остался прежним. Но теперь я могу использовать эту магию… Она течет во мне, ей нужен выход. Теперь я чувствую магические всплески.
Грудь его действительно с силой вздымалась. Тело его увеличилось в размерах, обдавало жаром, и лошади стало невмоготу нести такой вес. Он внезапно рванул поводья, дернулся всем телом, словно бы нападая на чей-то след, как дикий зверь.
— Постой, осколок… Я чувствую его!
— Где? — озадаченно уточнила она, заранее страшась услышать ответ. Ладони ее вспотели от ужаса, и поводья едва не выскользнули из рук.
— Он у мальчишки!
Демон спрыгнул с лошади на полном ходу, превращаясь в громадного лохматого вилна, и быстро развил стремительную скорость, нагоняя рысака Марона, которая успела оторваться от них на приличное расстояние.
Эльфийка пришпорила своего скакуна, боясь, что без нее случится что-то непоправимое, и Белобок начал набирать быстрый темп. Ей нужно было остановить Марона и Норда, прежде чем демон в порыве страсти, не рассчитав своих возможностей, растерзает жеребца или проломит эльфу голову.
По правде сказать, она страшилась не «порыва страсти», а самой неизведанной сущности, которая могла пагубно повлиять на разум Отшельника. Темная магия была неизученным аспектом, от которой эльфы всегда держались на расстоянии. Слова Гиреа о воскрешении и последствиях после него красноречиво говорили об опасности.
Белобок был взмылен и тяжело дышал. Она с сожалением вновь сжала его бока, чтобы подогнать.
— Давай, мальчик, спеши, — взвыла она, глядя, как вилн загоняет лошадь Марона.
Они петляли, словно кот игрался с мышью, а мышь прекрасно осознавала, что если остановится — ее ждет званый ужин в качестве блюда. Марон завопил, когда вилн подошел слишком близко, и решился достать меч, но он лишь мазнул по шерсти, потому что демон уклонился. Он утробно зарычал, предупреждая, но не спешил нападать, держался поодаль, все же задавая направление.
Лошадь его начала понемногу замедляться, выбившись из сил, а пустыню уже успел сменить Нордшельский лес. Они мчались по западной стороне от Милтона, и даже успели проскочить озеро, снабжающее город. Теперь копыта погружались в речную воду, боролись с перекатывающимися камнями, и им пришлось сбавить ходу. Вилн и вовсе остановился, чтобы невозмутимо попить.
Лэниэль нагнала его и стала отчитывать, как непослушную собаку:
— Что ты творишь?! Норд! Что с тобой происходит?
Брови ее сошлись на переносице, а голос задрожал. В груди кололо от рьяной спешки, и она лишь сейчас заметила, что задыхается от нехватки кислорода. Легкие будто сжало от страха и переживаний, и она смогла прочесть во взгляде хищника какое-то чувство, отдаленно напоминающее сожаление.
Марон остановил и своего скакуна, который теперь отдыхал, настороженно покачивая хвостом. Парень уверенно шел к ним, меч в его руке покачивался в такт движению — шаг палача, готового показать зрелищную сцену зазевавшемуся народу.
Вилн и ухом не повел. Девушка спрыгнула между ними, выставляя руку в сторону подростка.
Демон перевоплотился, чтобы уверенно отодвинуть ее с места, и она не смогла воспротивиться — он сделал бы это даже одной рукой.
— Отдай его, — просипел Норд, протягивая к нему когтистую черную руку, похожую на лапу дракона.
— Что отдать? — хмуро спросил Марон, глядя на Лэниэль. Когда первый испуг спал, а лошадь успокоилась после погони, он забеспокоился за ее здоровье и сохранность сильнее, чем за свое.
— Последний осколок.
Когти его легли на правое плечо мальчишки, аккуратно, но цепко сомкнувшись на нем, а другая рука шмыгнула в длинный карман рубахи, выуживая из него небольшую лиственную веточку — заклепку.
Марон бесстрашно перехватил свою семейную реликвию, отбирая ее из когтей демона, и мгновенно побагровел.
— Ни за что! Это семейная ценность, передаваемая поколениями!
Чудовище засмеялось, грудь его заходила ходуном.
— Мне нуж-ж-жно это, — протянул он, словно назойливый шмель в летний день. — Поколениями? Не смеши меня. Я не настолько стар.
Диалог зашел в тупик, и он отступил, слегка дрожа от нетерпения. Но у него еще оставался последний шанс.
— Лэниэль, разве ты не веришь мне?
Это была нечестная игра на чувствах, которые постоянно сменяли гнев на милость, а милость на прощение. Но затем их борьба возобновлялась, распаленная яростью, и все начиналось сначала. Девушка поняла, что все будущее окружающих ее лесов и народов вновь зависит от одного ее слова, ведь без ее помощи демон не сможет раскрыть свою истинную мощь. Пока мирные ручейки реки текли вместе с затянувшимся молчанием, она кусала свои губы, вспоминая все хорошее, что они пережили вместе. Она пыталась убедить себя в том, что добро всегда побеждает зло, но прошептала лишь:
— Я не знаю…
Сомнений течет твой водоворот,
Пленяя души стенанья;
Решения ждет весь мирный народ,
Корона бежит в изгнанье.
Лэниэль лежала в полной тишине и глядела на звездное небо. Она не могла заглушить рой мыслей в голове, назойливые вопросы всплывали один за другим. Она растянулась на мягкой перине, укрывшись одеялом до самого подбородка, и слушала тревожное дыхание Марона, дремавшего на полу. Изредка он всхрапывал и переворачивался, сжимая в руках меч. Девушка осторожно переступила через него, но случайно напоролась на лезвие, полоснувшее ее по голени. Лэниэль промолчала, лишь зажмурившись на миг от острой боли, и медленно пошла на цыпочках мимо прогорающих в камине поленьев.
Норд не спал, задумчиво сидя в кресле. Точнее, это был уже не Норд. Он снял свои одежды, бесстыдно располагаясь в кроваво-красном кресле полностью обнаженный. Она не смеет опускать взгляда ниже его лица, но он лишь усмехается.
— У зла нет пола. Как и половых органов.
Его длинные руки и когтистые лапы нервно царапают подлокотники. В неярком свете огня из соседней комнаты в полутьме горят лишь его глаза.
— Кто же ты? — вновь задает вопрос девушка, чувствуя эффект дежавю.
В этот раз он молчит долго, одновременно раздумывая и не имея ответа на ее вопрос.
— Ты мне скажи.
— Раньше я думала, что знаю, и верила тебе. Но с каждым разом я лишь убеждаюсь, что на самом деле не знаю ничего.
— Глубоко.
Царапанье прекратилось.
— Несмотря на мой внешний вид и устрашающую ауру, которую ты ощущаешь, мои дальнейшие цели нисколько не изменились. Я лишь хотел проучить лжеца и вертихвоста. Правда… лошадку жалко.
Лэниэль пришлось разнуздать коней и спять с них седла, а затем отвести их к озеру Imiras — жители Милтона должны позаботиться о них, и пара крепких коней не помешает в битве. Они долго шли пешком до самого убежища Отшельника, и за это время Лэниэль успела несколько раз поменять свое мнение по поводу
