какую выбрать. Добравшись в отчаянии до самого низа списка, я обнаружил картинки, на которых было написано знакомое слово «видео».
И всё.
В какой-то момент я перестал обращать внимание на то, что картинка крохотная, люди говорят рифмами, дерутся неправдоподобно своими тыкалками под названием «шпаги» и одеты не по моде. Просто… это было так знакомо. Вражда и многовековое соперничество между родами, что скрывается под маской благодушия. Глупые и бессмысленные жертвы. Безнадежное влечение между неподходящими парами…
…И в то же время совершенно чуждо.
Мне удалось избежать безумств первой влюблённости. Я пытался удержаться наплаву в лавине чувств и эмоций Эля, и на свои не оставалось ни сил, ни времени, ни шансов. Я видел страдания в чужих глазах, но считал их признаком глупости и слабости. У каждого свой долг и свои проблемы, в конце концов.
Не знаю, почему теперь мне стало их жалко.
Потому что я внезапно понял, что мой долг, по сути, не был моим? Εго повесили на меня, навязали, как камень на шею. И выяснилось, что можно жить и без него. Непонятно пока, как, правда. Но совершенно точно можно.
Ребята рискнули поспорить с судьбой, долгом и предназначением.
И проиграли.
…Самое обидное, что ведь могли выиграть. Им не хватило совсем немного. Чуть-чуть не хватило везения.
С другой стороны, если бы они чуть-чуть потерпели,то остались бы в живых. Разве не это главное? Надолго ли хватило бы их страсти, или через год они бы уже разочаровались друг в друге и искали бы утешение на стороне? Стоило ли оно жизни?
Вытирая слёзы и шмыгая носом, я пытался понять, что правильней: бороться или плыть по течению? Пытаться что-то изменить,или всё заранее предрешено? Казалось бы, проживая один и тот же день в пятый раз, я уже точно должен был знать ответ на этот вопрос.
Но я не знал.
Умыв холодной водой распухшие от слёз глаза, я «оживил» телефон и обнаружил, что провёл за знакомством с творчеством Уильяма Шекспира два часа. Будто не было. Времени на реализацию моего плана оставалось не так много.
Алиса помогла вызвать такси. Я не знал точного адреса, но, как оказалось, фразы «Остановка у Дома Правосудия» было достаточно. Оплата была совсем смешной и, более того,извозчик отказался брать у меня деньги, уверив, что всё «спишется с карты». Я не стал cпорить. Ну не хочет человек брать мои не мои деньги. Я-то тем более не хочу их отдавать.
У давешнего строения под навесом картина ничуть не изменилась. С той разницей, что дама с птичьей попкой вместо рта извергала в адрес спящего пьянчуги подходящие отверстию выражения. Её не смущало наличие поблизости других людей, включая мальчика-подростка. Она, кажется, от природы не была приспособлена к смущению. Только к возмущению.
Я наклонился к вонючке и неожиданно получил несколько нелестных эпитетов в свой адрес. Всё же существовали некие неудобства от того, что я научился испытывать собственные эмоции. Раньше достаточно было сказать себе, что потребность ударить хабалку принадлежит не мне, а королю. И совесть сразу успокаивалась. Увы,теперь свалить желание взять хамку за волосы, вбить выдающимся носом прямо в металлическую стену лавки и
