Ознакомительная версия.
— Вы слышали? В центре участились кражи. В новостях передавали, что вчера обокрали квартиру какой-то дамочки, которая уехала отдыхать. На восемнадцатом этаже…
Незнакомый голос.
Она никак не отреагировала. Конечно, это про нее. Все эти выплывающие из тумана люди, на которых она не смотрела, говорят исключительно про нее.
— А я слышала, что вчера Арнольд подписал бумагу об ее увольнении…
На этот раз голос секретарши Катти. Значит, об увольнении.
Марика не подняла глаз.
— Ей не выплатить кредит, нет…
— Придется все продать…
— А она меня же хаяла…
(Снова Эмили).
— Корова с раздутым самомнением! Наконец-то ей по заслугам достанется!
Вновь незнакомый голос…
— Да-да, а то всегда прикидывается, что выше всех. Сучка!
Они плыли сбоку — серые фигуры — ее собственные страхи. Безжалостные слова, упреки, вывернутые наизнанку мысли. Они пытались уколоть, задеть, нанести рану и если не откусить полголовы, то хотя бы поцарапать. Они хотели, чтобы она сломалась и осталась здесь. Эти несуществующие фантомы, которых она создала, теперь хотели умертвить ее. Потому что призвала их к жизни. Потому что давала им силу. Потому что все это время их же и боялась.
Она подняла голову, только когда почувствовала перед собой плотную мужскую фигуру. И впервые обрадовалась так, что едва не кинулась вперед.
— Майкл!
Он стоял без движения и смотрел укоризненно.
Марика приблизилась почти вплотную и остановилась. Улыбку стекла с ее лица, как размазанная кисточкой недовольного художника на холсте акварель.
— Майкл? Вы поможете мне выйти отсюда? Выведите?
Тот угрюмо покачал головой. И разочарованно усмехнулся.
— Вы всегда просите кого-то вам помочь. Всегда. Не хотите учиться самостоятельно, пытаетесь переложить ответственность на других. С самого первого дня только и думаете о себе и своих желаниях.
Вокруг собиралась толпа из всех тех, кто ранее уже встречался ей на пути. Подошла старушка в темном вечернем платье, сделавшая укоризненное замечание про каблук. Подошла дама с бегающими глазами и очкарик с бумагами. Приблизился доктор Лестер и даже протиснулся сквозь плотный ряд ног собравшихся и сел на траву раненный сервал.
Все смотрели на последний раунд. Ее уничижение и уничтожение.
— Знаете, Марика, а я думал, что у вас есть шанс…
Он казался ей реальным. Более реальным, чем все остальные. Да, тоже серый, тоже бледный, но все же живой.
— Я бы даже сказал не так: у нас есть шанс.
Она посмотрела на него, как виноватая собачка. У «нас»? Он правда так думал? Про них? Про нее и него?.. Невероятно.
— Думал, обучить вас многому. Мне казалось, что у вас живой, пытливый ум. Я редко встречал здесь более интересного человека.
— И красивого? — зачем-то спросила она. И увидев, как поджались его губы, опустила голову.
— Вот именно. Жаль, что вы так предсказуемы и далеко не так умны, как мне казалось.
Он говорил что-то еще, но Марика больше не слушала. Странно, но из всего, через что она прошла, этот монолог был ей обиднее всего.
Не так умна? Слишком эгоистична? Вечно чего-то недостойна? Неправа, самовлюбленна, слишком горда?
Она смотрела в сторону, краем глаза замечая, как шевелятся губы Майкла-призрака. Туман поглотил звуки, оставив лишь всевозможные оттенки пепельного. Туман… Вот уже несколько часов один и тот же туман. Совсем такой же, как в Лао…
При мысли о Лао в голове всплыли и строчки: «Не верь. Ничему, что увидишь», — и впервые за прошедшие несколько часов этот совет стал ей понятен.
«Зря ты говорило «не верь». Верить стоит, ведь это мои страхи, вот они все и пришли ко мне в гости. Но дело ведь не в этом, Лао… совсем не в этом… Не в них, а во мне, понимаешь?»
Проведя мысленный диалог с зеркалом, Марика вскинула голову, и голос Майкла, говоривший что-то о «преобладающей в людях гордыне и жадности», дрогнул.
— А знаете что? — вдруг спросила она громко, обращаясь ко всем присутствующим одновременно. — Вы правы. Да. Вы все у меня есть.
Толпа вокруг зароптала. Темные брови проводника удивленно поползли вверх; теперь она была уверена, что он ненастоящий — настоящий Майкл ни за что бы такого не сказал, — и усмехнулась.
— Знаете, может, я и не самый лучший человек. Но и не настолько пропащий и гадкий, как вы все мне тут пытаетесь показать. Что, вы думаете, я не смогу справиться со страховкой, если моя машина разбита? — Она отыскала взглядом очкарика в клетчатой рубашке. — Вы думаете, мне будет сложно сходить и заполнить все бумаги? Да, я боюсь, что ее разобьют или угонят, но не настолько, чтобы сейчас же рвать отсюда когти. Поэтому засуньте ваши бумаги в задницу. Я не сяду на первый же поезд «Магия — Нордейл».
— А ты? — Марика обернулась к Ричарду. — Ты хоть восемь новых женщин найди. Почему-то именно теперь мне стало ясно, что я даже не расстроюсь. Холеный ты болван. А тебя, Эмили… — Марика повернулась к бледной подруге. — Тебя я приглашу в гости и извинюсь за то, что так долго не звонила. Нет, я не буду говорить, что ты хуже, потому что ты ничем не хуже меня. И я буду рада, если мы просто вспомним былое и порадуемся.
Настал черед Майкла; она повернула лицо к лже-проводнику и хмыкнула с горечью:
— А вам я, знаете, что скажу? — На сердце все равно почему-то потяжелело, хоть мужчина и не был настоящим. — Даже если вы не возьмете меня в ученики и не будете ничего объяснять, я как-нибудь пройду. Да, дойду этот путь до конца и научусь тому, чему способна научиться. Пусть я не самая способная или достойная по качествам, как вы считаете, но все же у меня есть шанс. Да, есть. И я его не упущу. Если уж не вас, то попрошу небо, чтобы помогло мне понять и осознать то, что я должна понять. И оно поможет. Я точно знаю, что поможет найти мне правильную дорогу. Так что идите вы тоже со своими нравоучениями в задницу!
И она прошла мимо них, мимо него, мимо собравшейся толпы в привычный туман. Но уже без прежних ощущений — да, все еще в растерянности, потому что она маленькая, а мир такой большой, и делать придется много, но уже без прежнего страха.
Каждому в этом мире дается шанс. Каждому. Да, будет еще больно и страшно, но покуда есть ноги, она будет делать шаги.
А спустя несколько метров, приготовившись ступить на низенькую травяную кочку и занеся для этого ногу, Марика неожиданно вышла — почти выпала — из тумана на дневной свет.
Уже на другом краю поляны.
* * *
Он нашел ее — бледную, как тень, и непривычно тихую — на той же опушке, откуда они вчера отправились в коттедж. Ни костра, ни котелка в руках, ни палатки сзади; дрожащие руки беспрерывно гладили шерсть сидящего у ног сервала.
Ознакомительная версия.
