Нельзя ли, ваше величество, вот такую проблемку решить… я ж вам дала со всем усердием? А теперь и вы мне дайте…
Кто-то просит изящнее, кто-то более топорно. Смысл один и результат один и тот же.
Аурелио Августину это надоело уже давно. Только вот… родная жена ему надоела еще больше. Что уж там, заключаются браки-то на небесах. Но расхлебывать последствия надо здесь, на земле. А короли в этом отношении вообще самые несчастные и обиженные. Потому как вынуждены искать ровню. Или хотя бы приданое.
Земли, связи, международные отношения… это все учитывается при королевском браке.
Есть такая сказка про нищенку, которая прокралась на королевский бал, и принц в нее влюбился… да любой король сначала рассмеется от этой сказки, а потом – увы! Заплачет.
Потому что нищенка может прокрасться на бал. И принц в нее влюбиться тоже может. Ладно уж, и не такие чудеса бывают.
Но чем все это закончится, король тоже знает. Отравят несчастную дурочку. Еще до рождения первенца и отравят. Или еще быстрее… дайте только королю чуточку наиграться.
И – все.
Нет, не соперницы отравят. Даже и не рассчитывайте.
Отравит ее королевская родня. А то и тайная полиция. Или кто из приближенных. Просто потому, что королевский брак – это капитал всея страны. А не всякая там романтика под одеялом.
Вот и Аурелио Августин женился по расчету.
Такие браки бывают счастливыми. Спору нет. Но не в этом случае. Супруга, увы, досталась ему не девушкой и попробовала почти сразу после свадьбы наставить мужу рога.
Получила по полной программе. В некоторых случаях неважно, король там или плотник, рогами они пытаются неверную жену забодать одинаково активно.
До смерти ее забодать было нельзя, но круг общения королевы резко ограничили, приставили к ней полтора десятка очень доверенных фрейлин, и контролировать стали очень жестко. Ну а огорченный король принялся делать супруге детей и искать утешения на стороне.
И кто бы сомневался, что этим воспользовались его придворные.
В том числе и…
Эту горничную в дворец устроил герцог де Медина. Что ему стоило?
Пару слов тут, фраза там – и вот юная Наталия степенно обмахивает метелочкой пыль со старинных фарфоровых ваз. И очаровательно улыбается.
Ах, как она хороша собой!
Черные волосы, гладкие и блестящие, точеный профиль, огромные глаза, фигура – мечта любого мужчины от семнадцати до восьмидесяти! Впрочем, юная Наталия ко всем относится одинаково спокойно и ровно, никого не выделяя.
Она ждет.
Ждет спокойно и уверенно, ждет той минуты, когда на нее обратит внимание его величество. И кто бы сомневался – он обращает. С подачи, кстати, того же герцога, который просит у его величества позволения соблазнить одну из горничных, а то там такая красотка, что просто слюни текут. До пояса. Там уже не текут – наматываются.
Впрочем, герцог благородно соглашается уступить красотку его величеству. А та и не сопротивляется. Она отвечает королю взаимностью, поддерживает все его фантазии, соглашается на любые условия, ничего не просит и не требует. Его величество даже слегка привязывается к красотке.
Настолько, что на это обращает внимание королева. Она ведь тоже не полная дура…
И на рождение ребенка требует от супруга прекратить все отношения с Наталией Арандо.
Да, есть и такой обычай.
Хочешь, чтобы твой ребенок был здоров? Выполни первое желание супруги, которое она произнесет после родов. Поверье, конечно, но ему частенько следуют.
А вдруг?
Хотя обычно ничего такого женщины и не желают. Деньги, может, украшения, может, еще что-то… не слишком сложное, то, что легко выполнимо. Это ведь и их дети тоже.
Но в данном случае… королю осталось только скрипеть зубами. И – честно сказать все любовнице.
Наталия снова повела себя необычно. Она склонилась перед королевской волей, не стала требовать, уговаривать, просить, скандалить и рыдать. Но попросила у короля последнюю ночь.
Единственную на всю жизнь…
Кто бы смог отказать? Уж точно не Аурелио Августин.
И ночь они с девушкой провели вместе, да такую, что у кровати одна ножка отломилась.
И денег он ей с собой дал.
И свой перстень.
Да, он обещал, и он расстанется с Наталией. Но оставит ей возможность попросить у него помощи. Такая вот романтическая история…
А то, что перед этой самой ночью Наталия посетила одну симпатичную пещеру…
То, что Синэри на нее слегка воздействовала…
То, что из дворца Наталия ушла беременная… это кого-то волнует? Нет?
Вот и правильно.
Герцог де Медина решил, что отпрыск королевской крови ему не помешает. Жениться и получить права на престол? Нет, в то время он о таком не думал. Да и не факт, что родится девочка, и выдать ту, которая родится, за полноценного человека тоже не получится.
Наталия не подвергалась сильным изменениям, чтобы никто и ничего не заподозрил, потому, кстати, и выжила. Но Вирджиния все равно была наполовину из мединцев. И это достаточно легко было обнаружить… любой маг, хоть бы и храмовый – и вот!
Результат налицо.
Нет, у герцога де Медина на уме было другое.
Кровь же! Любой, кто знает хотя бы азы магии, поймет, о чем идет речь. Где кровь, там и воздействие. Любое. Вообще любое, от проклятия до благословения. А уж как это использовать… посмотрим по ситуации!
И нет, за себя де Медина не боялся. Его-то родство с династией весьма и весьма условное. Считай, его род – мединцы.
Наталия ушла, родила девочку, спокойно воспитывала ее на полученные от короля деньги, да и герцог кое-что ей подбросил на приобретение дома… да, в столице. Пусть будет поближе к нему, так спокойнее.
А потом…
Потом случилось нечто, нарушившее все планы мединцев. Их гибель.
И изгнание Синэри Ярадан.
Наталия уцелела – она все же была изменена ровно настолько, чтобы не вызывать подозрений.
Уцелела и Вирджиния – ее никто и никогда не водил к Синэри. Любое изменение – и считай, королевская кровь потеряна навеки. Зачем?
Не надо такого…
Вирджиния знала, что с ней что-то не так. Она видела и свою мать, и видела себя, и Наталия ей кое-что рассказывала… не о короле, нет. Но о своем происхождении Вирджиния знала.
Наверное, единственный раз, когда она была человеком, когда поддалась чувствам – это был ее опыт с Серхио Вальдесом. А потом…
Мединцы не способны чувствовать. Вот и все.
Любить не могут, жалеть, сострадать, вообще не ощущают того, что делает человека – человеком. Души у них, увы, нет. Большей частью.
Им бывает больно, их можно напугать или развеселить, но это слегка… механически. Смешно?
Будем смеяться.
Грустно? Будем плакать… как-то так.
Но преданность… о, это было прописано в мединцах на уровне инстинкта. Кому же нужна паства, которая имеет свое мнение? Уж точно не Синэри.
Если бы не изгнание демонессы, Вирджиния никогда не смогла бы завести отношения с посторонним человеком.
Не вышла бы замуж… или вышла за того, на кого укажет герцог.
Не родила бы детей.
Не, не, не…
Синэри не стало. И марионетки обрели свободу.
А королевская кровь, оставшись без присмотра, влилась в род Веласкесов и преотлично себя чувствовала до недавнего времени. И никто о ней не знал.
Ни король, ни кто-то из придворных… только вот получилось недавно, что когда двор начал возвращаться в столицу, один человек таки узнал Наталию Арандо. Случайно увидел на улице.
И вспомнил ту историю.
