Майерс восхищенно покачал головой. — Мне пару раз доводилось встречать женщин такого роста, но ни одну из них не назовешь красавицей. Хотя они и были довольно миленькие. И как ее угораздило выйти за проповедника? Неужто святоша может сладить с такой красоткой? Я имею в виду телесные радости. Например…
— Пчелы, — напомнила я, слегка повысив голос. — Что я должна им сказать?
— Ах да!
Он повернулся к западной стороне сада, где на шатком табурете, накрытом доской, стоял видавший виды соломенный улей. Затем, к моему удивлению, вытащил из доверху набитой котомки четыре пустых белых миски из мягкого глазурованного фарфора — его еще называют «кремовым». Это сразу придало церемонии официальный вид.
— Для муравьев, — пояснил Джон Куинси, вручая мне миски. — Многие народы умеют обращаться с пчелами. Чероки, чокто, крики… Наверняка еще уйма других индейских племен, названия которых я не знаю. Но эти миски для улья мне дали моравы, живущие в окрестностях Салема. У них есть интересные традиции.
Я невольно улыбнулась, представив, как Джон Куинси Майерс шагает по улицам Салема в жужжащем покрывале из пчел.
— Неужто вы притащили их из самого Салема?
— Нет, конечно! — Мой вопрос его явно удивил. — Нашел на дереве примерно в миле от вашего дома. Как только услышал, что вы с Джейми вернулись, то сразу задумал принести пчел. Вот и высматривал их в лесу.
— Спасибо! Очень мило с вашей стороны, — искренне заверила я.
Однако в глубине души шевельнулась смутная тревога. Куинси был вольной птицей. Если уж продолжать цитировать Библию, его можно смело назвать «другом сов» [53]. Он свободно бродил по горам, когда и куда ему вздумается, ни перед кем не отчитываясь.
Из его слов я поняла, что он специально отправился во Фрэзер-Ридж, узнав о нашем с Джейми возвращении. Допустим, хотел доставить письма… Но письма обычно передавали с оказией — через друзей или незнакомцев, которые держали путь в нужном направлении. Если Джон Куинси пришел сюда, чтобы лично их доставить, значит, на то имелась веская причина.
Времени строить догадки не было: Майерс уже завершал краткий экскурс в историю ирландского и шотландского пчеловодства и подошел наконец к сути.
— Многие народы используют благословения для ульев — я знаю парочку. Хотя у меня язык не повернулся бы назвать «благословением» то, что лопочут эти немцы.
— Что же они говорят? — заинтригованно спросила я.
Он сдвинул седые косматые брови, напрягая память.
— Ну, их благословение немного коротковато. Как же там?..
Майерс закрыл глаза, вздернул подбородок и процитировал:
Иисус Христос, вот рой пчелиный!
Летите, мои пчелки, и возвращайтесь.
По милости Божьей, хранимые Господом,
Возвращайтесь целые и невредимые.
По велению Пресвятой Богородицы
Вы не знаете отдыха; не ускользайте в лес,
И никогда не улетайте от меня.
Не покидайте меня.
— Исполните волю Господню, — закончил он, открывая глаза. Затем покачал головой. — Несусветная глупость! Даже одну пчелу не заставишь сидеть на месте, а уж тысячу — и подавно. С какой стати они должны мириться с таким бесцеремонным обращением?
— А мне кажется, это должно сработать. Джейми часто привозил мед из Салема. Может, у них там немецкие пчелы. Вы знаете более… «вежливое» благословение?
Майерс поскреб в затылке и ощерился, обнажив на мгновение два неровных желтоватых клыка. Интересно, сможет ли он жевать мясо? Иначе придется пересмотреть меню ужина. Например, нарезать кубиками крольчатину и добавить в омлет вместе с измельченным луком.
— Пожалуй, большую часть вот этого: О, Господь, творец всего сущего, благослови это семя и сделай его плодотворным… Вроде именно так — плодотворным. …нам на пользу. Благодаря заступничеству… Дальше там перечисляются всякие святые, но, черт побери, я не помню никого, кроме Иоанна Крестителя. Хотя это ведь он был знатоком меда? А еще питался саранчой и разгуливал в медвежьей шкуре [54]. Ума не приложу, зачем было так делать в столь жарком месте, как Святая Земля, — я слышал, там настоящее пекло. Ну да ладно…
Он вновь прикрыл глаза и протянул руку к улью, окутанному живым облаком пчел.
— Благодаря заступничеству всех, кто желает за нас заступиться, да будут услышаны наши молитвы. Благослови и освяти этих пчел Твоею милостью, дабы они могли…
Вдруг Майерс открыл глаза и нахмурился.
— Дальше говорится: в изобилии приносить свои плоды, хотя любой дурак знает, что пчелы приносят мед, а не плоды. Но тем не менее… — Вновь смежив морщинистые веки, он закончил с последними лучами заходящего солнца: — …во имя красоты и великолепия Твоего святого храма и для блага смиренных рабов Твоих. Там было еще кое-что, — добавил Джон Куинси, опуская руку и поворачиваясь ко мне. — Но это самое основное. Вообще-то слова не так важны. Главное — почаще с ними разговаривать. Да вы и сами небось знаете.
— О чем именно? — настороженно спросила я, силясь вспомнить, вела ли когда-либо прежде беседы с обитателями ульев.
Возможно, вела, хотя и неосознанно. Как у большинства садоводов, у меня была привычка бормотать себе под нос: пропалывая грядки с овощами, я частенько проклинала жучков и кроликов или читала нотации растениям. Бог его знает, что я могла наговорить пчелам.
— Пчелы очень любят общение, — пояснил Майерс и ласково сдул одну из них с тыльной стороны ладони. — А еще они ужасно любопытные. Иначе не стали бы носиться туда-сюда, собирая вместе с пыльцой окрестные новости. Поэтому нужно рассказывать им обо всех событиях: когда приезжают гости, рождается ребенок, появляются новые жильцы или кто-то уходит. Или умирает. — Майерс смахнул пчелку с моего плеча. — Иначе пчелки страшно обидятся и весь рой вмиг улетит.
Я вдруг с улыбкой подумала, что Джон Куинси Майерс и сам похож на пчелу: тоже разгуливает повсюду и собирает новости. Интересно, обидится ли он, если узнает, что от него утаили какую-нибудь жирную сплетню? Хотя вряд ли кто станет так делать. У Майерса был настоящий дар вызывать людей на откровенность — к тому же он умел хранить секреты.
— Что ж… — В воздухе стоял влажный запах растений: солнце быстро клонилось к закату — последние лучи просачивались между кольями изгороди, яркими полосами расцвечивая шуршащие тени сада. — Надо бы поторопиться.
Примеры, которые привел Джон Куинси, не отличались единообразием: я была уверена, что смогу придумать собственное благословение. Наполнив водой четыре миски, мы поставили их под ножки табурета — чтобы муравьи, привлеченные запахом меда, не смогли забраться в улей.
